ребрам исходят от моего сердца, готового пробить грудь, когда мы проходим мимо деформированных, изуродованных лиц — как море, полное монстров. Те, кто когда-то были человеческими мальчиками, просто пытающимися выжить, как и все остальные.
Они шипят и отступают от него, никто из них не осмеливается приблизиться, а мы продолжаем.
Когда часы отсчитывают минуты, Шесть освобождает меня из глубин ада. Мы добираемся до темной лестницы, освещенной только непрекращающимся миганием красной лампочки.
— Карантин начнется через T минус одну минуту. Приготовьтесь к протоколу обеззараживания. Карантин начнется через T минус одну минуту.
Чувство срочности бьется у меня в груди, когда Рис спускается по лестнице, эхо криков снизу пробегает рябью по моему позвоночнику. На лестничной площадке две фигуры сидят, сгорбившись, в тени, и когда свет мигает, я могу разглядеть только ноги солдата Легиона в его черной форме, торчащие между ними. Влажный рвущийся звук отдается внизу моего живота, когда Рис осторожно обходит их, держась за край перил. Один поворачивается, его глаза светятся белым, лицо деформировано плохо пришитыми лоскутами кожи, и он кренится.
Он ударяет по искалеченной руке в мою сторону.
— О, Боже! Я сжимаю шею Риса, мышцы горят от напряжения, и задерживаю дыхание.
Рис отбрасывает его руку, рыча на альфу, и из его горла вырывается вибрация. Такого я никогда раньше не слышала — низкий гортанный звук, похожий на рычание, за которым следует знакомый щелчок.
Альфа вздрагивает, опускает взгляд и вместо того, чтобы атаковать, возвращается к своей еде.
Дрожащий выдох срывается с моих губ, когда мы продолжаем подыматься по лестнице.
Захлопнув дверь первого этажа, мы встречаем жуткую сцену с солдатами Легиона, которых, должно быть, вызвали. Их тела разорваны и окровавлены, они лежат кучами, а части тел разбросаны по полу.
Двое альф бросаются к нам, как собаки, почуявшие свежее мясо.
Я вкладываю пистолет Альберта в руку Риса, обхватившую мои ноги, и мое тело смещается достаточно высоко, чтобы он мог прицелиться, прежде чем он сделает два выстрела в их черепа. Точно.
Их головы откидываются назад, и они падают.
Приближается другой альфа, истощенный и покрытый таким количеством крови, что почти невозможно разглядеть его лицо, обнажающее зубы.
Рис впечатывает его в стену с такой силой, что кажется, будто его череп треснул при ударе.
Альфа сползает по стене, оставляя за собой кровавый след, и резко падает.
Дальше по коридору выстрелы и крики указывают на то, что некоторые солдаты все еще живы.
— Карантин начнется через T минус тридцать секунд. Приготовьтесь к протоколу обеззараживания. Карантин начнется через T минус тридцать секунд. Тридцать девять. Тридцать восемь. Тридцать семь…
Неся меня на руках, Рис бежит трусцой по коридору к выходу.
Все вокруг меня замедляется. Медленнее. Медленнее.
Окружающие звуки затихают, и я смотрю на него, замечая, как крепко сжаты его челюсти, кровь на его коже, решимость, горящую в его глазах, меня не пугают ужасающие существа, которые легко уничтожили бы меня, если бы мне дали шанс.
Вот почему Калико хотела его. Превратить его в оружие, которым они могли бы управлять, в дикаря, который мог бы ходить среди Бешенных и убивать по их команде.
Самый смертоносный монстр в этом адском месте.
Я не знаю, выберемся ли мы отсюда живыми. Если я буду заперта здесь, где процветают мои кошмары. Если мы умрем, мы умрем вместе — небольшая мера утешения среди ужаса и хаоса, угрожающих поглотить нас, в то время как часы отсчитывают секунды.
Я не умру в одиночестве.
Крики заглушают шум крови, шумящей в моих ушах, отвлекая мой взгляд на солдат, их полдюжины, появляющихся из темноты в конце коридора. Леденящий душу визг заглушает их крики о помощи. Они бегут к нам, протягивая руки, их лица покрыты кровью. За ними на четвереньках следуют пугающие существа с бледной, полупрозрачной кожей, некоторые взбираются на стены, чтобы добраться до солдат, их тела более деформированы, чем у альф, как у диких животных, которые когда-то были людьми.
Мутации.
Ужас в глазах солдат вызывает дрожь по моему телу.
Я прижимаюсь головой к шее Риса, молясь, чтобы мы выбрались.
Какая-то сила ударяет меня по руке, когда мы прорываемся к выходу.
— Два. Один. Карантин.
Я открываю глаза навстречу убывающему свету сумерек.
Заглядывая через плечо Риса, я замечаю одного из солдат, пробирающегося к выходу. Я узнаю в нем друга Альберта, который жил на Виллах.
— Подожди! Подожди меня! Его крики с трудом перекрывают звук скрежещущего металла.
— Пожалуйста!
Толстые стальные стены сдвигаются вместе, запирая его внутри. Я слышу, как его слабые крики эхом доносятся с другой стороны, как будто он зовет из самых глубин ада.
Обвив руками его шею, я прижимаю Риса, дрожащего рядом с ним. Повсюду вокруг нас бродят Рейтеры и альфы, но они никогда не нарушают ореол безопасности, которым Рис окутал меня.
Солдаты Легиона игнорируют нас из-за большей угрозы, поскольку они открывают огонь со сторожевых вышек и своих транспортных средств, выстроенных по периметру здания. Некоторые проносятся мимо нас, оказавшись втянутыми в рукопашную схватку, и стреляют по непроницаемым стальным дверям в тщетной попытке спасти своих запертых внутри друзей.
Впервые я не знаю, на чьей я стороне.
Звуки выстрелов напоминают мне истории, которые рассказывал папа, о военных силах, пытающихся установить некоторый контроль после первого попадания экскаватора. Сквозь дым и вспышки летящих пуль Рис, спотыкаясь идет вперед, стреляя в случайного альфу, который пересекает наш путь.
Через открытый двор он несет меня к забору, через который я когда-то выбралась на свободу много лет назад.
— Ты перелезешь первой, — говорит он, опуская меня, и поворачивается лицом к приближающимся альфам.
Они шипят и бросаются вперед, без сомнения, за мной когда я перепрыгиваю через забор и приземляюсь с другой стороны. Рис следует за мной.
Альфы карабкаются за нами, по крайней мере, две дюжины из них перелезают через забор.
Рука об руку мы мчимся по песку пустыни.
Огонь горит в моих легких, пока я пытаюсь не сбавлять темп, рычание сзади подгоняет меня быстрее сквозь темноту, постепенно сгущающуюся вокруг нас.
Когда в моей голове раздается оглушительный грохот, земля сотрясается у меня под ногами, выбивая меня из равновесия. Я оборачиваюсь, чтобы увидеть пламя и дым там, где альфы должны были наступать на нас. Сквозь огонь и обломки несколько из них продолжают атаковать, у одного наполовину оторвана конечность.
Мы пробегаем небольшое расстояние, и звуки стрельбы заглушают мое дыхание, когда я задыхаюсь, и я оглядываюсь, чтобы увидеть, как альфы падают на землю от взрывов.
Вспышка ослепляющих фар сопровождает рев клаксона, и мы останавливаемся как вкопанные, прикрывая глаза от яркого света.
При виде зеленого ситцевого грузовика, стоящего на холостом ходу перед нами, паника разрывает мою грудь, постоянное чувство срочности.
Рычание
