— Видимо, они были в этом союзе очень заинтересованы, раз не стали дожидаться возвращения князя в столицу и самостоятельно прибыли в Даншер.
— Совет решил не ждать, пока их правитель снова передумает и отправил послов сам, чтобы скрепить договоренность с их стороны, которая обеспечивает многолетнюю и взаимовыгодную торговлю.
— То есть, они провернули все это за спиной своего князя? — Насмешливо поинтересовалась Яснина, с интересом рассматривая группу мужчин, одетых в причудливые, яркие и обильно украшенные драгоценными камнями свободные одеяния. Они как раз поравнялись с ними, направляясь к выходу. Поприветствовав сдержанно кивнувшую княжну почтительными поклонами, они заспешили вслед за слугой, который провожал их к выходу из дворца.
— Он уже давно славится своими причудами, а в последнее время и вовсе решил превратить свое процветающее княжество в закрытые земли, которые можно будет посещать, только получив особое разрешение. Он отказывается принимать послов, и, по словам Камлена, превращается в затворника. Естественно, такая политика не может устраивать Совет, но он — единственный наследник правящего рода, поэтому они вынуждены терпеть все его выходки.
Азария улыбнулась, проходя между двумя рядами стражи, выстроившихся по обе стороны от огромных арочных дверей тронного зала. Колдунья последовала за ней куда менее охотно, потому что все еще не привыкла ни к этому месту, ни к тому, какую важную роль оно играло в жизни Камлена. Князь проводил в тронном зале очень много времени, принимая послов, разбирая жалобы и притязания обращающихся к нему людей или собирая совет, поэтому колдунье волей-неволей, а приходилось практически каждый день посещать этот роскошный и огромный зал, ослепляющий своим великолепием. Видимо, заметив, что она испытывает неловкость, которую умело маскирует за спокойствием, князь даже не пытался подшучивать над ее нежеланием оставаться здесь хотя бы на минуту больше, чем это необходимо. Всего раз он завел разговор о предстоящем ей вступлении в статус княгини, когда начал рассказывать о том, что после их брака рядом с его троном установят точно такой же, который она и займет. Но заметив странный, отливающий золотом, взгляд, направленный на него, оборвал сам себя на полуслове, сказав, что это не такой важный разговор, чтобы начинать его именно сейчас.
Проницательная Велислава довольно быстро догадалась о причине такого поведения, напрямую спросив у нее, чего она опасается. Колдунья отделалась полуправдой, не став вдаваться в подробности, но на самом деле была вынуждена признать, что ее нелюбовь к тронному залу продиктована только тем, что в дальнейшем ей предстоит посещать его каждый день уже совсем в другой роли. И это до неприятного холодка в теле пугало ее, постоянно терзая и вызывая мрачные мысли. Яснина даже представить себя не могла на троне, рядом с князем Мораввы, как это и пристало княгине. Да и в этой роли она себя тоже не видела. Порой она ловила себя на мысли, что пропустила тот момент, когда все изменилось, поддавшись чувствам и пойдя наперекор своим убеждениям и принципам. И в такие минуты она невольно соглашалась с учителем, который справедливо считал, что любые чувства лучше всего задушить в самом зародыше, пока они не способны навредить и все испортить. Вот только она уже зашла слишком далеко, чтобы все бросить и отступить…
И через какое-то время сама удивлялась тому, что эти мысли вообще приходят ей в голову. Видимо, крепко все же впитались азы наставлений, к которым ее приучили с детства, раз она так часто думала об этом. Ее жизнь до этого подчинялась одному — единственному закону: выжить. Она выживала среди фейхаров, которых так и не смогла понять до конца, а затем среди магов, так же представлявшими для нее в большинстве случаев не разгаданную загадку, ведь большую часть жизни она провела там, где все принятые в колдовской среде ценности считались глупостями и безумствами. Именно поэтому оказался возможным ее союз с Рогдом. Ей всегда, с самого раннего детства, хотелось, чтобы она не просто выживала, а жила, настоящей и полноценной жизнью, в которой будет место для всего, что она видела у других. Возможно, это желание было продиктовано немногочисленными воспоминаниями, пришедшими из детства неясными и смутными картинами, ведь там ее всегда любили. Колдунья понимала, что, скорее всего, сама придумала себе эти истории, ведь ее родители отвернулись от нее, поспешив избавиться, едва представилась такая возможность. Или же они еще не знали в тот момент, кем на самом деле является их маленькая дочурка, и поэтому дарили ей столько любви и ласки.
Как бы там ни было, но Яснине всегда хотелось, чтобы ее любили. Ее, такой, какой она была. Но довольно быстро она поняла, что ее желанию придется остаться неисполненным, так как, прежде всего, в ней всегда видели могущественную колдунью, которую и любили за силу, щедро подаренную природой. Поэтому теперь возникающие мысли о том, что она поступает неправильно, вызвали у нее раздражение и злость на саму себя за трусость. Никто не говорил, что начать новую жизнь, отказавшись от старой, будет просто, но когда она боялась трудностей? Разве не стоило все, что окружало ее сейчас, небольших жертв и уступок? Здесь ее любили, любили просто за то, что это она. И она любила в ответ, хотя это чувство и было для нее новым и удивительным. Она всегда хотела именно этого, но не переставала постоянно думать о том, что совершает какой-то неправильный и необдуманный шаг, сворачивая с привычного пути. Яснина даже немного завидовала легко приспосабливающейся Велиславе, довольно быстро прижившейся во дворце, подстроившейся под все принятые обычаи и уклады, и наслаждающейся заботой и вниманием, а также окружающей роскошью.
И эта история с послами. Ей было совершенно безразлично, что о ней подумает Рогд или весь Орден в целом, но крайне не хотелось обнародовать то, кем она приходится князю. Хотя в тоже время она прекрасно понимала, что рано или поздно это придется сделать. И судя по настрою князя, гораздо раньше, чем ей хотелось бы. Эта противоречивость, засевшая где-то глубоко в душе и каждый день напоминающая о своем присутствии тяжелыми и безрадостными мыслями, просто сводила ее с ума…
Судя по тому, что в зале не было никого из придворных, встреча действительно была очень важной. Обычно между высокими колоннами и у стен небольшими группами собирались наиболее значимые вельможи, часть которых прибыла вместе с княжеской семьей, а часть происходила родом из знатных семей Даншера. Город начал развиваться не так давно, но уже многие из тех, кто занимался торговлей, перебрались в него, устраивая здесь свои дела. И это было еще одной, крайне смущающей ее традицией. Колдунья не любила находиться под заинтересованными и любопытными взглядами, которые на нее бросали украдкой, опасаясь вызвать гнев князя, ревностно следящего за тем, как его двор относится к чародейке. Никто, ни слуги, ни стражи, ни сами придворные даже взгляда косого или недоброго в ее сторону не бросали, не давая повода для такого отношения, но переубедить князя не взялась даже Азария. Она попыталась поговорить с братом, но довольно быстро свернула эту кампанию, неопределенно пожав плечами и сказав, что со временем это должно пройти. Это служило слабым утешением, поэтому колдунья попыталась убедить Рамира поговорить с князем, но тот сразу отказался. Не помогли даже просьбы Велиславы, которая делала все, чтобы его уговорить. У отпирающегося изо всех сил военачальника удалось выбить лишь то, что Камлен крайне обостренно принимает все, что касается Яснины и реагирует порой не слишком адекватно. Но, как и Азария, он пообещал, что скоро он привыкнет к тому, что колдунья рядом с ним и не собирается никуда деваться, и это у него пройдет. После чего Велислава не выдержала и съязвила, что Яснина для него, как неизлечимая болезнь, которую невозможно вылечить до конца, но можно облегчить симптомы, сопровождающие ее. За что и получила от колдуньи слабенькое, довольно безобидное, но эффективное проклятие, заставившее ее замолчать на пару часов, за которые возмущенная до глубины души девушка успела исписать горы бумаги, выказывая свое недовольство и искреннее возмущение всеми доступными ей на тот момент способами.
