общаться с ним.
– Мария?
– Да?
– Как… Как твоя сестра? – вдруг осторожным тоном спросил Маркус.
– Какая из них? – нарочно испытывая его нервы, невинно спросила я.
– Маришка.
– О, она в порядке.
– И это все, что ты можешь сказать? – с сарказмом сказал Маркус.
Я не оборачивалась к нему и продолжала заниматься своими чемоданами.
– А тебе зачем? С чего вдруг такой интерес к бывшей жене? – бросила ему я.
– Мы можем поговорить спокойно? Без упреков? – усталым тоном спросил Маркус.
– А кто тебя упрекает?
– Ты!
Я фыркнула и обернулась к Маркусу, вперив в него неприветливый взгляд моих сузившихся как у кошки глаз.
– Дела Маришки тебя больше не касаются. И ты сам выбрал этот вариант, – тихим ледяным тоном сказала ему я. – Ты захотел развода? Так разводись! Ей будет только легче без тебя! Ты – всего лишь большой ребенок, Маркус, и пытаешься сделать из Седрика свое подобие. Что за незавидная судьба!
Маркус молча смотрел на меня.
– Я оскорбила твои чувства? О, я не извиняюсь за это, – сказала я и, захлопнув дверцу багажника, хотела, было, уже сесть за руль, как вдруг Маркус сжал мое запястье и резко повернул меня к себе.
– Карие линзы? Все тот же цвет волос? – тихо сказал он, не отпуская мое запястье. – Ты едешь к Брэндону, не так ли?
Я гордо подняла голову.
– Это не твое дело! – резким тоном ответила ему я.
– Только, пожалуйста, не говори, что ты вернулась к нему! – с болью в голосе воскликнул Маркус.
– Как ты догадлив! – сладким голосом ответила я.
– К нему! Он унизил и оскорбил тебя! Ты – не чужая мне, и я не желаю…
– Не суй свой нос в чужие дела! – холодно рявкнула я.
Он отпустил мое запястье.
– Мария…
– Это мой выбор! И никто не смеет ставить его под сомнение!
– Ты не должна подчиняться ему! Ты не обязана быть кем-то другим, быть Вайпер! – воскликнул Маркус. Его лицо было полно скорби.
– Я знаю. Но только так я могу быть с ним. Он любит ее, и я должна быть ею, – решительно заявила я.
И я действительно знала, на что шла. Это был мой добровольный выбор.
– Прошу тебя, подумай еще раз!
– Маркус, пожалуйста, не лезь в наши с ним отношения! – тихо сказала я. – Я разберусь сама. А ты вместо того, чтобы беспокоиться за меня, – иди и попроси прощения у своей жены. Боготвори ее, потому что она заслужила это!
– При чем тут Маришка? – удивленным тоном спросил Маркус. Он вновь нахмурился.
– Ты не знаешь, но Маришка полюбила тебя задолго до того, как ты ответил ей взаимностью, – тихо сказала я. Мой голос дрогнул.
– Нет, я не знал… И как долго? – тоже тихо сказал на это Маркус.
– Помнишь тот бал, в честь четырехсотлетия свадьбы моих родителей? Я флиртовала с тобой, чтобы… Чтобы причинить ей боль.
Маркус смотрел на меня с недоверчивой миной на лице.
Я понимала почему: Маришка никогда не рассказывала ему об этом.
– Тот бал? – одними губами спросил он.
Я невольно рассмеялась.
– О, нет, много лет до того бала! Маришка молчала, страдала, наблюдала за тем, как ты развлекаешься с другими, и плакала. Мы все хранили ее тайну. Но я была так жестока! Я насмехалась над ее любовью к тебе и издевалась над ней при каждом удобном случае! И, знаешь, наверно, моя любовь к Брэндону – это моя расплата за то, что я была так жестока к собственной сестре… И я принимаю это.
Мои слова заставили Маркуса испытать шок, который вдруг четко отразился на его лице.
– В то время я и не смотрел на нее. Она была так юна и скромна. Слишком юна для меня, в тот век, – тихо сказал Маркус, потирая пальцами свою переносицу.
– И слишком скромна, – вставила я.
– Да. Только время открыло мне глаза на то, какое счастье ждало меня все эти годы! Моя Маришка… Она никогда и словом не обмолвилась…
– Ты знаешь ее: она слишком горда, наша Маришка! – усмехнулась я. – Никогда не признается в том, что страдает из-за кого-то. А ты заставил ее страдать так долго, что она считает позором открыть тебе свою тайну! Когда ты пригласил ее в кино, на первое свидание… Мама позвонила мне и сказала, что Маришка сидит в своей комнате и плачет от счастья, как ребенок. Она и мама плакали вместе. Ни братья, ни Миша не осведомлены об этом эпизоде. Но ты… Теперь ты знаешь! – Я сглотнула, потому что на меня нахлынули эмоции. – Поэтому, не беспокойся обо мне. Я большая девочка. Иди к Маришке и боготвори ее… Кстати, ты когда-нибудь задумывался о том, что Маришка, возможно, боится собак? Спроси ее! – И, не дождавшись ответа Маркуса, я села в автомобиль и поехала навстречу своей судьбе.
Брэндон был не один: в замке отчетливо слышался женский плач.
«Люция!» – догадалась я, но в этот раз меня не объяла жгучая ревность, наоборот – мои губы растянулись в довольной улыбке.
Глава 29
Люция была с Брэндоном, в его постели, и это было мне на руку. Наконец-то я могла воплотить свою мечту в реальность, и Брэндон не станет мне помехой. Он смирится – это будет его плата за мое возвращение. За мое падение.
Свернув на дорогу, ведущую к замку, я с неудовольствием обнаружила, что высокие ворота были закрыты. Мне пришлось остановить автомобиль.
– Вот как ты встречаешь гостей, Брэндон? С закрытыми воротами? – с иронией в голосе сказала я, и через несколько секунд ворота распахнулись. Я вновь завела мотор и медленно въехала в огромный двор. Плач Люции не прекращался, и я начала тихо посмеиваться себе под нос, предвкушая невероятную забаву.
Замок был наполнен темнотой: лишь в нашей с Брэндоном спальне горел одинокий свет. Но вдруг одновременно вспыхнули сотни огней – свет зажегся в каждой комнате. Высокие красивые фонари, до этого молчаливые и темные, ярко осветили двор и парк, превращая этот вечер в нечто особенное. Я никогда не видела в Сансет-холле столько света. Возможно, это Брэндон показывал свою радость моему неожиданному приезду. По крайне мере, я желала так думать.
«Но все не так просто, милый! Рано радуешься! Тебе придется заплатить за то, что я покинула Торонто и вновь сдалась в твой плен! В этот раз жертву принесем мы оба!» – злорадно подумала я, выходя из авто и направляясь к высокому крыльцу.
Когда я зашла в холл, то увидела Брэндона – он стоял у лестницы, одетый лишь в белую, с закатанными рукавами рубашку и черные джинсы. Наверно, когда он услышал мой голос, его игры с Люцией только начались. Или, он уже просто успел одеться. В любом случае – мне было плевать. Он заплатит. За все заплатит.
– Твоя Люция рыдает, как дитя, – небрежно бросила я Брэндону.
Он пристальным взглядом смотрел на меня, с довольной ухмылкой на лице.
– Она всегда плачет, – равнодушным
