— Подожди здесь, — сказала я ей и вылезла из машины.
Мои ноги чуть не подогнулись, но я обнаружила ту внутреннюю силу, о которой всегда говорил мне Дэвид, и, перейдя скользкую, заваленную нанесенным ветром хламом полосу дороги, ступила на то, что некогда было пляжем. Сейчас, впрочем, океана здесь было больше, чем песка. Бело-голубая пена. Не совсем вода, не совсем воздух.
Туфли мои куда-то подевались, ноги проваливались в мокрый песок, а я, пошатываясь, шла и шла, озираясь по сторонам.
У полосы прибоя стояли джинны. Ашан, серый, как смерть. Алиса, в мокром переднике, с развевающимися на ветру золотыми волосами. Рэйчел, стоящая на коленях, в пене, глядя на море.
Десятки джиннов.
А еще больше, сотни, с шелестом формировались из сгущавшегося тумана. И все смотрели на море.
Сквозь меня прокатилась волна жара: я тоже упала на колени и со стоном, тяжело дыша, оперлась на руки.
Нечто вещало. Нечто огромное. Мне не дано было понимать, я лишь чувствовала, но человек не создан, чтобы вмещать подобные эмоции. Мне хотелось кричать, и смеяться, и умереть. В ослепляющем порыве пришло знание: я поняла, что это значит. То была любовь в ее самом жарком, яростном, безудержном проявлении: ничего подобного мне не доводилось чувствовать никогда прежде. Даже будучи джинном.
Джинны вокруг меня поднимали головы, обращая лица к небу, и, закрыв глаза, впитывали свет и любовь.
А потом все кончилось, и я ощутила пустоту, такую пустоту.
Из пены прибоя вышел некто, нагой, золотистый, прекрасный, но он не был уже Дэвидом, моим Дэвидом, ибо стал чем-то большим.
В эфире он представал слепяще-белой звездой, с которой было связано все, абсолютно все. Каждый джинн, каждый Хранитель. Сеть замкнулась и наполнилась мощным, интенсивным гулом силы.
Джонатан умер.
И Дэвид оказался в центре всего, заняв его место.
Зашатавшись, он упал в воду, и Ашан с Рэйчел бросились вперед, подхватили его под руки и потащили на берег. Я поднялась на ноги, однако к ним не двинулась, ибо внутренний голос сказал мне… что это неправильно. Больше нельзя.
Когда Дэвид встал, он уже был одет, держался твердо и выглядел как всегда. Внешне. Но внутри произошли колоссальные перемены.
Когда он взглянул на меня, я увидела в его глазах вечность. Они были черны, в них клубились галактики и пульсировала энергия.
Дэвид подошел, склонился ко мне, но не прикоснулся, если не считать силы его чувств.
— Мне жаль, — мягко промолвил Дэвид. — Мне так жаль, Джо. Мне бы хотелось, чтобы все было иначе.
Все джинны обернулись ко мне, и я ощутила на себе силу их взглядов. Всех этих нечеловеческих глаз. Всю эту силу, вновь оказавшуюся в их руках.
Что-то было совсем, совсем не так.
И снова ко мне пришел тот же шепот, доносившийся с уровня, который я не могла не слышать, не постигать, только чувствовать.
Дэвид протянул руку, но она остановилась в нескольких дюймах от моей кожи. Истинное расстояние между нами было огромным, пропасть, которую ни один из нас не мог преодолеть.
— Передай Хранителям, что они не могут более владеть джиннами. Это соглашение умерло вместе с Джонатаном. Мир стал другим.
Я тяжело сглотнула, ощущая изменения в эфире: серебристую вибрацию, становившуюся все сильнее. Словно медленное биение колоссального сердца.
— Что происходит?
Он поднял взгляд, словно мог видеть то, что я лишь чувствовала.
— Она пробуждается.
— Кто пробуждается?
Его черные глаза опустились и снова встретились с моими.
— Мать. Наша Мать. Твоя Мать.
Земля.
— Это… — Мне было просто страшно спрашивать… — Это ведь не слишком хорошо, да?
— Для тебя да, — ответил он. — Мне очень жаль. Я люблю тебя, но защитить не могу. От нее, нет, не могу.
Что-то в этом шепоте изменилось. Словно серебряная пульсация подернулась красной ниточкой гнева.
Глаза Дэвида сделались из черных малиновыми, потом почернели снова.
У Рэйчел тоже.
И у Ашана.
— Тебе необходимо передать Хранителям, — продолжил Дэвид. — Необходимо сказать им, что она спит, но сон кончается. И она будет…
Его глаза налились алым пламенем.
— …в гневе, — сказал он. — Она уже гневается, даже во сне. У нас нет выбора. Мы уже принадлежим ей.
Я отпрянула. Он не напал на меня, нет, вообще не шелохнулся. Как и никто из них, но я чувствовала ускоряющуюся пульсацию исходящей от них угрозы.
— Беги, — тихо произнес Дэвид. — Скажи Хранителям. Скажи, что им необходимо остановить ее. Остановить нас, пока еще не слишком поздно. Пока она еще не совсем проснулась.
— Как?
У меня не было ни малейшего, решительно ни малейшего представления о том, как любая группа Хранителей, сколь угодно сильных, может начать войну с джиннами, не говоря уж о противостоянии Матери-Земле. Это было просто… невозможно.
— Дэвид! Как?
— БЕГИ! — закричал он.
Его самоконтроль со звуком бьющегося хрусталя разлетелся вдребезги, и я отшатнулась от того, что узрела в его глазах.
Чья-то рука сомкнулась на моем предплечье и потянула. Она принадлежала не Дэвиду. Не Ашану. Не Рэйчел. Незнакомая рука.
Принадлежавшая джинну. В облике девушки с блестящими темными волосами, ниспадавшими волнами до талии, золотистой кожей и глазами, сиявшими, словно два солнца.
— Кончай таращиться и беги! — крикнула она и потащила, затолкнула меня в тачку, запрыгнула в пассажирскую дверь и заорала Черис: — ГОНИ!
Черис непонимающе уставилась на нее, и она жестом указала на педаль газа.
Мы рванули с места с нечеловеческой скоростью, оставляя позади обглоданное бурей побережье и остальных джиннов.
Дэвид среди преследователей оказался к нам ближе всех. Я обернулась и увидела на дороге его стремительно удаляющуюся высокую фигуру в развевающемся на ветру пальто.
