что они не понадобятся. Волосы она заплела в косу и перекинула через плечо. Нефертари бледнее, чем обычно, и пусть и старается это скрыть, но я замечаю страх в ее глазах. Взяв ее лицо в ладони, я целую сначала нежно, а потом с таким пылом, что у самого кружится голова. Хочется признаться ей в любви, но момент кажется неподходящим. Когда вернемся, я напишу эти слова языком на ее теле. Не один раз.
Покусываю ее нижнюю губу, и Нефертари так вцепляется в меня, что между нами не проникает даже воздух. Лишь с огромным трудом мне удается остановиться, хотя я предпочел бы сорвать с нас обоих черную кожаную форму и вернуться в постель. А еще лучше – запереть ее где-нибудь в безопасном месте. Но такого Нефертари мне не простит. Я колеблюсь между стремлением защитить любимую женщину и необходимостью искупить вину, которую давным-давно взял на себя. Прислонившись лбом к ее лбу, пью ее лихорадочное дыхание. Теперь ее щеки раскраснелись, а губы немного припухли, зато Нефертари улыбается.
– Готова? – спрашиваю я.
Она кивает и доверчиво вкладывает руку в мою. Я не допущу, чтобы с ней что-нибудь случилось. Потерять ее просто немыслимо. Не из-за смерти. Не раньше времени. Взяв ее на руки, я лечу в сад, где нас ждут Данте, Сет и Гор.
У нашей компании такой вид, будто мы собрались на войну. Одетые в черную кожаную форму джиннов и вооруженные до зубов. Остается только надеяться, что маги не воспримут это как оскорбление. Однако необходимо готовыми ко всему. Лучше было бы явиться в Иерусалим с армией, но тогда слишком много народу узнает про наш план. Александр пришел туда всего лишь с двумя соратниками, которые даже не последовали за ним сквозь камень. Будем полагаться на то, что маги исполнят приказы Соломона. А с риском того, что вместо этого они приложат все усилия, лишь бы сохранить кольцо, ничего не поделаешь. Обе стороны могут многое потерять и многое приобрести.
Из тени деревьев выходит Энола. Тревогу в ее глазах невозможно не заметить.
– Если мы не вернемся через час, сообщи обо всем Саиде, – еще раз прошу я, а потом обнимаю ее.
– Я бы предпочла пойти с вами.
Отрицательно качаю головой.
– Мне нужен здесь тот, кому я могу доверять, и ты должна позаботиться о Кимми.
– Где она? – строго спрашивает Гор у Нефертари.
– Наверное, у себя в постели, а может, и нет, как знать? Мириам посчитала нас настоящими занудами, когда мы вернулись со вчерашнего праздника без компании. Без мужской компании.
У меня подрагивают уголки рта, но Гор просто плотно сжимает губы.
– Хорошо. Воин-призрак в постели не даст ей натворить глупостей. Хватит терять время. Давайте стащим кольцо.
– Защита Нефертари – главный приоритет, – вновь напоминаю присутствующим. – Если ситуация выйдет из-под контроля, сразу отправляем ее в безопасное место. Мы не знаем, что нас ожидает. А ты, – обращаюсь уже к ней, – не смей действовать в одиночку.
– Мне бы и в страшном сне не приснилось, – успокаивающе улыбается она, хотя это я должен внушать ей уверенность, что все будет хорошо.
Хотел бы я, чтобы Каллисфен подробнее описал то, что приключилось с Александром у магов. Что потребовалось сделать, чтобы они отдали кольцо? Скоро мы это выясним. Я скрепя сердце передаю Нефертари в руки Данте, но при условии нехватки у нас времени это необходимо. Мы с Гором обнимаем Энолу. Сет коротко ей кивает.
– Будьте осторожны, – шепчет она со страхом в глазах. – У меня плохое предчувствие, но ведь вы, парни, меня не слушаете.
– Все будет хорошо, – обещает не кто иной, как Сет.
Энола в защитном жесте скрещивает руки на груди, но я вижу надежду в ее взгляде. Вся ее семья мертва, а отец – демон. Если он выжил, возможно, у нас получится его спасти.
Через несколько секунд Данте переносит Нефертари, Гора и меня в Иерусалим прямо к входу в туннель, где находятся остатки Западной стены Храма. Вскоре после этого Сет, словно черная тень, материализуется рядом с нами. Город еще спит, и мы группируемся так, чтобы Нефертари оказалась в центре. Пробуждается вся наша магия. Я рад, что в этот раз мы с Сетом сражаемся на одной стороне. Вместе мы непобедимы. Наши взгляды встречаются, и он слегка кивает.
– Давайте покончим с этим.
Я беру Нефертари за руку. Она поглаживает меня большим пальцем, и от этого прикосновения я немного расслабляюсь. Отныне она принадлежит мне, а я – ей. Никто и ничто больше нас не разлучит. Я хочу ее. Каждый день и каждую ночь до конца ее смертной жизни. Впервые я понимаю Посейдона, который закрыл свою смертную жену Клейто в Атлантиде, чтобы с ней ничего не случилось.
– Сосредоточься, – шепчет Сет. – У тебя на лице написаны все мысли, и каждая из них из категории «18+».
Я глубоко вдыхаю и выдыхаю. Он прав. Мне надо собраться. Только вот страх, как кислота, течет по венам. Нам нельзя было брать ее с собой. Мы поступили опрометчиво. Я должен был научить ее драться. Ножи не сильно ей помогут.
Гор дотрагивается подушечкой пальца до замка, и дверь распахивается. В туннеле темно, хоть глаз выколи, пока Данте не зажигает пару огней джиннов, которые плывут по воздуху перед нами. Ирод повелел возвести четыре окружающие Храмовую гору опорные стены, чтобы увеличить горный массив. Эту часть Западной стены не снесли, а просто застроили. Римские завоеватели наверняка ощущали присутствие бессмертной силы и в равной степени ее боялись. Теперь перед нами протянулся длинный коридор, расположенный под Старым городом Иерусалима, одну из стен которого образует та самая бывшая Западная стена. Мы быстро и в полном молчании идем по плотно утрамбованному песчаному полу. Огоньки беспокойно мерцают в спертом воздухе. Я притягиваю Нефертари ближе к себе, когда мы добираемся до Камня Плача. За ним скрывается какое-то немыслимое зло. Древняя ярость перемешана со страхом, а сумрак охраняет это место. Эта скверна оседает у меня на языке, оставляя привкус серы. Взглянув на лица остальных, я убеждаюсь, что они испытывают то же самое.
– Мне это не нравится. Надо возвращаться, – негромко произношу я.
– Почему? Маги и демоны будут охранять кольцо лишь до тех пор, пока его не заберет Освободительница. Мы ведь все так решили, – говорит Гор и решительно кладет ладонь на камень. Отдергивает и прикладывает снова. Слой песка и пыли осыпается на землю.
Я тихо ахаю, когда показывается изображение перевернутой меноры. Об этом я действительно забыл.
