Но эта очаровательная молодая женщина все-таки пошла к Эдмунду. И захватила бутылку вина, чтобы разрядить обстановку и весело провести время. Недолго она горевала о своем возможном бесчестии, когда на горизонте замаячил шанс надеть на голову корону.
В дверь покоев постучали и, не дожидаясь реакции хозяина, в комнату влетел Аарон.
— Пришлось вернуться, — кратко бросил он на вопросительный взгляд Берингера, — вот смотри, — и поставил на стол бутылку.
— Не с кем выпить?
— В вино подмешано снотворное. Доза такая, что хватило бы усыпить половину Хегея.
— Хочешь сказать, что это то самое вино, которое взяла с собой Джина в покои Эдмунда? — тихо рассмеялся советник, приходя к мысли, что ситуация все-таки вышла из-под контроля.
И как эта семнадцатилетняя девчонка с такой легкостью обставляет человека, для которого охрана наследника — цель всей гребаной жизни?
— Тебе это кажется смешным, Райт? — наемник недоуменно выгнул бровь.
Недолго думая, Берингер схватил бутылку и, пройдя мимо Аарона к выходу, бросил через плечо:
— Возвращайся к себе.
Мысль, заставившая его — рассудительного человека — броситься в покои девушки, была сама по себе преступлением. Хотел он увидеть ее? Да. Увидеть страх в ее глазах? Да. И это то самое обстоятельство, которое вопреки всему влекло его к этой девчонке. Он хотел видеть ее слабой, беззащитной, трясущейся от страха и нуждающейся в опеке. Хотя, с другой стороны, он не хотел видеть ее вообще. И желание, обуявшее его, было настолько противоречивым, что дойдя до двери ее покоев, до жалкой преграды, разделявшей их, он остановился.
* * *
— Джина, полдень, — проговорила Элина, садясь в постели и запуская руку в золотистую копну волос.
Если было бы можно проспать целый месяц, а затем попросту вернуться в Хоупс, я бы так и поступила. Но нет, мои неприятности только начинались. Едва мы с Элиной поднялись и привели себя в порядок, к нам заявился лакей с очередной запиской.
— Если это опять от принца, — скептически заявила я, толкая локтем компаньонку, читающую послание, — можешь смело отправлять его к черту.
— Это не от Эдмунда, — сказала Элина, недовольно нахмурившись, — это официальное приглашение от лорда Берингера.
— Да ладно? — хохотнула я, надеясь, что подруга шутит. Отнюдь, она была предельно серьезна. — Ты же не хочешь испортить мне настроение? — надула я губы. — Что еще нужно этому человеку?
— Чтобы ты явилась в его кабинет через час, — отдала мне записку Элина.
— Тебе не кажется, что он уделяет мне слишком много внимания? — произнесла я, чувствуя, что если еще хоть раз увижу Райта, то стану заикой.
— Это вполне объяснимо.
Да неужели? Объяснимо? Вот только я не могу взять в толк, отчего Беренгер меня возненавидел? Разве цепляется он к другим претенденткам и приглашает их на приватные встречи?
— Ты можешь отклонить приглашение, — подсказала Элина.
Отклонить приглашение мужчины, с которым танцевала на балу или начальника тайной канцелярии и первого советника наследного принца? Это все-таки разные вещи. Хотя в записке нигде не указано, что меня вызывают на допрос.
— Неси бумагу, я напишу ответ.
Лакею, принесшему послание, пришлось дождаться ответного письма, в котором я написала: «Уважаемый лорд Берингер, я не могу принять ваше благосклонное предложение, потому что у меня дьявольски болит голова». Изъясняясь словами самого Райта, это было хорошее оправдание.
— А теперь пора позавтракать, — сказала я слегка обескураженной Элине, которая долго уговаривала меня отказать Берингеру как-нибудь по-другому.
И хотя я понимала, что он придет в ярость, и даже очень удивиться моему маленькому бунту, не могла отказать себе в удовольствии одержать над ним крошечную победу.
Посему это трагичное утро спасало лишь одно: я проспала урок мадам Жизель, которая муштровала других девочек, но от конной прогулки, которая была запланирована на послеобеденное время, мне увильнуть не удалось. Все дело в том, что программа сезоны была составлена лет тысячу назад, и ей неукоснительно следовали. Применяли не только дамские седла, замысловатые многослойные юбки и турнюры, но и парики, шляпы-треуголки с пышными перьями, хлысты, ботинки с массивными шпорами. И представьте даму, надевшую все это, взгромоздившуюся на несчастного коня и скачущую по долине? В Хоупсе я тренировалась несколько месяцев хотя бы не падать из седла вслед за своей шляпой, которую было просто невозможно удержать на голове.
Элине повезло больше: она могла не вешать на себя клише прошлых веков, но герб дома ей держать пришлось.
Выбор коней особый ритуал. В сезон самых покладистых специально привозили с юга, воспитывали, обучали, давали свыкнуться с хозяйкой. И те леди, у кого водились деньги, могли не бояться оказаться в грязи, едва вдев ногу в стремя. Другие, включая меня, рассчитывали на счастливый случай.
Коня даме подводил вышколенный грум в традиционной форме. И этот конь был великолепен — высок, мускулист, горяч. Но, как правило, некоторые леди платили груму за то, чтобы увидеть соперниц вверх тормашками в каком-нибудь муравейнике. Поэтому иной раз лошадь могла быть с норовом.
На конной прогулке присутствовал принц — как же без него? — который мог выбрать спутницу. Выбранная им леди получала негласный титул избранницы. Нередко именно та дама, которую будущий монарх приглашал на прогулке, получала в качестве бонуса самого принца и корону. И в этот раз Эдмунд не был предсказуем — его избранницей стала Брианна, вторая в списке, покуда красавица-Розетта исходила желчью.
Огромный парк с оврагами, мостами был полон гвардейцев, внимающих каждому движению Эдмунда. Его советники, пэры, герцоги и графы разных мастей, одетые в лучшие одежды и сверкающие амулетами, брошами, цепями и кольцами, весло переговаривались, пока дамы водружались в седла в безумно тяжелых многочисленных юбках.
— Джина, грациознее, — улыбаясь, процедила компаньонка, поднимая герб дома эль-Берссо.
Обливаясь потом под колючим белоснежным париком, я балансировала в стремени, силясь усадить огромных размеров турнюр в злополучное седло. И, видит бог, я бы справилась с этой задачей, если бы не Розетта, оседлавшая прекрасного вороного коня. Ее хлыст застрекотал в воздухе, мой Гратион дернулся вперед и забил копытом. Грум успел подхватить меня под руки.
— Вы не ушиблись? — телохранитель Розетты, наемник, смотрел на меня сверху вниз, как на букашку.
Виновница же этого падения лишь фыркнула и, сделав знак телохранителю, пустилась вскачь. Не дождавшись моего ответа, мужчина покорно последовал за ней.
