«Кровь? О ну конечно это была кровь», — подумала она.
Она не смогла принести для него что-то еще более полезное в этой форме. Она действительно рыдала теперь; ее плечи дрожали, а слезы, продолжали падать на Стефана, который теперь поднял одну руку, чтобы поймать хоть одну…
— Елена, — в его голосе слышалось удивление.
— Что… что? — спросила она.
— Твои слезы. Твои слезы заставляют меня чувствовать себя… — он смотрел на нее снизу вверх с чем-то вроде благоговения.
Елена до сих пор не может остановить плач, хотя знала, что она успокоила его гордое сердце и сделала что-то еще.
— Я не понимаю.
Он поймал одну из ее слез и поцеловал ее. Потом он посмотрел на нее с блеском в его глазах.
— Тяжело говорить, моя маленькая любовь…
Тогда зачем слова, подумала она, продолжая плакать, но, спустившись, таким образом, она дышала чуть повыше его горла.
— Это просто… они не слишком щедры с закусками тут, — сказал он ей. — Как ты догадываешься. Если бы ты не помогала мне, я был бы мертвецом к этому времени.
Они не могут понять, почему я еще им не являюсь. Так они — они погибнут
прежде, чем доберутся до меня, иногда, ты видишь…
Елена подняла свою голову, и на сей раз слезы чистого гнева упали прямо на его лицо:
— Где они? Я убью их. Не говори мне, что я е смогу, потому что я найду дорогу. Я найду способ убить их, хотя и нахожусь в этом мире.
Он покачал головой:
— Ангел, ангел, ты не видишь? Ты не должна убивать. Потому что твои слезы, слезы чистейшего создания.
Она покачала головой:
— Стефан, любой знает, что я не чистейшее создание.
— Чистейшее создание, — продолжал Стефан, даже не отвлекаясь на ее возражение, — может вылечить от всех скорбей. И я был болен сегодня, Елена, хоть я и пытался это скрыть.
Но я исцелен сейчас! Совсем как новенький! Они никогда не будут в состоянии понять, каким образом это могло произойти.
— Ты уверен?
— Посмотри на меня!
Елена взглянула на него. Серое, осунувшееся лицо Стефана теперь выглядело иначе. Обычно он был бледен, но сейчас его тонкие черты порозовели, как будто он стоял перед костром и свет отражался от изящных очертаний любимого лица.
— Это… сделала я? — она вспомнила первые капельки слез — они выглядели как кровь на его лице. Не как кровь, поняла она, а как естественный оттенок, опускаясь на его лицо и освежая его. Она не могла скрывать свое лицо у его шеи, она подумала: «Я рада. О, как я рада. Но я хотела, чтобы мы могли касаться друг друга. Я хочу чувствовать твои руки, обнимающие меня».
— По крайней мере, я могу смотреть на тебя, — прошептал Стефан, и Елена знала, что даже это, как вода в пустыне для него.
— И, если я мог коснуться тебя, то положил бы руку вот здесь, у талии и поцеловал тебя сюда и сюда.
Какое-то время они говорили друг другу, обычные слова влюбленных, смотря и слушая друг друга. А потом Стефан тихо и твердо попросил рассказать ему все про Деймона, с чего они и начали. В настоящее время Елена была достаточно хладнокровна, чтобы рассказать ему об инциденте с Мэттом, без представления Деймона как злодея.
— Стефан, Деймон действительно, как умеет, защищает нас.
Она рассказала ему о двух вампирах, которые следили за ними, и как поступил Деймон.
Стефан просто пожал плечами и сказал сухо:
— Большинство карандашами пишут; а Деймон ими людей списывает.
Он добавил:
— А твоя одежда испачкалась?..
— Поскольку я услышала, громкий шум, когда Мэтт упал на крышу автомобиля, — сказала она. — Но, честно говоря, в это время он пытался угрожать Деймону самодельным колом. Я подсказала ему избавиться от нее.
Она шепотом добавила:
— Стефан, я не против того, что Деймон и я сейчас должны проводить много времени вместе. Это ничего не меняет между нами.
— Я знаю.
И удивительно то, что он действительно знал. Елена купалась в теплоте его доверия к ней.
После этого, они «коснулись» друг друга, Елена невесомо прижалась к изогнутой руке Стефана… И это было счастье. А затем мир во всей вселенной вздрогнул при звуке оглушительного хлопка. Это дернуло Елену. Он исходил не отсюда, мира любви и доверия, и сладостного разделения каждой частички ее души со Стефаном. Это началось снова, чудовищное гудение, что страшно напугало Елену. Она бесполезно схватилась за Стефана, который с беспокойством смотрел на нее. Он не слышал звук, который, как она поняла, был у нее в голове. Потом стало еще хуже. Она была вырвана из объятий Стефана и понеслась назад через предметы, все быстрее и быстрее, пока не очутилась в своем теле.
При всем своем нежелании она осела в совершенно твердом теле, что до сих пор было единственным, что она знала. Она упала в него и растворилась, затем она села и услышала Мэтта, который стучал в окно.
— Прошло два часа, как ты пошла спать, — сказал он, когда дверь открылась. — Но я понял, что тебе это нужно. С тобой все в порядке?
— Ах, Мэтт, — простонала Елена.
На мгновение казалось, что она не сможет удержаться от слез. Но потом она вспомнила улыбку Стефана. Елена моргнула, заставляя себя иметь дело с ее новой ситуацией. Она не видела Стефана уже достаточно долго. Но ее воспоминания о недолгом прекрасном времени, проведенном вместе, были окутаны нарциссами и лавандой, и ничто не могло забрать у нее это.
***
Деймон был разгневан.
Поскольку он взлетал все выше на широко раскрытых черных вороньих крыльях, пейзаж внизу разворачивался как великолепный ковер, а освещение рассвета озаряло поля и изгибы холмов изумрудом. Деймон все игнорировал. Он видел это множество раз.
То, что он искал, было una donna splendida.[2] Но его разум продолжал дрейфовать.
Остолоп и его кол… Деймон никак не мог понять, почему Елена наряду с ними хотела оградить беглеца от правосудия. Елена… Деймон пытался вызвать в ее воображении те самые чувства, наполненные гневом, которые вызывал в нем Мэтт, но никак не мог с этим справиться.
Он кружил вокруг города, держась ближе к жилым районам, в поисках аур. Ему нужна была сильная и настолько же прекрасная аура. И он был в Америке достаточно долго, чтоб знать, что ранним утром можно встретить на улице три типа людей.
Первыми были студенты, но сейчас лето, так что их не так много чтоб выбирать. Несмотря на предположения Мэтта, Деймон крайне редко подходил к девочкам из средней школы. Вторыми были бегуны. И третьими, у кого были прекрасные мысли, как у… этой, внизу… были домашние садовники.
Молодая женщина с садовыми ножницами смотрела, как Деймон завернул и приближался к ее дому, сначала быстро, но потом замедлил свой шаг. Его шаги уверяли, что он восхищен цветочной феерией перед прелестным Викторианским домом. На мгновение женщина была поражена, практически напугана. Это было нормально. Деймон был одет в черные туфли, черные джинсы, черную футболку, и черный кожаный плащ, дополненный солнцезащитными очками.
