— Душа моя не будет знать покоя, пока мы не отыщем рисовальщика, способного справиться с тем, что нам требуется. Будь проклят этот Бонапарт. Он не только ограбил всю Италию, но еще лишил ее художников. Он просто увлек их за собой. А те, кто не последовал за ним, были вынуждены покинуть страну, чтоб не подчиниться ему. Никого не осталось! Нигде не отыскать достойного художника.
— А он нам так уж необходим? Разве нельзя использовать для этой цели кого-нибудь из тех мастеров, которых ты нанял для выполнения отливок? Ведь работа художника может обойтись очень дорого.
— Нам следовало нанять мистера Тернера. Он — единственный из английских живописцев, кто достоин этой миссии.
— Но мистер Тернер полагает себя не ниже мистера Ромни или сэра Джошуа Рейнольдса. Запрошенная им цена была просто абсурдна.
Мэри посчитала Джозефа Меллорда Уильяма Тернера просто нахальным юнцом. Они беседовали с ним в Лондоне, и он потребовал жалованье, в два раза превышавшее то, которое предложил ему Элджин, а когда понял, что от него еще потребуется давать Мэри уроки живописи, отказался наотрез. Его самомнение, посчитала Мэри, совсем не подходит для человека двадцати четырех лет от роду. Она пришла в восторг, узнав, что Элджин отказал ему.
— Лучше обойдемся без мистера Тернера, — добавила она.
Элджин чуть отстранился и стоял, уперев одну руку в бедро, а другую прижав ко лбу.
«Он похож на какого-нибудь актера», — мелькнуло у нее в голове.
Да, с такой красивой внешностью Элджин вполне мог пойти на сцену.
— Наполеон нанял сто шестьдесят семь художников и ученых, которых привез с собой в Египет, а мне придется обойтись этими ничтожными ворчунами. Не могу не отметить то отсутствие кругозора, которое проявил лорд Гренвилл. Он отказался пожертвовать даже самую ничтожную сумму на цели искусства. Положение в области культуры в Великобритании будет несравненно худшим, чем во Франции.
— Я не понимаю, почему мы собираемся соревноваться с самим Наполеоном? — заметила Мэри.
— Не мы с тобой должны с ним соревноваться, а наше отечество. Великой империи надлежит вскормить великое искусство, с тем чтобы создавать достойные ее величия памятники. Греки понимали это, как ты сама убедишься.
Иногда Мэри казалось, что ее муж считает задачу возвышения английской культуры даже более важной, чем цели, поставленные перед его посольством, которые ей лично казались почти недостижимыми. Элджину было поручено убедить султана открыть торговые пути для Англии, разрешить основать почтовую станцию в Красном море и выполнить еще тысячу других менее важных задач. Уж не говоря об общем улучшении отношений между оттоманской Портой и владычицей морей Великобританией. Мэри даже пожаловалась матери, позволив себе вслух усомниться в правоте Элджина, отягощавшего свою задачу грандиозными планами скопировать все достижения Древней Греции ради развития искусства Англии. Ее тревожила мысль о том, что, если правительство откажется субсидировать эти проекты, как бы ее муж не решил, что требуемой суммой его обеспечит ее семья. А сумма огромна. Им пришлось бы выплачивать жалованье целой команде художников и покрыть их путевые издержки на объезд всей Греции, повторяя в своих рисунках и гипсовых копиях ее сокровища. Одна только перевозка мастеров и материалов могла стоить целое состояние.
— Отец мой, может, и богат, но он все-таки не имеет возможностей первого консула Франции!
Мэри поделилась своими заботами с матерью, но встретила неожиданную реакцию. Она думала, что ее мать передаст суть ее тревог отцу и мистер Нисбет проведет отрезвляющую беседу с зятем. Вместо этого миссис Нисбет заметила дочери, что теперь ее заботой становится помощь мужу в его стремлении стать великим человеком и осуществить свои мечты. В этом состоит ее долг не только перед Элджином, но и перед самой собой и будущими детьми.
— Умная жена в силах помочь мужу добиться многого. Его состояние, репутация, его наследие принадлежат не только ему, но и тебе.
Эти слова произвели большое впечатление на Мэри. Ее мать прекрасно знает, в чем заключается долг супруги. Мистеру Нисбету удалось преуспеть в жизни, а в результате преуспевают и его супруга, и его дочь. Мэри надлежит не забывать о том, что мать воспитывала ее как будущую добрую супругу и опору семьи.
— Мы причалим в Палермо, Полл, — говорил в это время Элджин. — Мне хотелось бы посоветоваться с мистером Уильямом Гамильтоном. Это один из величайших знатоков античности и лучших коллекционеров мира, и я не сомневаюсь, что его советы окажутся ценными.
Мэри в удивлении отпрянула от него.
— То есть ты хочешь сказать, что мы окажемся гостями courtesan[4]?
Это было самое вежливое слово из тех, которые пришли ей на ум в данную минуту. Печально известная супруга сэра Уильяма, Эмма Гамильтон, была в то же время любовницей адмирала лорда Нельсона, и все трое жили в странном согласии в сицилийском палаццо сэра Уильяма, где любовники наслаждались своей связью под носом стареющего мужа.
— Но это немыслимо! Что сказали бы мои родители? Или твоя матушка?
— Дорогая, мы с тобой уже взрослые люди и к тому ж супруги. Надо жить своим умом и не заботиться о том, что подумает о нашем поведении предыдущее и более консервативное поколение. Мэри, передо мной стоит миссия, которую я намерен исполнить, а ты, как моя жена, должна мне помогать в этом.
— Мне не кажется ни разумным, ни приличным общаться с подобного рода особами.
Мэри чувствовала, как растет в ней негодование.
— Сэр Уильям — достойный всяческого уважения джентльмен и давнишний посол Англии в Неаполе. А адмирал лорд Нельсон — национальный герой нашей страны. И я не думаю, что нанести визит людям такого ранга является чем-то неслыханным. В настоящее время и сэр Уильям, и его супруга оставили Неаполь вместе с королевской четой. Они бежали, преследуемые французами.
— Но я говорю об этой ужасной женщине!
Элджин расхохотался.
«Но он же просто насмехается над моими протестами!» — подумала она.
Муж приподнял ее подбородок и так крепко прижал Мэри к себе, что она ощутила его восставшую плоть.
— Миссис Гамильтон всего лишь наслаждается в открытую тем, чем ты наслаждаешься тайно, — прошептал он ей на ухо.
Мэри захотелось одернуть его, намекнуть на слухи о том, что Эмма Гамильтон начала свою карьеру в качестве посудомойки и уличной женщины и лишь после этого вышла замуж за аристократа и взяла в любовники национального героя.
Сплетники утверждали, что первым любовником Эммы был известный повеса сэр Гарри Фетерстонхью, поспешивший избавиться от нее, передав более суровому сэру Чарльзу Гревиллу, который, в свою очередь, устав от ее непомерных расходов, уступил любовницу своему богатому дядюшке, сэру Уильяму Гамильтону, простившему ему за это часть долга. Как ее муж может предполагать, что она станет водить знакомство с особой такой репутации? Но в душе она чувствовала, что Элджин глубоко прав, по крайней мере в данный момент, и уступила его объятиям, позволив ему запрокинуть ее лицо так, чтоб она могла поцеловать его. Пахнущий бренди, мокрый рот крепко прижался к ее губам, и все заботы улетучились. Может, она и вправду носит в себе частичку Эммы Гамильтон, как предположил ее муж?
