Гад.
Сволочь…
* * *
Её фамильяр молчал. Молчал весь вечер. Молчал всю ночь. Всю дорогу до Лайнари тоже молчал. Постепенно Лита забыла о том, что змея, и вправду, говорила с ней человеческим голосом. Видно, почудилось. В конце концов, всё не так уж плохо, если разобраться. Она по-прежнему талантлива и прекрасно обучена. Знает тайные тропы, редкие травы. Её ждет успешная практика. Она прошла ритуал. Всё сделала правильно. Фамильяр — с ней, каким бы он ни был. Закончится королевский приём, пройдёт инициация, она вернётся в любимый город, откроет лавку и будет жить. То в городе, то в лесу. Разве не чудесно?
Ну…не медведь её фамильяр. Не поразит она всех. Зато не наживёт врагов — меньше завидовать будут. И потом… Тётя Петти всё чаще кидает на Ужа одобрительные взгляды. Он исправно ползёт следом за хозяйкой — верный признак того, что всё идет как должно. То свернётся вокруг шеи, как колье, то на шляпе устроится. С Рози и Бергамотом змеёныш вел себя мирно. Крыса так даже спас, когда продавщица случайно завернула его вместе с тканью и бедняга едва не задохнулся.
— Ну, кажется, всё! — весело объявила Румильда Келисавва, когда они, наконец, выбрали ткани и заказали платья.
На это ушёл день. Не так легко найти мастерскую, готовую выполнить заказ к завтрашнему вечеру. Пришлось объехать весь город — все заняты перед предстоящим балом.
Закон предписывал ведьмам королевства являться ко двору, строго соблюдая ряд правил. Платья определённого кроя (чёрного, зелёного, либо фиолетового цветов), шляпа. Ведьму и мага должно быть видно в толпе в целях безопасности. Что касается фамильяров, в приглашении всегда указывается, явиться с ними или без.
Они зашли в ближайшее кафе, набрали пирожных и принялись обсуждать выбранные ткани. Изумрудная с фиолетовым узором и наоборот — фиолетовая с изумрудным для тётушек и чёрная для Литы. Из всего представленного разнообразия зелёных и фиолетовых оттенков девушке ничего не понравилось. Ей хотелось чёрное платье. Может быть, потому, что первое нарядное платье в её жизни было чёрным — подарок Румильды. Она и сейчас в нём. А ещё… Уж свернулся клубочком на рулоне ткани да так и лежал там, пока она её не выбрала. Фамильяры дают своим хозяйкам знаки, и ведьмы должны уметь их читать, ведь звери не говорят.
Не говорят…
— Завтрашний день будет не менее тяжёлым, — соскребая остатки крема с тарелки, объявила Румильда. — Туфли, шляпы, косметика, духи. Салоны красоты для ведьм и фамильяров. Надо выбрать достойные из тех, что нам по карману.
— Салоны красоты для…фамильяров? — Лита едва не подавилась.
— Ну, конечно! — тётя Румильда всплеснула руками и закатила глаза. — А как же иначе!
На секунду Лита представила, что её мечты сбылись, и на её зелье пожаловал Хозяин леса. Неизвестно ещё, принимают ли медведей в эти самые салоны красоты… Конечно, утешение слабое, но…
— Какой ужас, — Румильда тяжело вздохнула. — Петт, как ты могла настолько не заниматься девочкой? Она же совершенно дикая! Литиция, скажи мне, какой кубок ты возьмёшь под пунш?
Лита и Петунья Вербенсклетт молча переглянулись.
— Петт, — Румильда побледнела. — Петт, она что — не знает?!
— Я тебе больше скажу, Румильда, — старушка вздохнула и, сложив руки на груди, откинулась на спинку кресла. — Я сама понятия не имею. Ну-ка, просвети нас по-быстрому, и пойдёмте в гостиницу. А то ноги гудят. Устала я…
Румильда Келисавва даже внимания не обратила на столь грубую реакцию со стороны старой ведьмы. Они обе слишком хорошо знали друг друга. Женщина задумчиво барабанила пальцами по отполированному дереву стола.
— Стало быть, танцевать ты тоже не умеешь? — обратилась она к племяннице.
— Ннннет, — Лита побледнела. — А…зачем?
— Действительно, Румильда… Зачем? — занервничала Петунья. — Мы же идём на представление родов, не более…
— Дикие. Дикие лесные люди, — вздохнула Румильда и, довольная произведённым эффектом, поцеловала Бергамота в нос. — Традиционно после представления фамилий его величество даёт бал! Это предусмотрено этикетом, дремучие мои! И это знает каждый ребёнок в королевстве…
* * *
Все трое, не чувствуя ног, добрались наконец до гостиницы. Три крошечных комнатки снять было дешевле чем номер на троих, и ведьмы разбрелись каждая по своим кроватям, пожелав друг дружке сладкий снов.
Лита лежала в постели. Всё тело ныло от усталости. Гулять по магазинам не то, что бродить в лесу. Лес дышит, щедро делясь с тобой энергией. Тишина. Запах трав. То зачерпнёшь ладонью прохладной воды в ручье, то сорвёшь с куста сладкую ягоду. А тут…
Пыль, суета. Столько людей! Столько нарядов! Шляпки, сумочки, зонтики. А в модных лавках? Чего только нет! Витрины, стук колёс, крики. Запах кофе и свежих булочек. Всё новое, непривычное. Город не питает энергией, город её требует! Высасывает, словно вампир. Пьет тебя, смакуя сквозь соломинку.
Лита щедро, восторженно делилась собой с городом весь день. Ей это нравилось, за что она получала одобрительные взгляды от тёти Румильды и опасливые, настороженные от тётушки Петти. Тогда сжималось сердце и грызло чувство вины. Нет, она по-прежнему любит лес всей душой. Но город…
В городе жил отец. Когда-то у него была лучшая аптека в столице. Жаль, что родителей нет. Она бы посоветовалась с отцом. Например, о том, что же с ней случилось? Почему померещилось, что Уж с ней разговаривает? Может, ей надо принимать лекарства…
Зашуршали простыни. Лита подняла голову. Приполз. Свернулся клубочком у изголовья и смотрит.
— Что ж мне с тобой делать? — улыбнулась девушка, проведя пальчиком по тельцу. — Назвать тебя надо как-то…
В королевстве все знают Тилию Рейплнетт и её фамильяра, гремучку Яду. Лет пять назад было громкое дело. Лита, правда, плохо помнит, что именно там произошло, но тогда о Чёрной ведьме писали все газеты их маленького городка. Решением королевского суда ведьму вместе с фамильяром выслали в Туманную долину Молчаливых гор, в поселение для преступников до конца жизни. Литу пробила дрожь. И чего она так испугалась? Уж — не ядовитая же змея, в конце концов. Но других змеиных имён она просто не знает. Яда. Яко? Ямо? Ядик?
— Как же мне тебя назвать? А?
Всматриваясь в чёрные бусинки змеиных глаз, девушка медленно провалилась в сон.
* * *
Мартиш Эрлин
Эрлин стоял в полутёмном помещении. Запах… До боли знакомый. Запах прошлого. Запах детства. Детства и колдовства. От золотой пыли, висящей в воздухе, не сразу и увидишь, что происходит возле огромного кипящего котла. Но когда глаза привыкают к полумраку — он видит двоих. Один из них — его младший брат. Хитрые, живые глаза, отчаянная решимость в лице. Безудержные безрассудство и бесстрашие… Таким он его запомнил, но без зелий и транса с каждым днём вызвать образ в памяти становится всё сложнее.
— Медвежий мох давай! — брат обернулся к нему.
— Я в нём не уверен… Его принёс Йорнегирр, а он — лентяй, — говорит Эрлиш.
— И что? Ну, не получится…
— Смеёшься? Это заклинание из запрещённых архивов!
— А кто его добыл, а? Мой старший братец, коего мы сделали невидимым! То заклинание, кстати, тоже, если ты помнишь — было из запрещённых архивов, и ты сомневался тогда в ядах, потому что их принёс тот же Йорн! Тогда всё получилось — ну, не трусь!
— Знаешь, тогда я рисковал собой, а это зелье собираешься пить ты.
— Да брось! Давай мох — пора!
— Песок краснеет! — взвизгнул Йорнегирр, — Нашли время болтать!
Отсветы свечей нервно дёргались по стенам пещеры, сплошь заставленной различными атрибутами зельеваров. Настоящее логово колдунов — в сегодняшнем Виздрагосе каждая склянка, что валялась под ногами трёх мальчишек, могла бы быть бесценным артефактом. От котла повалил едкий зелёный дым — глаза заслезились, в горле запершило.
