Я не привыкла к мужскому вниманию и даже боялась его.
— Так как там тебя зовут? — шепнул он, и у меня буквально ноги подкосились, когда дыхание коснулось моего уха.
От этого мужчины исходил какой-то животный магнетизм, по крайней мере, ничем другим такую свою реакцию я объяснить не могла.
— Ника. То есть… Вероника.
— Я Виктор.
— Виктор Альбертович, — повторила я, вспоминая, что было написано в документах о приеме на работу.
— Просто Виктор.
Он увел меня на небольшой балкончик, лишь посмеявшись над моей робкой попыткой сесть на положенное по билету место.
Кроме нас, там сидел еще один мужчина, которому меня не представили, и весь первый акт эти двое вполголоса обсуждали какие-то свои дела.
Я же сидела как на иголках, не понимая, зачем я вообще здесь. Актеры на сцене плакали и смеялись, страдали, любили и умирали. Вот только все это проходило мимо меня.
Во втором акте собеседник Виктора ушел, оставляя нас наедине.
— Я тут отвлекся, расскажешь, что я пропустил? — еще одна ослепительная улыбка, отказать ему было невозможно.
Заикаясь, я начала пересказывать содержание пьесы, хоть и не была уверена, что на сцене все шло в точности по сюжету.
Он внимательно слушал, и постепенно я расслабилась. После того, как Вера меня бросила, пропав вместе с аферистами, мне не с кем было поговорить о литературе, театре.
Это было сродни облегчению, наконец найти того, кто будет тебя просто слушать.
Разговор с Шекспира перетек на книги, затем мы принялись обсуждать последние поставленные в нашем городе спектакли. Оказалось, что Виктор бывал на каждом.
Антракт быстро кончился, и мы вместе досмотрели спектакль. Он предложил подвезти, и я, недолго думая, согласилась.
Мы продолжили начатый в театре разговор. Затем как-то плавно перешли на личные темы. Для меня, старающейся скрывать свое прошлое, это было сложно. Я невпопад отвечала на вопросы, но он казался таким искренним и заинтересованным, что быстро завоевал мое доверие.
Так начались наши немного странные отношения. Холодная отчужденность на работе и встречи после нее.
Я просто летала на крыльях, не понимая, почему мне так повезло. Заботливый, умный, харизматичный. От его улыбки в животе порхали бабочки, а ноги подкашивались.
Коллеги стали шушукаться у меня за спиной. Стоило мне оказаться рядом, как медсестры язвительно бросали:
— Видела Виктора Альбертовича вчера с какой-то блондинкой в центре. Наверное, опять новый роман.
— Да, баб у него всегда много, — поддерживали другие. — Такого еще нескоро захомутают.
— А я слышала, один из его братьев недавно развелся в третий раз… или в четвертый? Кажется, об этом в газете писали.
— Это тот, который банкир? Или депутат?
— Тот, который с компанией по разработке мобильных приложений.
— Сколько же у него этих братьев?
— А порода у всех одинаковая…
Но мне было плевать. Я никогда не спрашивала Виктора ни о других женщинах, ни о его родственниках. Просто была на седьмом небе от счастья, и всего остального для меня не существовало.
Не было даже мысли о том, что что-то не так.
Мы ходили на спектакли, в кино, катались на машине, гуляли по городской набережной, паркам, заезжали в небольшие кафе.
Мне было страшно, что все это кончится, не начавшись, и я просто бесстыдно наслаждалась моментом, впервые в жизни узнав, что такое влюбленность, беззаветная, захватывающая тебя с головой и утягивающая за собой в пучину чужих глаз.
Я помнила, как однажды, уже прощаясь, мы целовались, сидя в его автомобиле. Джип был просто огромным, так что я без проблем умещалась на его коленях.
— Какая же ты ненасытная, — его глаза в свете фонарей блестели алым. — Ника, если ты не остановишься, то…
Его хриплый голос действовал на меня магически, а повисшее в воздухе предостережение только сильнее раззадорило. Я не хотела останавливаться, я хотела пойти до конца.
В детдоме рано становились взрослыми, но мне повезло, что в подростковом возрасте меня не считали красивой, скорее, даже наоборот, а неразговорчивость сделала меня парией, с которой не особо старались завести общение. Парни никогда не проявляли внимания, и я считала, что так и должно быть.
Но в той машине, когда поцелуи перемежались с объятиями, я не чувствовала себя нескладной девушкой. Я была коварной соблазнительницей, красавицей, готовой на все, чтобы заполучить желанного человека.
Я видела свою красоту в его глазах, в его улыбке, моя привлекательность была в его сбившемся дыхании, объятиях, которые с каждым разом становились все откровеннее.
С глухим рычанием он больно укусил меня за шею, я дернулась, и он тут же отстранился, тяжело дыша.
— Прости, я увлекся, — прошептал тогда он, а я лишь рассмеялась от его виноватого вида, — нам надо остановиться.
— Можем подняться ко мне, — с надеждой прошептала я.
— Не сегодня, — я видела, что он с трудом сдерживается, и не понимала столь резкой перемены. — Иначе укушу сильнее.
Его шуточная угроза лишь завела меня. Я помню, как, коварно улыбнувшись, дернула пуговки на рубашке, распахивая ее, и чуть наклонила голову.
— Укуси меня.
Его глаза снова сверкнули красным. Он тяжело сглотнул и вдруг ссадил меня на соседнее пассажирское кресло.
— Ты не понимаешь, о чем просишь. Мне правда нужно ехать, Ника. До завтра.
Просто удивительно, как быстро может меняться настроение человека, от абсолютного счастья до полного отчаяния. Я помню, как поднялась в съемную квартиру, не раздеваясь, упала на кровать.
Что я тогда сделала не так? Почему он уехал? Неужели это все иллюзия?
Я не ровня ему. Недостаточно образованная, недостаточно привлекательная, недостаточно…
А назавтра на работе его не было. И послезавтра тоже. И после послезавтра. Каждый день, выходя из здания, я специально замедляла шаг, в надежде, что сегодня-то он меня наконец снова встретит. Но дни проходили за днями, он не появлялся.
Тот номер телефона, что он дал мне, не отвечал. Длинные гудки означали, что он просто не хочет брать трубку.
Я осторожно пыталась выяснить у коллег, куда подевался владелец фирмы, но в ответ получала лишь ехидные ухмылки. Они просто радовались, думая, что меня выбросили как использованную вещь.
Я встретила его через полторы недели случайно, когда относила документы в бухгалтерию. У него в руках была коробка с ячейками, в которых стояли заполненные пробирки с кровью на анализ. Он даже не поздоровался. Посмотрел волком и поспешил пройти в один из кабинетов.
Отнесла документы, вышла обратно в коридор, и меня тут же снесло в сторону.
Сильные руки обхватили за талию, увлекая за собой, втолкнули в открытую дверь, которая тут же захлопнулась, я оказалась прижата к ней спиной.
— Виктор… — прошептала я, захваченная этой волной.
Я была зверьком, которого поймал хищник. Аромат его духов, резкий и терпкий, кружил голову не хуже поцелуев, которыми он покрывал мое лицо, шею. Нас могли застукать. По работе снова поползут сплетни… но от этого становилось лишь еще слаще.
Ладони спускались все ниже. Бескомпромиссно, не спрашивая разрешения, жадно.
— Придётся найти тебе другую работу… — хрипло прошептал он. — Рядом с тобой невозможно думать о чем-то другом, сладкая…
Каждое его слово било словно хлыстом, но мне было все равно. Если для того, чтобы быть с ним, надо уйти с работы — плевать.
Легкая блузка оказалась в плену его рук, он дернул, распахивая ее, открывая меня. Совсем как делала я сама, когда мы целовались в машине.
— Скажи еще раз… — попросил он. — Как тогда…
Я не сразу поняла, о чем он, затуманенный разум не желал связно думать.
— Проси… — этот приказ был подобен электрической волне, прострелившей все тело острым желанием.
— Укуси меня… — сгорая от страсти, прошептала я.
Глава 5
Оставшись одна в пыльной и грязной квартире, я нескоро взяла себя в руки.
