умирали, а ты ничего не делал?
Мой голос сочился презрением.
Он бросил на меня взгляд.
– Я не трус.
– Ты сам это сказал, – одними губами улыбнулась я. – Не я.
Он долго не шевелился.
– Было нелегко прятаться и смотреть, как войско надвигается на Предел Спессы. Мне никогда в жизни не было так тяжело. Но, в отличие от тех фальшивых Хранительниц, я – Защитник Атлантии, истинный Хранитель царства. Я знал, что моя миссия гораздо важнее, чем возможное падение Предела Спессы и даже гибель нашего принца.
– Истинный Хранитель?
Я подумала о женщинах, которые принадлежат длинной традиции воинов – женщинах, которые с мечами наперевес спрыгнули с Вала, окружающего Предел Спессы, и сражались гораздо бесстрашнее, чем, как я видела, сражается капитан. Я хрипло рассмеялась.
– Ты бледная жалкая тень в сравнении с Хранительницами.
Моя щека взорвалась болью, и это стало единственным свидетельством того, что он пошевелился и бросился ко мне. Во рту появился металлический вкус.
– Я понимаю, что ты сбита с толку и подавлена, – сказал он с притворным сочувствием, поднимаясь и делая шаг назад. – Но если ты оскорбишь меня еще раз, я за себя не отвечаю.
Меня опалил обжигающий жар. Щека болела, но я повернула к нему голову и встретилась взглядом.
– Ты умрешь, – пообещала я, улыбаясь, а его щеки побагровели от гнева. – Я убью тебя сама, и это будет смерть, заслуженная таким трусом, как ты.
Он ринулся ко мне. На этот раз вместе с острой болью пришла тьма, от которой я не смогла сбежать, как ни старалась.
* * *
Я стиснула зубы, когда давление пут на запястье усилилось, и слегка повернула голову, уставившись на копье в груди скелета. На камень закапала свежая кровь, и я прекратила тянуть, тяжело дыша.
Я ждала, уже зная, что с каждым завоеванным дюймом путы чуть-чуть ослабляются. Получение этого знания оказалось мучительно медленным процессом.
Сосредоточившись на дыхании, я прислонилась виском к стене. Вся рука болела. Понятия не имела, сколько прошло времени с тех пор, как потеряла сознание. Должно быть, несколько часов. Может, больше, потому что голодные спазмы в животе сменились постоянной ноющей болью. И я замерзла – тело окоченело от холода.
Мой взгляд скользнул по каменным гробам. Почему им оказали честь, похоронив подобающим образом, тогда как остальных просто усадили вдоль стен? Это был лишь один из множества мучивших меня вопросов. Далеко не самый важный, но я предпочитала думать об этом, чем о том, почему до сих пор жива.
Янсен утверждал, что я представляю угрозу. И, может, пробудившееся во мне в храме и правда представляет. Возможно, я угроза. Но зачем оставлять меня в живых? Или именно это они и планировали? Посадить меня в склеп и оставить здесь, пока я не умру от голода и не превращусь в еще одну пыльную кучку костей у стены.
Горло тисками сдавила паника, затрудняя дыхание. Но я прогнала ее. Не могла позволить себе сдаться страху, который назойливой тенью маячил в глубине сознания. Я выберусь отсюда – либо сама, либо меня найдет Кастил.
Знаю, он будет меня искать. Скорее всего начнет, как только проснется. И он разрушит все королевство, если понадобится. Он меня найдет.
Я выберусь отсюда.
Но для начала мне требовалось оружие.
Приготовившись к боли, я медленно вытянула руку. Пальцы коснулись пыльного древка копья. Меня охватило возбуждение, хотя путы туже сомкнулись на запястье, впиваясь в плоть. Вспыхнула боль…
Где-то в мраке склепа камень скользнул по камню, и я прекратила свои попытки. Игнорируя сильную боль, опустила руку на колени, где собралась свежая кровь, пропитав рубашку. Я уставилась в темноту, напрягая зрение и стараясь рассмотреть, кто пришел.
– Вижу, ты наконец проснулась.
Услышав голос Аластира, я сжала руки в кулаки.
Через мгновение он вышел на освещенное факелом место. Он выглядел так же, как и в храме, разве что теперь его черная туника с золотой нитью была без рукавов.
– Я уже приходил, но ты спала.
– Предатель, сукин сын! – сплюнула я.
Аластир остановился между двумя каменными гробницами.
– Вижу, ты злишься. Имеешь на это полное право. Янсен признался, что вышел из себя и ударил тебя. Я прошу за это прощения. Бить того, кто не может защититься, не входит в наши клятвы.
– Меня не волнует, что он меня ударил, – прошипела я, сердито уставившись на Аластира. – Меня волнует, что вы предали Кастила. Что вы приложили руку к смерти собственного внучатого племянника.
Он склонил набок голову, и пересекающий его лоб неровный шрам скрыла тень.
– Ты смотришь на это как на предательство. Я же вижу в этом необходимость обеспечить безопасность Атлантии.
В моей груди загорелась ярость.
– Как я сказала Янсену, я всего лишь защищалась. Защищала Кастила и Киерана, и Джаспера. Я бы…
– Ты бы никогда такого не сделала, если бы не считала, что такая реакция оправданна? – перебил он. – Тебя вынудили применить силу твоей крови против других?
Моя грудь тяжело поднялась и опустилась.
– Да.
– Давным-давно, когда боги, чьи имена давно позабыты, пробудились и стали сосуществовать со смертными, смертные подчинялись правилам. Боги действовали как их защитники, направляли их в трудные времена и даже даровали милости самым преданным.
– Меня не интересовал бы этот урок истории, даже если бы от него зависела моя жизнь, – вспылила я.
– Но, кроме того, они выступали перед смертными как судьи, присяжные и палачи, если деяния смертных признавались оскорбительными или недозволенными, – продолжал Аластир, словно я ничего не говорила. – Проблема состояла в том, что только боги определяли, что является, а что не является наказуемым. Множество смертных умерли от рук богов за ничтожные оскорбления. В конце концов против этих богов восстали их младшие собратья. Но склонность действовать необдуманно, часто в порыве страсти или других непредсказуе– мых эмоций, или отвечать насилием – черта, которой подвержены даже боги, особенно старшие из них. Вот почему они уснули.
– Спасибо за сведения, – огрызнулась я. – Но вы все еще не объяснили, почему предали принца. И почему использовали для этого Беккета.
– Я поступил так, как было нужно, потому что жестокость богов часто переходит к их детям, – заявил он. – Мысли и поведение божеств были еще более непредсказуемы, чем у их предшественников. Некоторые считали, что виной тому влияние смертных, поскольку прежде боги сосуществовали со смертными, но не жили среди них. Они оставались в Илизиуме, тогда как их дети жили в царстве смертных.
Илизиум? Страна теней? Все это звучало как бред, а мое терпение уже подходило к концу. Я была близка к тому, чтобы, рискуя потерять руку, попытаться схватить копье и швырнуть в этого мерзавца.
– Не знаю, из-за влияния смертных или нет, но после того, как боги уснули, божества стали…
– Слишком могущественными и слишком опасными, – перебила я. – Знаю. Я это уже слышала.
– Но рассказал ли тебе Янсен, что они натворили, чтобы заслужить такую участь? Уверен, ты уже поняла, что все замурованные здесь были божествами. – Он поднял руку, показывая на саркофаги и
