Пересилив брезгливое недовольство, я стала спускаться вниз в кромешную темноту.
Узкими скобами-ступенями давно никто не пользовался, стены пахли сыростью и кое-где раскрошились до старой каменной кладки. "Хорошо, что в этой темноте не видно, сколько здесь крыс", — подумала я. И, пройдя несколько десятков метров, обнаружила не темный коридор, а решетку, прикрытую железными листами, за которыми начинался освещенный служебный тоннель. Запахи грибной сырости и мокрого утеплителя встретили нас тишиной, в которой тускло горела вдалеке грязная лампа накаливания.
Сквозь отогнутые ржавые прутья решетки, мы прошли внутрь, и Николас подал всем знак "Не шуметь". Когда Наталья присоединилась к нам, я выдохнула с облегчением за судьбу вахтера. Мне даже показалось, что за жизнь коллег я теперь переживаю больше, чем за свою. Будто я похоронила и оплакала себя еще в домике в лесу или в самолете Марии, а сюда пришла уже мертвой.
Видимо, это время в компании живых мертвецов так подействовало на мой образ мысли. Я стала считать себя одной из них и старалась ни в чем не отставать, думать как они.
Куда хватало глаз, справа и слева тянулся длинный коридор, и бесконечные трубы вдоль него. От одной из труб шло приятное тепло, похоже, от этого в тоннеле было комфортно в легкой одежде, но белые грибы, растущие на ней, вызвали у меня неприязнь.
Мы шли по этому подвальному коридору, казалось, целую вечность, пока наконец не вышли в какое-то подобие служебных помещений. Осмотревшись, быстро покинули подвал и, преодолев несколько метров по обшарпанному коридору, вошли в неприметную дверь, покрытую десятками слоев масляной краски и ведущую как показалось в зону для курения.
За ней начиналась старая неосвещенная, полуистертая лестница, ведущая вверх на два этажа. Сбитые ступени из прессованной крошки, еще один переход, и, когда я уже потеряла направление на стороны света, из катакомб мы вывернули к служебному выходу на парковку, через дверь от нас был закуток мусорокамеры, который я узнала безошибочно. Мы в здании комитета.
— Дальше охраняемая территория. — Я предупредила скорее саму себя. За стеклянной дверью на самом верху лестничной клетки в полутемном свете аварийных светильников, которые не гасят никогда, находилось фойе государственного комитета правового регулирования. Справа красным светодиодом горела лампочка дисплея и считывающее устройство.
Теперь я жалела, что комитет не поставил обычные пластиковые пропуска, и мне придется идти внутрь. Как я буду объясняться перед начальством завтра на работе или случайно встреченным охранником сегодня, я подумать уже не успела. Наталья снова предложила избавиться от слабого звена и забрать глаз.
Взлетев на лестницу, я поторопилась к сканеру, который может спасти мне жизнь, ведь в фойе дежурит охранник. Подсознание кричало, что там внутри я ведь могу встретить охрану с оружием в руках, и это мои последние шаги. А я все будто играю в игру, правила которой не до конца понимаю. Бежать нельзя подыгрывать. Но как же стыдно сейчас дрожать от страха, когда в спину тебе смотрят эти гады, ожидая, что ты разревешься и убежишь как глупая девчонка.
— Мертвая внутри, живая снаружи. — Вполголоса для храбрости повторила я и поднесла глаза к сканеру.
Привычно мигнул светодиод на сканере, раздался щелчок открывшейся двери. За постом дежурного оказалось пусто.
— Это приглашение. — В предвкушении произнес Николас, одобрительно глядя на меня. Я пересекла коридор и направилась к общей служебной лестнице, ведущей на пятидесятый этаж. Тенью следовали четыре уверенные фигуры.
За время работы в комитете я всего пару раз бывала на лестнице. Лифты быстрее, в них есть зеркало в полный рост и, работая на семнадцатом, не придется вползать в офис выжатой и потной как после спортзала. На этот раз подниматься не пришлось, мы спускались вниз и на пятом или шестом пролете вновь увидели дисплей со сканером у мощной металлической двери.
Толстый металл единственной створки делал ее больше похожей на герметичный вход в бомбоубежище. Полукруглый след на полу говорил, что ее открывают чаще, чем в случае войны или ядерной угрозы. Наверняка, это не единственный вход. Я подставила лицо к сканеру и приготовилась, что ничего не произойдет. И ничего не произошло. Индикатор продолжал, не мигая, гореть… зеленым?
— Эта дверь открыта. — Широко раскрыв глаза, проговорила я, собираясь взяться за широкий поручень во всю высоту двери, чтобы потянуть на себя. Николас, опередив, хватанул его, и, оттеснив меня, с каким-то шорохом открыл гермодверь. Она легко поддалась, роняя на пол красно-синий мешок, подпиравший дверь с той стороны.
— Боже, это сотрудник? — Выдохнула я.
У двери, прислонившись спиной к стене, полулежал безголовый труп в синей робе монтеров.
— Нет. — Николас наклонился и показал куда-то в сторону. Голова лежала в пяти метрах от тела. Через полуоткрытые губы были видны два острых клыка.
Вампир. Откуда он здесь? Что его убило? Он пытался выбраться через дверь в здание комитета, но не успел? Может быть это сбежавший зараженный? Перед моими глазами всплыло удивленное до смерти лицо Эмиля, лежащее в складках ткани большого шатра.
Мы быстро миновали еще несколько герметичных дверей по прямой, которые были настеж открыты. Слева и справа в полном беспорядке зияли сломанными дверями кабинеты персонала и комнаты неопределенного назначения.
В каких-то был только кафель от пола до потолка и сливное отверстие по центру. В других были столы из нержавеющей стали, промышленные центрифуги и ряды пробирок в пластиковых держателях. Мы бегло осматривали помещения, стараясь больше продвигаться вперед в поисках хоть одной живой души. И в одной из комнат обнаружили первые признаки наличия сотрудников в лаборатории. Пол в одной из больших лабораторных был от порога заляпан кровью, а у холодного сейфа лежали сваленные в кучу конечности. Руки. Полные, худые, с кольцами на пальцах и без. Кисти и даже вырванные из плеча изломанные культи, будто пережеванные мясорубкой.
От этого жуткого алтаря кровавому Молоху тянулись дорожками красные пятна, убегая в основной коридор, где на одном креплении болтался помаргивающий поврежденный светильник.
— Кто мог сотворить такое? — едва могла выговорить я, на мягких ногах поспевая за Нико.
— Уже передумала встречаться с Хеттом?
Мое сердце сжалось от мысли, что я никогда больше не увижу Жана. Я нащупала шило в кармане и достала его, решительно спрятав в кулак.
Глава 6. Рука помощи
Прилегающие к коридору кабинеты резко закончились, и очередная герметичная дверь привела нас пятерых на широкую площадку с парой процедурных и одним просторным светлым помещением, высотой почти три с половиной метра, имевшим стеклянную стену для наблюдения из коридора. Полутемная длина прохода хорошо освещалась исходившим из-за стекла медицинским светом, вырисовывая на прозрачном стекле следы пальцев, кровавые брызги и несколько неподвижных тел в медицинских халатах на полу. Мы уже подбирались к смотровому окну, когда неожиданно впереди раздались приглушенные голоса.
Оттеснив меня за свою спину, и, дав знак молча следовать за ним, Николас вошел в освещенную область вслед за другими.
Шесть напряженных темных силуэтов стояли или сидели на корточках в углу, недалеко от стеклянной преграды и закрытой двери в лабораторию. Худые и поджарые вампиры были одеты в легкие куртки с капюшонами и бронежилеты, как на Олаве в день нашей встречи. Плотные как ошейники металлические обручи закрывали шею, спускаясь манишкой до груди и лопаток, примыкая справа и слева к металлическим наплечникам. Отделить голову вампира от шеи в таком доспехе не смогла бы даже циркулярная пила, зазоров не было.
Мы приблизились для переговоров и Николас, закрывая меня собой, предупреждающе прорычал:
— Убанги, мне стоило догадаться, что это будешь ты, когда я увидел там эти вырванные руки. Ты чертов садист.
