положено ничего не замечать.
А вот герцогу знать необязательно о моей дикой реакции на простую человеческую девчонку. И поэтому одеваюсь я очень быстро. Особенно радует меня длинный камзол, прикрывающий ставшие тесными штаны.
В этом есть что-то ненормальное: ни одна наложница не вызывала у меня такого желания схватить, смять и разложить прямо здесь, не считаясь ни с чьим присутствием. Я не совсем уверен, что желание было только моим. Вскипел и взорвался мой всегда спокойный и холодный зверь. Впервые я отчётливо слышал в своей голове громовой голос второй ипостаси: «Моя. Только моя. Не пускать».
— Только не говори мне, что ты жаждал жениться на леди Альве.
С трудом отвожу взгляд от двери, за которой скрылась человечка, и перевожу на Вальгарда:
— Ты о чём?
— О, да ты меня не слушаешь. Повторяю: появление иномирянки очень своевременное, не находишь? Теперь ты можешь оправдать разрыв помолвки с родом Аттерлани перед своим отцом.
Я пожимаю плечами.
— Разве это что-то изменит? То, что произошло сегодня, — всего лишь отсрочка. Да и так ли это важно, на ком жениться? Брак — это всего лишь брак.
Я говорю то, что говорил всегда и считал верным и правильным. Жена — это статус, необходимость. Но почему сейчас последняя фраза кажется мне фальшивой?
— А оборот — всего лишь оборот? — хитро прищуривается Вальгард.
Он возвращает меня к тому, о чём я сам напряжённо думаю. Что не так в этой человечке?
— А, может, наоборот, в ней всё так? — подхватывает герцог.
Оказывается, последнюю фразу я произнёс вслух.
— Что ты почувствовал при обороте? — требовательно спрашивает он.
И он имеет право задавать такие вопросы. Именно Вальгард в нашей Академии занимается моей проблемой. Никто, кроме него, не знает, как тяжело мне даются обороты. И так было почти всегда, с того самого дня, когда Хаос забрал нашу мать. Во время перехода во вторую ипостась я испытываю такую боль, что временно теряю свою основную сущность. Около часа после оборота я беззащитен. И это одна из причин, почему отец поставил меня управлять Южным Пределом. Здесь тихо и безопасно. Твари Хаоса атакуют границы трёх остальных Пределов, и мои старшие братья с ними справляются. Я же остаюсь на подхвате.
На помощь я прийти могу, но вот мгновенно возникшую опасность едва ли успею отразить. И осознание этого бьёт по самолюбию сильнее самой разрушительной физической боли.
Только Вальгард в курсе этой моей особенности, и сейчас он ждёт моего ответа. Но я молчу, и герцог продолжает:
— Сегодня мне почти не понадобилось усилий, чтобы успокоить твоего дракона. Да я и вообще не уверен, что это сделал я. Ты очень быстро взял контроль над второй сущностью, а возможно даже и не терял.
Верно, не терял. Злился, бесился, но держал зверя в узде. И дракон впервые подчинился. Вот только после возвращения в человеческую ипостась он на этот раз не ушёл. Остался, и вопросы герцога ему не нравятся. Я его понимаю: нам надо время, чтобы разобраться. С чем? С кем — с человечкой.
От необходимости отвечать меня спасает резкий обрыв невидимой струны в сердце. Это невозможно. Здесь? В Южном пределе?
— Прорыв? — Вальгард застывает на месте, поймав точно такое же ощущение.
— Хаос, — вырывается у меня.
Только драконам дана возможность чувствовать всплеск магии той стороны.
И пока мы пытаемся осознать объём свалившейся беды, всё исчезает, словно и не было.
Мы переглядываемся и бросаемся к выходу, причём Вальгард, обычно пропускавший меня вперёд из уважения к титулу, на этот раз пытается выскочить в галерею первым. Ну уж нет. Князь здесь всё-таки я. И Предел защищать — моя обязанность. Мне хватает одного рыка, чтобы герцог не забывался.
Мои руки окутывает голубое сияние. Краем глаза вижу такое же исходящее свечение от Вальгарда. Он уступил дорогу, но начал боевую трансформацию и находится там, где положено: прикрывает мне спину.
Вот только где враг? Никаких признаков Хаоса больше нет. Чтобы двоим померещилось? Вряд ли.
— Ваше сиятельство, — из-за поворота выскакивает один из охранников, везде сопровождающих леди Альву. — Нападение.
А вот это уже плохо, очень плохо.
— Леди Альва? — быстро спрашивает Вальгард.
Он тоже понимает, что если одна из Аттерлани пострадает на моей территории, то только что закончившаяся вражда может разгореться с новой силой.
— С леди Аттерлани всё в порядке. Она закрылась магией. Пострадали только стражники и иномирянка.
И вот тут из моего горла вырывается такой рык, что слугу леди волной относит в сторону:
— Где она? Иная где?
— Леди велела отнести её в свои покои. Девушка жива.
Дальше я не слушаю. Колонны галереи, портреты предков сливаются в сплошную полосу. Вальгард за мной не поспевает. У дверей Альвы я оказываюсь в одиночестве. Тяжёлая дверь в покои леди с грохотом бьётся о стену.
И первая, кого я вижу, — человечка. Живая, глаза испуганные. Внутри удовлетворённо урчит зверь: «Моя девочка».
Глава 11. Между Сциллой и Харибдой [6]
Капец. Он меня сейчас убьёт. В его взгляде столько бешенства. Я пячусь назад и спотыкаюсь, наткнувшись на кресло. Невольно опираюсь рукой на первое, что попадается под руку, чтобы не рухнуть подобно мешку с картошкой. Нечто пушистое дёргается и недовольно шипит. Прости, котик, совсем о тебе забыла. Спасибо, что не цапнул. Но сесть получилось. Быстренько отдёргиваю руку от недовольного зверя и пытаюсь сообразить, как вести себя дальше.
Наверное, я опять нарушаю приличия, усевшись в присутствии важных персон. Но вот так получилось. Не надо было меня пугать до потери равновесия.
А теперь что? Вскакивать? Значит, демонстрировать собственную неуверенность. В конце концов, я им не присягала, и я тоже человек. Хм, а вот последнее в этом мире не аргумент.
— Что произошло? — рявкает князь, продолжая сверлить меня глазами.
И я понимаю, что влипла по-настоящему. Если в этом мире работают артефакты, и мадам вздумается обвинить меня в убийстве стражников, оправдаться я не смогу.
Но, к моему удивлению, леди Альва говорит совершенно другое:
— На меня напали, Айварс! В галерее из портала выскочила тварь Хаоса. Эта чело… девушка случайно оказалась рядом, на линии удара. Ваши стражники закрыли собой её и меня, только поэтому я успела сформировать защитный купол, — она судорожно вздыхает. — Я не думала, что в Южном Пределе возможно такое.
Сейчас её голос звучит совершенно иначе, в нём слышится мягкий укор. Ни одной визгливой нотки. Если она всегда так говорит, то не удивляюсь, что князь в неё влюбился. «Влюбился», — повторяю про себя
