запирает свои чувства в шкатулку, как самое дорогое украшение. Она либо любуется ими, когда никто не видит, либо надевает положено случаю», – говорила моя мама, расчесывая мне волосы.
В детстве я не понимала значения этих слов, но когда выросла, смогла по достоинству оценить эту женскую мудрость.
Смех, как и слезы, мощное оружие женщины, оно, подобно глубокому декольте или вееру, из под которого леди бросает кокетливые взгляды, способно расположить нужного мужчину к себе.
И я научилась смеяться, когда не смешно. Иногда Эдвард говорил такие глупости, которые казались ему забавными, и я смеялась. Я научилась улыбаться, когда на душе было совсем плохо. Не просто давить улыбку, а улыбаться, искренне, по-настоящему и только я знала, как это было сложно.
Мама говорила, что самое мощное оружие женщины – это слезы.
- Мужчины не любят, когда мы плачем, Николь, именно поэтому плакать ты должна очень редко, но если и плакать, то только ради своей выгоды.
Возможно, она была права, но я так этого и не узнала. С уходом мамы, я слишком много и часто плакала. Это было проявлением слабости, и я не хотела превращать ее в оружие. Ведь глядя на себя в зеркало с красным опухшим лицом, я неизменно давила улыбку перед выходом.
Слезы, для меня были слишком личным, и я не собиралась делиться ими с кем бы то ни было.
Приняв руку Дэйрона, я направилась к имению. Наш старый дворецкий Ульрих открыл передо мной двери, впуская внутрь.
Отец уже прибыл, об этом свидетельствовала наша карета, оставленная возле дома. Следом за мной в дом зашел и Дэйрон.
- Вас можно поздравить, леди Николь? – улыбнулся Ульрих. Я улыбнулась в ответ. Этот старик давно уже служил у нас, и наша семья ценила его за способность не лезть в чужие дела и вести себя крайне тактично.
- Благодарю вас, – ответила я, отдавая Ульриху шляпку. – Отец уже распорядился о том, чтобы подготовить покои?
- Он ждал вас.
- Как обычно, - вздохнула я. Все время со смерти матери, именно я занималась делами в имении, отец только выделял деньги. И как оставить его одного? Я переживала за это еще при подготовке к свадьбе с Эдвардом, но его владения находятся в столице, и я была бы рядом и смогла бы чаще навещать отца. Теперь же меня ждал переезд ближе к югу, слишком далеко, чтобы следить за папенькой.
- Нужно подготовить комнаты для леди Джины, подальше от Софии. И покои для лорда Лэстера.
После того, как я дала распоряжения, смогла немного успокоиться и скинуть туфли, пройдя к зеркалу, чтобы оценить внешний вид. Дэйрон последовал за мной.
- Куда это вы? – вскрикнула я, когда заметила движение.
Дэйрон замер.
- Вы же обутый! А на улице полно грязи! – возмутилась я. – Это же надо додуматься: в грязных ботинках по полу... Это, между прочим, белое дерево, вы хоть представляете, как за ним сложно ухаживать.
- Удивлен, что вы знаете, – сказал он с непонятной для меня эмоцией, пока я испуганно разглядывала грязные следи на полу.
Благо Дэйрон сделал шаг назад и не стал спорить.
Ульрих появился через минуту, он уже нес тапочки для меня и лорда. Я столкнулась с заинтересованным взглядом Дэйрона и вскинула подбородок.
- Не смотрите так на меня. Я люблю чистоту, – твердо сказала я. – И если вы будете жить со мной, привыкайте.
Дэйрон хмыкнул.
- Только если вы умеете ее не только поддерживать, но и наводить.
Фраза прозвучала для меня непонятно, но не успела я спросить, как вышел папенька.
- Что здесь творится? – серьезно спросил он, стреляя глазами в сторону Дэйрона.
- Леди Николь выдала мне тапочки, – сказала Дэйрон, усмехаясь.
- Да, тапочки… - сказал папа как-то уныло, разглядывая свои с красными помпонами – мой подарок на его день рождения. Между прочим, очень мягкие и удобные. Но после пары секунд замешательства, лицо его приобрело какой-то багровый оттенок, и я не сразу поняла, что он очень зол.
- Где леди Джина? – спросила я, пытаясь отвлечь папу от грозных мыслей.
- С Софией, - ответил отец, кидая презрительные взгляды в сторону Дэйрона. А я нахмурилась, папа словно преднамеренно оставлял сестру в самых непристойных для нее компаниях: сначала с Дэйроном, теперь вот с Джиной и ее шуршащими юбками. Хотя, возможно, сейчас это было очень кстати.
- Значит, устроим семейный совет. Прямо сейчас, – твердо сказала я. - Ульрих принесите чая в столовую - улыбнулась я дворецкому. Тот кивнул и направился исполнять приказ. Я ощущала, как Дэйрон сверлит меня взглядом, отчего чувствовала себя неуютно. И еще неуютнее от того, что папа сверлил так же самого Дэйрона. Этот его настрой мне не нравился. Мы с моим мужем уже все обсудили. К чему устраивать скандалы? Вдруг папа еще его разозлит, и Дэйрон откажется платить за его содержание?! Ох, а я ведь никак не задокументировала этот пункт, кроме как на словах.
- Папенька, - подала я руку отцу, но он ее отклонил, с тем же воинственным настроем, желая показать себя главой этого дома.
Я сделала вид, что ничего не заметила и прошла в гостиную достаточно медленным шагом, чтобы папа успевал.
***
Дэйрон
Леди Николь отличала маниакальная любовь к белому. После белой кареты я думал, что меня уже ничего не удивит, но ошибался.
Когда мы вошли в дом, нам открыл дверь дворецкий в белом фраке и белых перчатках…
«Это он к свадьбе так оделся?» - подумал я, но после мне бросился в глаза коврик возле двери, черного цвета. Почему он? Потому что все остальное было белым.
Николь отдавала предпочтение мебели из белого дерева и посуде из хрусталя. Из него была выполнена не только огромная люстра, но и различные вазы, которые стояли по всему холлу со свежими цветами.
Также глаз радовала центральная лестница из белого мрамора с наполированными перилами из белого дерева.
Когда заходишь в такой дом, первым делом возникает мысль о штате прислуги. Я гостил у отца и даже у тетушек в лучшие времена наших с ними отношений. Аристократы отдавали предпочтение темным оттенкам и красному бархату, как самому легкому в уходе. Целый штат прислуги следил, чтобы все выглядело чистым, но на темной поверхности то и дело проглядывала пыль.
Здесь же было так чисто, что не верилось, что штат прислуги настолько
