еще несколько вопросов относительно жизни Гретты. Ну а после обеда отправлюсь в библиотеку.
В столовой меня ждал накрытый стол и несколько слуг. Увидев меня дворецкий, стоящий тут же у дверей, непонятно чему разулыбался и пододвинул стул. Так-так, чем тут кормят на завтрак? Рисовая каша, блины с ягодным джемом, фрукты, тосты с творожным сыром и неизменный травяной сбор, сегодня состоящий из мелиссы, листьев смородины и кусочков яблока. Зубы свело от желания выпить чашечку кофе, но, судя по всему, здесь кофе графиням не полагается. Когда я приценивалась к четвертому блинчику, в столовую вошел граф.
– Лучик, как всегда сияешь. Но не рановато ли для блинов? Феликс, почему госпоже не сварили овсяную кашу?
Дворецкий было дернулся извиниться, но я его опередила:
– Честно говоря, не смогла удержаться, – одна обаятельная улыбка и граф заметно подобрел. – Ты же знаешь, как я люблю сладкое.
– Конечно, милая, этим ты вся в мать, – величественная осанка на секунду сгорбилась и отец Гретты тяжело опустился на стул. – Однако тебе следует поберечь здоровье.
– Всенепременно, – пообещала я, клюя вишню по одной. – Кстати, доброе утро, отец.
– И вам благословление Мира, госпожа Гретта, – в столовую твердым шагом вошел Роберт и у меня слегка испортилось настроение. – Этих негодников следовало бы выпороть за то, что ослушиваются приказа и обременяют желудок юной графини. Еще раз подобное повторится, Феликс… – с угрозой протянул этот гад. Слуги тут же поспешили отодвинуть ему стул и наложить в тарелку всего понемножку. Кажется, даже перед графом прислуга так не суетится. А я старательно утрамбовывала в память новое имя. Уф, Фредерик, Франциск, Феликс… как бы не запутаться в их мании к букве «ф».
Лысый чёрт с удовольствием принялся за еду, поминутно обсуждая с господином Франциском распределение рабочих на рисовых полях для покрытия как можно большей площади обработки земли. Я заслушалась. Честно говоря, земледелие меня никогда не увлекало, но послушать разговор двух управленцев оказалось полезно. Все-таки вероятность, что отличие нашего двадцать первого века от этого в вопросах менеджмента довольно большое и как графине мне не стоит «плавать» в терминах.
Сзади незаметно подобралась Мира и сообщила, что мадам для танцев прибудет через час. Вот и замечательно, самое время прогуляться со своей служанкой и стрясти с нее еще немного полезной информации.
– Здесь вы обучались чтению, письму, счету и другим наукам, – чихнув, Мира открыла дверь, и я увидела подобие классной комнаты: две парты, стоящие друг напротив друга, деревянная скамья у стены, школьная доска и шкафы с учебными пособиями. Я утянула ее исследовать второй этаж, на котором жила сама. Мне успели показать двери покоев отца и Роберта, а также комнату покойной матери Гретты, оказавшуюся запертой на ключ. «Граф приказал» – пожала плечами служанка и повела дальше.
– А это библиотека.
Я восхищенно вздохнула. Огромное пространство, освещенное мягким разноцветным светом настенных бра, утопало в пушистых коврах. Стеллажи выстраивались рядами справа и слева, оставляя свободным проход, в конце которого горел камин и стояли два мягких красных кресла с высокими спинками. Журнальный столик и белая шкура перед камином дополняли идиллию.
– Разве это неопасно – зажигать огонь рядом с книгами? – усомнилась я, проводя рукой по спинке кресла.
– Что вы, госпожа, камин магический, – замахала руками Мира. – Огонь здесь никогда не гаснет и никогда не выходит за его пределы.
Кажется, я знаю, что станет моим временным пристанищем. Уходить было жалко, но я пообещала этому чудесному месту вернуться после обеда.
Выйдя из библиотеки, Мира потащила меня в спальню, утверждая, что мне нужно подготовиться к уроку танцев. Ну, нужно так нужно.
В спальне меня переодели в красивое белое платье, едва ли доходящее до щиколодок – небывалый разврат по местным меркам. Однако как сказала служанка, такая длина необходима для комфорта во время танцев. К платью прилагались белые чулки, танцевальные туфли и белые ленты в косы. Ни дать, ни взять невеста. Упаковав меня в этот наряд цвета облака, бойкая служанка поспешила проводить свою госпожу в танцевальный зал.
– Раз, два, три! Раз, два, три! – полная низенькая дама стучала веером по моим плечам, недовольная танцевальными успехами своей ученицы.
Хореографический ад длился второй час, и я была готова взмолиться всем богам, лишь бы это полутораметровое чудовище от меня отстало.
– Не так! Ви зачем делать этот шаг?! – веер взлетел вверх так резко, что я зажмурилась, будучи полностью уверенной, что его следующей остановкой станет мой лоб. – Смотреть сюда! – грозный окрик заставил меня открыть глаза и посмотреть на довольно изящный пируэт мадам Фалье. Это была единственная причина, по которой я позволяла с собой так обращаться – мадам отлично танцевала, несмотря на свою пухлость и обманчивую неуклюжесть. А я уважала людей высоко мастерства, и если уж она тратит время на моё обучение, то нужно стараться. Хотя кричать могла бы и потише.
Зачарованная флейта издавала нежную мелодию, а я все никак не могла уловить суть танца. Отчасти от того, что сегодня меня учили уже четвертой связке, будучи полностью уверенными, что предыдущие три я знаю, отчасти – из-за медведя, здорово потоптавшегося на моих ушах с раннего детства.
Господи, спасибо! Наконец отведенное для урока время закончилось и я, мокрая, как мышь, и взмыленная, как лошадь, обессилено рухнула на скамью, пытаясь отдышаться и не потерять сознание.
– Что-то ви сегодня совсем никак, графинь, – снисходительно сказала мадам своим непередаваемым акцентом. Если бы мы были в России, то я бы подумала, что она похожа на немку, пытающуюся говорить на русском.
Это потрясло меня. А я-то как понимаю, что говорят окружающие? Как могу читать на этом языке и даже будто бы размышлять на нем? По речи сложно сказать, но записки, написанные Греттой, явно были начертаны не по-русски. А мозг даже не замечал разницы до этого момента! Если я правильно помню, навык говорения, чтения и письма развивается постепенно, выстраивая новые нейронные связи в соответствующих точках головного мозга – центре Брока и области Вернике. А это значит, что сейчас я имею мозг Гретты или хотя бы аналогичное строение борозд и извилин. Но тогда бы моя личность не была бы моей, и память перестроилась бы на память Гретты…
Вот черт, именно поэтому обмен сознанием невозможен! Слишком много нюансов с точки зрения психофизиологии.
