Распахнула окна и двери, и аромат свежеиспеченного хлеба хлынул на улицу. Я разложила хлеб по витринам и ушла в кухню. На двери висел колокольчик, так что я услышу, если кто-то зайдет в лавку. Разрезала хлеб и взбила яйца с молоком и специями и поставила большую сковороду на огонь. Первая партия гренок получилась очень вкусными. Я тоже сняла пробу, запивая их молоком.
Из лавки раздался звон колокольчика, и я, отставив сковороду, побежала туда. Да уж, если так придется бегать все время, то работа застопорится.
В лавке был дядюшка Антонио с сыновьями.
– Ба-а-а-а! Да отсюда не уйдешь без вкусной булки! – старик развел руками, а я смутилась похвале, но было приятно.
– Угощайтесь, – я нарезала пудинг, который напоминал больше обычный кекс, на небольшие кусочки и поставила тарелку с ним на прилавке.
– С удовольствием, – ответил мужчина и взял кусочек. – Он тает во рту, словно я попал в объятия к маме, – пробормотал мужчина. – Еще бы молока, и точно был бы вкус детства.
– Пожалуйста, – я сбегала за молоком и принесла кувшин и кружку.
– Да ты настоящая колдунья! – мужчина взял еще кусочек пудинга, а Микаэлю и Николасу я предложила гренки и молоко.
– Кто здесь колдунья? – вопрос инквизитора застал нас врасплох, а у меня все сжалось внутри.
– Вы только попробуйте! – дядюшка протянул Винченцо тарелку с нарезанными кусочками пудинга. – Если б я не был так стар, я бы женился на ней. В этой выпечке точно подмешано приворотное зелье, – все болтает и болтает старик, а я становлюсь белее муки от смысла его слов. И кому он это все говорит?! Инквизитору! Человеку, который отправляет на костер ведьм, магов, волшебников и колдунов.
– Отец, господин инквизитор может подумать, что ты говоришь серьезно, и расценить твои слова как официальный донос, – видимо, не одной мне пришло на ум, что слова Антонио звучат провокационно, и Микаэль прервал монолог отца.
– Ну что ты мелешь, мальчишка! – дядюшка рассердился на сына. – Сеньор инквизитор – образованный мужчина и понимает, что эти слова означают похвалу невероятному кулинарному таланту этой сеньориты.
– Она вся в свою матушку, – мы все обернулись на голос папаши Джузеппе. Он въехал на коляске в лавку, словно все время на ней перемещался. – Такая же красавица и умница, – похвалил меня отец, и, судя по его блеску в глазах, он был горд мной.
– Вы позволите? – Винченцо взял с тарелки, что все это время держал в руках Антонио, кусочек пудинга и положил в рот. – Действительно, очень вкусно, – хмыкнул мужчина одобрительно.
– Благодарю вас, сеньор, – я склонила голову и опустила глаза. – Вышло это, если честно, само по себе. Скорее это сработала мышечная память.
– Джузеппе, ты как? – Антонио подмигнул приятелю, видимо, намекая на вчерашнее злоупотребление.
– Ты знаешь, выспался, как давно не высыпался, – хохотнул папаша. – Но меня разбудил аромат, доносящийся из пекарни. И я вот пришел проверить, как идет работа. А тут, оказывается, не Урсула, а Диана хозяйничает, чему я очень рад. Я все не могу убедить Урсулу, что печь хлеб надо с рассветом, – пожаловался папаша на свою работницу.
– Так, – Антонио строго посмотрел на сыновей. – Хватит угощение трескать. Тащите стол, который мы привезли. Мы, между прочим, тоже поработали с утра и выполнили просьбу Дианы, – это дядюшка Антонио так мастерски показал, что у него сыновья тоже не бездельники.
– Стол? Диана, зачем нам стол? – отец удивленно посмотрел на меня.
– Всему свое время, – загадочно улыбнулась и вышла на улицу. Парни уже вовсю спускали с телеги три круглых стола и табуреты с такими же круглыми сиденьями.
Сбегала на кухню и вернулась с метлой, и пока парни приколачивали столешницы к ножке в центре стола, я подмела мостовую перед лавкой. Когда они закончили, показала, куда ставить столы и табуретки.
– И что это будет? – Антонио помог отцу выкатиться на своей коляске на улицу.
– Место, где можно отдохнуть, выпить молока с кексом, – я не хотела говорить слово кафе, потому что, думаю, мужчины не поймут, что оно значит. Поэтому попыталась объяснить смысл и назначение.
– И я буду первым посетителем! – дядюшка Антонио эмоционально взмахнул руками и уселся за стол.
– Секунду, – я сбегала за скатертью и застелила ею стол. Принесла тарелку с пудингом, кувшин с молоком, а в довершение сорвала несколько веточек мяты и положила к пудингу на тарелку. Лучше бы, конечно, маленький букетик в вазочке, но и так смотрелось очень живописно.
– А неплохая идея, между прочим, – хмыкнул одобрительно отец.
– Вы присаживайтесь, я вам свежих гренок сейчас принесу, – пригласила я всех за стол.
– Я присяду, а у этих двоих работа есть, – кивнул Антонио сыновьям.
Точно, они же хотели какие-то тумбочки сделать у отца в новой комнате.
Я убежала на кухню, там меня ждала вторая партия хлеба. И гренки сами себя не пожарят. Сбегала в кладовку, принесла окорок и нарезала его тонкими кусочками, выложила на тарелку. На вторую сковороду разбила яйца и присыпала их свежей зеленью. Вчерашний черствеющий ржаной хлеб нарезала кусочками и сунула в печь. На скорую руку настругала огурцы и помидоры, листья салата и много-много зелени, специи, полила салат бальзамическим уксусом и оливковым маслом. За это время яичница была готова, и хлеб подсушился до нужной кондиции. Слегка натерла хлеб чесноком и, разложив это все по тарелкам, понесла на улицу.
– А я говорил, что я буду у вас часто бывать? – Винченцо смотрел на меня так, что у меня чуть не подкашивались ноги. Вроде я понимала, что он говорит это все из-за еды. Но упрямое девичье сердце хотело верить, что возможно… наверное… было бы неплохо, если бы он так думал не только из-за вкусных ужинов и завтраков.
– Если хотите здесь часто бывать, то потом вам придется жениться на Диане, – то ли в шутку, то ли всерьез произнес отец, хитро поглядывая на раскрасневшуюся меня.
Повисла неловкая пауза, а я криво улыбнулась.
– Если бы господина инквизитора сюда приводило сердце, а не желудок, я бы еще задумалась над вашими словами, батюшка, – я постаралась перевести все в шутку, так как отец, считай, поставил в неловкое положение и меня, и Винченцо.
– Как ты строга, Диана! – рассмеялся дядюшка Антонио. – Микаэль знал тебя, еще когда ты не проявляла интереса к готовке, но ты отказала.
– Дядюшка Антонио, сердцу не прикажешь, – вот же старый пень! И тут про своего сына ввернул. Что ж они так на меня наседают с замужеством. - Батюшка, чем же я так провинилась, что вы меня все замуж выдать хотите?
– Ой, что ты, доченька! Нет конечно, – папаша Джузеппе смутился и попытался замахать руками, но с гипсом на руке у него это плохо вышло. Он чуть всю посуду со стола не снес.
– Вы меня простите, но мне пора, – я убежала на кухню от греха подальше. Тут меня ждут тесто, хлеб и сдобные булки. Я нашла рецепт сдобы и решила сейчас же ее и испечь.
Пока я суетилась и носилась по кухне, проснулась Сабрина и сонная притопала на кухню.
– С добрым утром! – я поставила и перед ребенком яичницу и гренки. Она удивленно посмотрела на меня.
– Завтрак? – девочка смотрела на меня так, словно ее ни разу завтраком не кормили.
– Он самый, – я усмехнулась. – Ты давай уплетай, пока у меня батарейки не сели, – я уже чувствовала, что с непривычки устала невероятно.
– Что не село? – девочка, нахмурившись, переспросила, а я лишь тогда поняла, что ляпнула. Хорошо хоть брякнула не при Винченцо, а при Сабрине, которая в курсе, кто я.
– Ничего. Кушай, – я пододвинула тарелку. – Это у меня от усталости.
– Очень вкусно! – девочка ела так, словно сто лет не ела.
– Слушай, а куда все эти скатерти и полотенца? – я кивнула на корзину с грязным бельем.
– В прачечную. И из нее надо забрать чистое, – девочка говорила вроде как беззаботно, но потом улыбка сползла с лица. – Только батюшка говорит, что они нам белье не отдадут и новое не возьмут, потому что мы им должны уже много, – поведала девчушка, приуныв.
