в тех документах что нам предоставила тетка Вереники.
- О, конечно госпожа, чем могу быть полезен? – с низким поклоном сказало это чудо на тоненьких ножках. И тут же умостился за своим грязным столом, явно давно никем не убираемым, ввиду всяких обрывков и огрызков что лежали на нем после многочисленных трапез еды. Стулья для посетителей были так же не в лучшем виде, поэтому я просто побрезговала туда примостить свою пятую точку, когда мне предложили присесть.
- Господин Грохт, это вы оформляли вот это опекунство? – спросила я, протягивая мужчине бумагу с метрикой Вереники. Та стояла сама не своя и ошарашено осматривалась вокруг. Поверенный взяв бумагу и пробежавшись по ней глазами перестал улыбаться. Лоб моментально покрылся холодной испариной, а до этого красное лицо, приобрело бледноту. Руки задрожали, как и губы которыми он попытался снова улыбнуться при взгляде на нас, но от страха, плескавшегося в его глазах, улыбка получилась рваной и неуверенной.
- Что вы хотите? – глухо спросил он.
- Правду, - пожав плечами, потребовала я.
- Правду, - повторил он за мной как мантру слова, доставая платок и вытирая лоб трясущейся рукой. – Да, это я оформил.
Странный малый, я думала, он отнекиваться будет всеми правдами и неправдами, а тут нате, сразу же правду выложил.
- Расскажите об этой бумаге все что помните, - уже более нормально попросила я. Он и так думаю, все выложит как миленький.
- Все что помню, - криво усмехнулся мужчина. – Это лет пятнадцать назад было, - пустился в повествование поверенный глухим голосом, смотря в замызганное окно, где солнце уже спряталось за тучи, а ветер начал подниматься, кружа по небольшим улочкам и поднимая пыль на дорогах. Видимо не простой это ливень будет. Уже сейчас можно было услышать, как где-то далеко звучат раскаты грома, оповещая всю округу о скорейшем приближении, а росчерки молнии освещают быстро темнеющее небо, отчего в плохо освещенной комнате становилось более зловеще. – Ко мне пришли двое. Мужчина и женщина. Потребовали, чтоб я написал вот эту бумажку, - продолжил он, ткнув в бумагу пальцем, двигая ее в мою сторону. – Когда же я отказался, они мне поведали - как они выразились - небольшую сказку, про несговорчивого малого, что решил им перечить. Отказав, этого малого нашли в ближайшем проулке с пером, которое торчало у него из груди. Они выражались недвусмысленно, поэтому мне ничего не оставалось, как написать эту чертову бумагу и зарегистрировать их как опекунов той маленькой девочки. После чего они исчезли. И вот вы теперь являетесь спустя столько лет и требуете правду! А что мне оставалось делать? – воскликнул он, брюзжа слюной.
- Кто был до вас поверенным?
- Не знаю, какой-то хлыщ из богатеньких. Они когда рассказывали, глумились и хвастались что обокрали того до нитки, да в дом не побрезговали зайти напоследок - проговорил он уже спокойней.
- В Управу не пробовали обращаться? – спросил капитан нахмурившись. У меня тоже возникал такой вопрос, но меня опередил капитан.
- Нет. Они пригрозили, если наклепаю на них, они меня первыми найдут и за собой потянут как подельника, - нервно сказал мужчина, теребя карандаш в руках.
- А старое опекунство на кого было оформлено? – спросила я самое интересное. Должен же он был списывать с чего-то.
- Не помню, да мне и все равно было. С пером то у горла многого не потребуешь, да и не рассмотришь - пожав плечами, ответил мужчина.
Н-да, теперь яснее ясного откуда взялись такие «родственнички». Сами нарисовались. Чтож, теперь нужно в Управу к нашим знакомым, как говориться. Интересно я еще не надоела там? И все-таки добьюсь законного опекунства, а для этого нужно знать, кому передали Веренику на попечение до этих выродков. Да рассказать все сержанту про их злоключения. Поэтому выйдя от поверенного, отправились в Управу на прием.
Погода окончательно испортилась и оставались какие-то минуты до того как город накроет эпицентром бесновавшейся стихии, что надвигалась на нас. И как только мы шагнули под своды здания местной полиции, ливень хлынул как из ведра, прибивая всю пыль, что до этого ветер поднимал в воздух, закручивая ее в не больше вихри.
- Миледи? – в очередной раз удивился сержант, когда нас сопроводили в его кабинет и оставили наедине. – Не ожидал вас встретить так быстро. Что вас привело ко мне на этот раз? – с иронией спросил он, садясь в кресло и откидываясь на его спинку.
- Да вот, опять пришла к вам с информацией, и хотелось бы так же получить ее и от вас, - мило улыбаясь, проворковала я, грациозно (как мне показалось) садясь на стул для посетителей. Пришибленная Вереника, ни обращая, ни на кого внимания, села напротив просто бухнувшись в него. Я бы тоже была в таком состоянии, если бы получила такие сведения, о своих как мне казалось родственниках. Капитан же остался стоять статуей в дверях, охраняя наш покой.
- И какого рода информация? – уже серьезно спросил он. И я выложила ему все как на духу: про старосту и подозрения про него, про Веренику и «опеку» над ней этой семейкой уголовников, ну и, конечно же про бумаги и то как они были добыты. С каждым словом, сержант все больше хмурился и, поглядывая на Веренику, кулаки, лежащие на столе, все сильнее сжимались.
- Ясно. Что вы хотели от меня узнать? – спросил сержант, начиная рыться в ящике своего стола, выкладывая на него чистые листы бумаги.
- Кто должен стать ее опекуном? Хотя до совершеннолетия ей и осталось совсем немного, но ведь кто-то же должен был опекать ее до этого времени. Может, он тоже как-то замешан в этом деле. И если это так, то оформить бумаги на себя. Вы можете узнать все это? – выдала я.
- Могу, - немного подумав, сказал сержант. – Но это будет не скоро. Могу предложить вам другой вариант. Леди Вереника, - обратился к девушке сержант. Та посмотрела на него, словно впервые видит. – Вы сейчас пишете все, о том, как с вами обращались после того как забрали из родительского дома, - Вереника глухо кивнула. – А вы миледи Сандра, о словах поверенного. После этого, я даю ход делу и арестовываю аферистов. А вы на всех
