class="p1">Его кожа стала бледнее, черты лица острее, а взгляд пустым. Так выглядел потерянный человек. Ричард сжал кулаки, горько усмехнувшись, но неожиданно ему в голову пришла мысль.
Рано утром Гай стоял в кабинете Ричарда, зевая. Король не спал всю ночь, об этом ему доложили люди Карнеров. Рэванса разбудили по приказу Марджери, потому Гай не понимал, что такое произошло, чтобы друг так рано позвал его в свой кабинет. Король протянул своему советнику бумагу и улыбнулся, как сумасшедший. Гайнар медленно взял пергамент и глазами прошелся по тексту. С каждым прочитанным словом удивление Гая росло с бешеной скоростью.
– Это шутка?! – не понял Рэванс, смотря на усталого, но довольного друга.
– Нет, мое завещание, – спокойно ответил Ричард, откидываясь в кресле.
– Ард, это не смешно! Какое завещание?! Какой из меня регент для наследника трона? Ты спятил?
– Нет, я все обдумал. Сафелия беременна, если верить словам моей матери, хотя я теперь ей почти не доверяю, но подстраховаться надо. Поэтому, если со мной что-то случится, ты станешь во главе Орфея. До совершеннолетия моего ребенка будешь править от его имени народом.
– А если Сафелия не беременна?
– Тогда твои дети сядут на трон после тебя.
– Ричард, это неправильно! Я не могу!
– Можешь. Я тебе доверяю. Больше, чем кому-либо.
– Но почему ты решил написать это завещание сейчас?
– Ты прекрасно знаешь, что твоя сестра придет за мной. Нашей встречи не избежать. Ты ничего не изменишь, друг. И если все же я умру, то у королевства будет законный правитель. Кстати, все копии завещания я уже отдал на сохранение в совет.
– Я все равно не понимаю. Как ты можешь об этом спокойно говорить? И почему именно меня хочешь видеть регентом ребенка? А как же твоя жена?
– Сафелия не знает это королевство лучше тебя. Она не политик и никогда не играла в дворцовые интриги, а ты с самого детства жил со мной во дворце и учился этому.
– Мне кажется, ты еще что-то скрываешь от меня, друг!
Ричард переменился в лице. Его улыбка сошла на нет. В глазах заиграл блеск горечи и сожаления. Гайнар напрягся.
– Я знаю, кто виновен в смерти твоих родителей и остальных Даркнесс из рода Касалрой!
Глава 58. Не мальчишка и не принц
– Что ты сказал? – с ужасом переспросил Гай и присел напротив своего короля.
Ричард встал из-за стола, подошел к тумбе, где стояла бутылка крепкого вина и пустые бокалы, а потом разлил алкоголь по фужерам и протянул один из них другу. Рэванс принял бокал красного вина, ожидая ответа Марджери на свой вопрос.
– Я узнал, почему убили твоих родителей!
Гая затрясло. Он столько лет желал узнать правду, и вот его друг говорит, что нашел ответы на все вопросы о прошлом семьи, что была дорога сердцу Рэванса.
– Говори! – потребовал белоголовый мужчина, крепче сжимая фужер в руке.
– Я не хотел бы быть тем человеком, который расскажет тебе все, – взволновано сказал Ард, – но это куда лучше, чем ты бы узнал эту горькую правду от кого-то другого. Я начну издалека, чтобы ты понял все и не спешил с выводами.
– Я тебя слушаю, – прохрипел Гай, согласно кивая головой.
В горле пересохло, Ричард Марджери еще больше помрачнел. Ему было тяжело говорить об этом. Он знал, как больна эта тема для его единственного друга.
– Моя мать когда-то узнала, что у нее будет всего один ребенок и тот умрет от руки Белой Демонессы. Она так долго ждала моего рождения, что помешалась на моей безопасности, – спокойно начал рассказывать король Орфея, смотря на друга. – Королева Лиретта знала, что Белая Демонесса будет принадлежать роду Касалроев. И тогда она решилась на…
Голос Ричарда затих. Было нелегко рассказывать ужас прошлого, но Гай все понял.
– На убийство всех Даркнесс, – закончил за друга Гайнар, который выглядел хуже смерти.
В его голове стал наконец складываться пазл. Ричард сделал пару глотков вина, избавляясь от сухости в горле. Кожа Гая стала беднее, глаза заблестели, а уголки рта нервно задергались. Табун мурашек прошелся по его спине.
– Из рода Касалроев, – добавил более тише Марджери, видя, как его другу неприятно все это слышать. – Она настолько любила и любит меня, что стала прямо одержима идей – спасти меня от Даркнесс, – невесело хмыкнул молодой человек. – Я где-то читал, что все три гильдии в свое время принесли равновесие в мир. Но когда Даркнесс стали истреблять, оно было нарушено. Моя мать помогла в этом, приказав убить многих. В том числе и твою семью.
Гай жадно выпил бокал до дна, а потом подошел к тумбе и взял бутылку вина, чтобы отпить прямо из горла. Его сердце вновь обливалось кровью. Старая рана дала о себе знать. Злость, ненависть и боль росли в нем с каждой секундой. Все это время он был рядом с убийцей родителей. Улыбался ей, кланялся, клялся в верности, не зная всей правды. Рэванс поставил бутылку на тумбу со звуком, сжал кулаки, а потом задал вопрос:
– Почему… Почему она не убила меня? Я ведь всегда был рядом, на ее глазах!
Марджери видел, как его лучший друг боролся со своими мыслями, чувствами и эмоциями. Он не скрывал от Ричарда горькие слезы, которые предательски побежали по щекам. Внутри у Гая все дрожало. Молодой монарх продолжил, несмотря на состояние друга, ведь тот должен был знать все:
– Она знала, что дар в вашем роду передается по женской линии. Поэтому моя мать решилась даже на то, чтобы убить подругу. Они ведь дружили с твоей матерью. Очень хорошо. Я… – Марджери замолчал, подбирая слова.
Он чувствовал свою вину в горе друга. Но изменить прошлое было никому не под силу. Светловолосый мужчина с сапфировыми глазами соболезновал советнику всем сердцем, желая его поддержать в такой час. Узнать правду легко, но принять куда сложнее.
– Прости меня, Гай, – произнес Ард, – я сам узнал всю правду сегодня ночью, и мне очень жаль, что это все случилось из-за меня. Я не знаю, как мне вымаливать у тебя прощение за трагедию с твоей семьей!
– Ты поэтому записал меня в следующие короли? – догадался Гайнар, хмурясь. – Чтобы я простил весь твой род?!
– Нет, – резко ответил Ард, – чтобы ты отомстил ему! Моей матери не изменить будущее, не исправить пророчество. Я ходячий мертвец и, кажется, смирился с этим. Я верю, Гай, – заявил Марджери, – что ты будешь отличным королем после меня. И это здорово позлит мою мать, если я все же умру. Я
