Я не позволю этому случиться.
Но это случилось, и я не чувствовала, как его руки обнимают меня. Через мгновение я уже не могла его видеть. Паника сменилась ужасом.
— Где ты?
— Я здесь, Трин. Я тебя держу. Я прямо здесь. У меня есть ты.
Он так и сделал. У него была я. Я была не одна. Страх немного отступил.
— Не отпускай… меня.
— Никогда, — поклялся он.
— Пожалуйста.
— Всегда. — Он казался таким далёким.
Я почувствовала, как у меня поднимается грудь, но воздуха не было. Не было слышно ни звука. Света не было.
Там просто ничего не было.
И я упала туда.
Ушла.
— Тринни, проснись.
Я отвернулась от голоса, желая вернуться в сон. Или, по крайней мере, я думала, что сплю, потому что я была в объятиях Зейна, и он был таким тёплым, когда прижимал меня к себе. И это, должно быть, был сон, потому что мы сражались с Гавриилом. Люцифер убил его, и Бог… Бог совершил нечто славное, и я…
— Тринни, — снова раздался голос. И я поняла, что узнала его. — Я смотрю на тебя. Наблюдаю за тобой.
Арахис.
Что я сказала ему о наблюдении за мной, пока я сплю?
Но это не имело смысла. Арахиса там не было, и я не могла уснуть. Технически невозможно. Может быть, в переносном смысле. Семантика сейчас не имела значения.
Я умерла.
Я, чёрт возьми, умерла.
Гнев пронзил моё тело. Этот ублюдок, психованный архангел на самом деле сумел убить меня. Я была мертва, а Зейн жив — о Боже, Зейн. Мою грудь сдавило, перекрывая дыхание. Он был там, обнимал меня, чтобы я не была одна, а теперь он был там, а я… ну, я была там, где была. Я была мертва.
— Тринити! — крикнул Арахис.
Мои глаза распахнулись, и у меня вырвался сдавленный вздох. Чёртово прозрачное лицо Арахиса было прямо там, всего в нескольких дюймах от моего.
— Какого чёрта? — воскликнула я, начиная садиться.
Я опустила руки вниз, положив их на… на что-то мягкое и сухое. Не на влажную траву.
Я несколько раз моргнула, когда Арахис исчез из поля моего зрения. Замешательство закружилось во мне, когда я поняла, что смотрю на приглушённое сияние Созвездия Зейна.
Я лежала в нашей кровати.
Уголки моих губ опустились.
— Арахис? — хрипло сказала я.
— Да, — ответил он, где бы он ни был.
— Я в нашей квартире?
— Так и есть.
Что, почему?
Сев, я оглядела нашу спальню. Арахис завис слева, в воздухе, скрестив ноги. Справа от меня горела прикроватная лампа. Потрёпанный, рваный экземпляр любимой книги моей матери лежал на ночном столике. Я протянула руку и провела пальцами по мягкой обложке. Была ли я… была ли я призраком? Так вот почему я здесь? В этом был какой-то смысл. Я была чертовски уверена, что не готова двигаться дальше, а недавно… ушедшие часто возвращались в места, где им было удобно. Моё сердце подпрыгнуло в груди…
Подожди.
Я прижала ту же руку к груди, чувствуя, как моё сердце бьётся неуверенно. Если бы я умерла и стала призраком, почувствовала бы я биение своего сердца? Смогла бы я что-нибудь почувствовать?
Моя голова повернулась к Арахису.
Он помахал мне рукой.
— Я чувствую кровать. Я почувствовала книгу, — сказала я ему, а затем стукнула рукой по груди.
Я поморщилась. Это было больно — это действительно было больно. Призраки чувствовали боль? О, боже, если так, то как, чёрт возьми, Арахис позволял себе плыть через потолочные вентиляторы и всё такое? — Я чувствую своё сердце.
Его брови приподнялись.
— Я надеялся на это.
Я уставилась на него.
— Ты чувствуешь своё сердце?
— Это глупый вопрос.
— Почему это глупый вопрос? — потребовала я. — Я мертва. Я умерла, Арахис. Я супермертва, и если я призрак, как я могу чувствовать своё…
— Ты не призрак, — оборвал он меня. — Ты не умерла.
Я уставилась на него.
Он уставился на меня.
Я ещё немного посмотрела на него. Наверное, целую минуту, прежде чем я смогла осмыслить то, что он только что сказал, и даже тогда я не поняла. Вообще.
— Как? — прошептал я. — Почему я не умерла?
Я снова оглядела комнату, просто чтобы убедиться, что это всё ещё спальня. Так и было.
— Как я здесь оказалась?
— Ну, это довольно запутанная история, — сказал он.
Я поднялась на колени.
— Тогда попытайся разобраться в этой истории, — лицо Зейна внезапно заполнило моё сознание, и я направилась к краю кровати. — Ты знаешь что. Это не имеет значения. Мне нужно найти Зейна. Он должно быть…
— Вне себя? — предложил Арахис. — Его сердце так разбито, что он потребовал, чтобы Люцифер вернул тебя?
Я замерла, когда мой взгляд метнулся туда, где он парил.
— И когда Люцифер объяснил ему, что дарить жизнь было выше его сил, что он не является хранителем душ, он потребовал, чтобы сам Азраэль ответил ему, — продолжил Арахис, но там… было что-то не так с его голосом, и не только тот факт, что он назвал Грима его ангельским именем, что само по себе было странно.
Он… постарался стать менее воздушным. Исчезла певучая манера, с которой он обычно говорил.
— Азраэль не ответил, потому что знал, что для этого нет причин. Он ничего не мог сделать. Ты была выше его.
Крошечные волоски по всему моему телу встали дыбом.
— Ты начинаешь меня пугать, Арахис.
Его голова склонилась набок.
— Я думаю, что к тому времени, когда этот разговор закончится, ты будешь ещё больше напугана.
Кожа покрылась мурашками, я встала так, чтобы кровать разделяла нас.
— Что происходит?
Возможно, это были просто мои дурацкие глаза, но окно позади него казалось менее видимым через его голову.
— Ты знаешь, люди так ошибаются в Боге? Что Он отсутствующий отец. Что Он не заботится о Своих детях, тщательно следит за ними изо дня в день. Что Он не вмешивается в мелочи — способы, которые часто и легко упускаются из виду. Этот случайный выбор повернуть налево, а не направо по дороге на работу? Неожиданное решение остаться дома или задержаться допоздна? Незапланированная поездка или телефонный звонок, покупка или подарок? Ничто из этого не является случайным или неизвестным. Это Бог, делающий то, что делает хороший родитель. Вмешивается, когда может, и знает, когда ничего не может сделать. Я никогда по-настоящему не понимал, как Бог может делать всё это — может быть готовым на всё, чтобы быть рядом со Своими детьми, и всё же
