никогда. Это была память и беспамятство. Они были везде и нигде. А вокруг звучало пение изначальной магии, нежное и переливчатое, девственное и постыдное. И пела она только для Нади, давая ей всё и забирая у неё не меньше…
— Даже если я сейчас умру, жалеть не буду. Теперь я действительно испытала всё в своей жизни, — прошептала Надя, когда изначальная магия стала её отпускать.
Так в объятиях Жреца, закопавшись руками в его белых волосах, она лежала и слушала затихающее пение изначального творца всего сущего. Сущего во всех мирах и между ними.
— Милая, ты самое лучшее мое создание, ты моя драгоценность. И эту драгоценность я бросил в грубый мир живых…
— Жрец, что пережито, то пройдено. Главный путь тот, который впереди. И сейчас передо мной ты.
Он поднял голову и внимательно посмотрел в её глаза. Он слишком много сказал своей Наде. Это лишние знания. Пока лишние.
— У тебя блок с глаз слетел… они опять прекрасны.
Продолжая пристально смотреть, Жрец притронулся большим пальцем к виску Нади. И знания о бессмертии стерлись из её памяти. Придёт время, и он откроет не только эту тайну… он откроет все её тайны. Но не сейчас…
— Жрец. А то, что между нами произошло, считается изменой мужу?
— Нет. Это подзарядка магией с приятным чувственным сопровождением, — улыбнулся он, то ли шутя, то ли нет. — Ты как губка заполнила до краев свой резерв. Надолго хватит. И ты опять меряешь земными мерками. Максимум, что я допустил… это поцелуи и…
— И…?
— И магия моя пошалила немного… — уронив голову ей на грудь, признался в содеянном он.
— Жрец!!! — захохотала Надя, молотя его кулачками по спине.
Жрец выпустил её из объятий. Встал и поднял свою драгоценность на руки. Принёс её в покои, где они жили с Надией, занёс в гардеробную, поставил Надю на ноги.
— И где у нас твоё любимое платье?
***
Они зашли в бальный зал. Надя хотела зажечь светильники, но Жрец её остановил.
— Пойдём…
В темноте дошли до середины зала. Воздух вокруг немного искрился.
— Жрец, я не смогу петь, у меня горло ещё не в порядке.
— При такой-то зарядке? Но тебе и не нужно петь, я сам спою.
И Надя услышала звучание вальса, нежное, трогательное…
— Жрец, но это магия нам поет…
— Я и есть магия, ты уже забыла? Надя, моя милая Надя, ты ещё помнишь наш танец?
— Весь до капельки.
И они танцевали под пение магии, а вокруг них кружились вихрями зелёные, синие и оранжевые всполохи. Струились, изгибались и сверкали лучи лучезара, непонятно откуда взявшиеся в зале без окон. Ушла боль физическая, ушла боль душевная, осталась только любовь к этому маленькому миру, затерявшемуся где-то среди множества других миров.
— Ах ты мой психолог на всю мою голову, — прошептала Надя, с улыбкой смотря в глаза Жрецу и кружась в вихре поющей магии.
— Второй штрафной шар, сразу, как вернёшься с Земли, — прошептала ей магия в ответ.
***
А ещё они написали письмо той Наде, что очнётся на Земле. Жрец несколько раз перепроверил, не перепутаны ли в письме шары, правильный ли порядок действий.
— Вот удивлюсь там деньгам и московскому адресу. Я уже сейчас удивляюсь… — сказала Надя.
— Деньги и вещи Драконы сюда доставили, а Центр там за всеми перемещаемыми следит. И на Землю, и с Земли дорога есть. Но её сейчас в основном обходят стороной. Магии почти нет, слишком загрязненный мир и постоянно громыхают войны, хотя отдельные тихие и чистые места тоже есть. Пора изменять внешность, Надя.
И опять жертвенная плита, и над ней гудит поток магии, вызванный Жрецом.
Восстановили все блоки: на глазах и два блока на живую магию. Убрать Надя сможет только один блок. Жрец не хотел, чтобы Надя сама его снимала, но поисковики тоже опытные воины и придут убивать. И от них нужно отбиваться по-серьёзному.
Надю мучили вопросы. Она несколько раз пыталась их задать, но всякий раз что-то останавливало.
— Задавай, — Жрец встал напротив и положил свои руки на её плечи.
— Что задавать? — растерялась Надя.
— Можешь не задавать, я знаю, что именно тебя мучает. Вопросов несколько. Как сложатся наши взаимоотношения, если ты выйдешь замуж за Дракона-оборотня? Буду ли ревновать и мучиться? Даю ответ — не буду. Буду ли ревновать и мучиться, если полюбишь своего мужа? Даю ответ — не буду. Но я буду мучиться, если ты сделаешь неправильный выбор и будешь несчастна. Если у тебя возникнут нормальные дружеские отношения с мужем, я буду рад. Если полюбишь, я буду счастлив. Ты опять пытаешься мыслить человеческими категориями. Я — магическая энергия. У меня нет чувства собственности. Почти нет… — немного поправил себя он. — Я не беру, я даю и созидаю. Мое состояние будет измеряться твоими чувствами. Чувствами моего любимого создания. Моего сокровища.
— Я поняла. Теперь мне будет легче принять решение.
Жрец притянул Надю к себе.
— Но если тебе не хватит любви и ласки, то приходи ко мне на подзарядку магией, — с улыбкой сказал он на самое ушко и скорее выдохнул, чем прошептал: — я тебе их подарю…
***
— У меня ещё один вопрос появился, — сообщила Надя во время очередного перекуса.
Уже не знала, обед это или ужин. Сложно жить без времени.
— Спрашивай.
— Ты ведь магическая энергия. А ешь за столом точно так же, как и я. Как и все твои живые.
— Всё очень просто, милая. Ты ведь дотрагивалась до Золотого Дракона? Он тёплый?
— Теплый.
— Из Дракона Канна кровь текла во время боя?
— Текла. Ты такие вещи спрашиваешь за столом…
— Сама об этом заговорила. Мы уплотняем энергию до состояния настоящего тела. Во мне бьётся сердце, по жилам течёт кровь, работает желудок и организм требует энергии. Той самой, что дает вот эта пища на тарелках. Я так же, как и живые могу устать, мне требуется сон и походы в санузел… но мы лишены возможности биологического размножения. Это очень тонкая настройка. Ещё вопросы есть?
— Есть, — ответила Надя, с удивлением смотря на Жреца. — А если тебе понадобится вот прямо сейчас стать энергией, а в желудке не всё переварилось…
— Магия уничтожает то, что не является частью её.
— Значит каждый раз ты отстраиваешь свой организм заново?
— Можно и так сказать. Но это сложный процесс, хоть и быстрый. Придёт время и я займусь более глубоким обучением моего сокровища. А сейчас… а сейчас всё подготовлено к перемещению, Надя. Осталось дождаться Дракона. Что-то он там долго копается.
— «И ничего не копаюсь, —
