василиска. Добиться оборота удалось легко: она представила себе, как подкрадывается к Имрану злобный исполинский змей.
В ипостаси василиска крылья её были тёмно-красными, на змеиной голове — более яркий алый хохолок. Антрацитово-чёрная чешуя блестела, как лакированная, края гребня вдоль хребта отливали бардовым цветом, гармонируя с крыльями. Аня расправила крылья, потом сложила их за спиной. Повернулась боком, привстала на хвосте повыше… Красивое творение природы — василиск!
— Женщину узнаешь в любой ипостаси: поставь перед ней зеркало и она обязательно перед ним крутанётся, — проворчал Ригорин. — Ползите ко мне, госпожа Дайм, будем сверять чешуйки.
Чешуек настолько большого размера, как в пакетике, на теле Ани не нашлось. Ни единой.
Противостояния с Василиском ей не избежать. Она не оставит мужа сражаться в одиночестве!
Глава 41. Пещера Василиска
Третьи сутки Аня не видела мужа. Она старалась настроиться во сне на большого василиска, но все её старания привели лишь к тому, что несколько раз она ощущала отголоски его ярости и боевого настроя. Василиск готовился к некоему решающему моменту, она ощутила, как страстно он желает финала, завершения своей непонятной миссии. Хуже, что во снах она каждую ночь оказывалась на колхозном поле и получала похоронку из рук почтальона, заново переживая ослепляющую боль утраты.
На третью ночь Аня во сне с похоронкой в руках вышла с поля к берегу реки и с удивлением увидела, что это не родная, с детства знакомая Мокша. Оглядевшись, она заметила мерцающий позади неё магический полог, вокруг расстилался лес.
Картина леса показалась ей смутно знакомой, но чувство дежавю усилилось при взгляде на противоположный скалистый берег реки. Ей доводилось бывать здесь в прежних, давних-давних снах! В тех снах, что грезились ей, когда она сидела в подвале Унира Госка, учась быть метаморфом. В снах о пещере, в которой спрятано нечто важное… В снах, которые не посещали её всё лето, а тут внезапно вернулись…
Аня села на постели, мелко вздрагивая всем телом. За окном занимался рассвет, убежище ещё спало. Имран должен был приехать вчера, но уже утро — а муж так и не объявился. Трясущимися руками натянув брюки и рубашку, Аня вышла из избы и прошла к краю полога, ограничивающего выход на берег реки. Картина, что виднелась сквозь мерцающую пелену магии, копировала видение из снов. Аня уже догадывалась, какая именно из глубоких трещин в скалах ведёт в пещеру из вернувшихся к ней сновидений.
Неужели она наконец-то узнает, что спрятано в загадочной расщелине?
«Собрать группу, снять магическую защиту и пойти исследовать скалы на другом берегу? Нет, нельзя лишать лагерь защиты, мой сон может быть сознательно навеян чужой враждебной волей и являться ловушкой! Если где-то там, в пещере, затаился царь змей Василиск, то привести к нему людей значит обречь их на мгновенную гибель. Василиск не может убить взглядом другого василиска, так что идти мне на разведку в одиночестве. Если Имран узнает — придушит собственными руками».
Метод проникнуть за пределы полога был прост, как всё гениальное: Аня обратилась собакой и за час сделала глубокий подкоп под границу полога. Лагерь в лесу — это не комната в каменном доме, выбраться куда легче. Магические заклинания, наложенные за защитный полог, сигнализировали только о попытках людей обойти его, а на землероек и прочих животных внимания не обращали. Выскочив на берег, Аня преисполнилась решимости, обернулась василиском, взмахнула крыльями и перенеслась через реку.
Кадры виденного во снах вспыхивали в памяти неоновыми маячками и находили отражение в реальности: вот такой же куст с идеально овальной формой кроны; россыпь белых ромашек между трёх валунов; молодая сосенка, скособочившаяся на низком холмике. За сосенкой — вход в расщелину, замаскированный еловым валежником.
Аня замерла перед входом, издав тихое шипение и нервно забив крыльями. Да, во снах она ползла по той пещере, что виднелась за иглами еловых лап. Глубоко вдохнув, она прошуршала по веткам, сложила крылья и нырнула в полумрак пещеры.
Влажные камни и застоявшийся воздух встретили её запахом сырости, плесени и мха, но дующий в морду сквознячок сообщал, что впереди должно быть открытое пространство. Аня ползла вперёд, будто погружаясь в давнее сновидение. Впереди по мере приближения ширилось и ширилось пятно света. Вскоре стало ясно, что дальше пещера расширяется и освещается солнцем через небольшое отверстие в потолке. Светлое пятно стало ярче и ей показалось, что сейчас она проснётся, как это всегда бывало раньше.
Она не проснулась, а выползла на плоскую подземную площадку с песчаным полом.
Площадку, уставленную каменными скульптурами в запылившихся одеждах.
Первыми шли фигуры в чёрных балахонах. Некоторые фигуры стояли на коленях, некоторые замерли в момент бега, кто-то простирал руки к небу — Аня помнила из давнего сна, как именно образовались эти «статуи». За ними величаво возвышался волк — живое существо, обращённое в камень лично ею. По хребту Ани прошла дрожь, а в горле заклокотали рыдания, когда следующей композицией стал алтарь с распростёртой на нём окаменевшей жертвой. Эту девушку убил большой василиск, но осознание, что она сама способна на такое же случайное убийство человека, заставляло трястись от ужаса перед собственной сущностью. В Эзмере толковали, что окаменевших людей и волка забрали стражники, но Аня сомневалась, что это люди Ригорина организовали этот схрон…
Обогнув по кругу все статуи, Аня заметила узкий проход дальше в глубину пещеры. Там царила кромешная мгла, но глаза василиска хорошо видели и в темноте, а интуиция завопила, что как раз там спрятано что-то ещё. Нечто важное, ведь широкий свежий след чужого змеиного хвоста вёл по песку как раз в том направлении.
Плотно прижав к спине крылья, чтобы не зацепить ими о шершавые стены лаза, Аня двинулась исследовать последнее ответвление пещеры. Её путь не продлился долго: лаз заканчивался глухой скалой, а в самом конце тупика стояла ещё одна статуя.
Статуя Имрана Дайма.
Лицо мужа было искажено гримасой смертельного ужаса, в глазах навеки застыли ошеломление и безнадёжность. Вскинутые в защитном жесте руки говорили, что он пробовал обороняться магией, но она не помогла против мифического змея. Змея, неуязвимого к действию магических заклятий и при этом самому владеющему магией.
Вторая жизнь Ани в точности повторила сюжет первой.
Сердце в груди распалось обжигающими осколками, горе затопило приливной волной. Её магистр — такой нежный, весело-ироничный, всё замечающий, отважный магистр — ушёл за грань невозврата. Она никогда впредь не услышит его смех, не увидит его улыбку и насмешливый блеск зелёных глаз, выдающий его под
