Нам предстоит провести вдвоем кучу времени, подумала Елена, а потом вспомнила, что есть еще одна причина, по которой она не может просто сказать Дамону, чтобы он заткнулся и сдох. Шиничи вложил информацию о том, где находится камера Стефана, не в ее голову, а в голову Дамона. Без Дамона ей не обойтись — он должен был отвести ее туда и сражаться с теми, кто держит Стефана под замком.
Впрочем, если он забыл, что у нее есть хоть какая-то Сила, это отлично. В случае чего может пригодиться.
В этот момент Дамон воскликнул: «Что за черт?» — и, наклонившись, стал крутить настройки не-радио.
— ...раю. Всем подразделениям. Разыскивается Мэттью Ханикатт, белый мужчина, рост метр восемьдесят, волосы светлые, глаза голубые...
— Что это? — спросила Елена.
— Полицейское радио. Если ты хочешь по-настоящему жить в этой огромной свободной стране, лучше для тебя, если ты будешь знать, куда бежать...
— Дамой, не увлекайся рассказами о своей сложной жизни. Я спрашиваю — что там было про Мэтта?
— То, что они, кажется, все-таки решили его посадить. Прошлой ночью Кэролайн не смогла отомстить. Думаю, она решила взять реванш.
— Значит, мы должны найти его раньше полиции. Если он останется в Феллс-Черч, может случиться все что угодно. Но в своей машине ему ехать нельзя, а в эту он не поместится. Что будем делать?
— Сдадим полиции?
— Перестань, пожалуйста. Надо... — начала Елена, но тут на поляне слева от них, словно видение, посланное специально, чтобы одобрить ее план, показался «ягуар».
— Вот на этой машине мы и поедем, — холодно сказала она Дамону. — В ней, по крайней мере, хватит места. Если захочешь переставить туда свою полицейскую рацию — валяй, только начинай развинчивать ее немедленно.
— Но...
— А я заеду за Мэттом. Если он кого и послушается, то меня. Потом поставим «феррари» в лесу — или, если хочешь, загоним в речку.
— В речку, умоляю. Только в речку.
— Кстати, в речку можем и не успеть. Все-таки оставим в лесу.
Мэтт уставился на Елену во все глаза.
— Нет. Я не поеду.
Елена включила сияние своих голубых глаз на полную мощность.
— Мэтт, садись в машину. Без разговоров. Есть такое слово — надо. Отец Кэролайн и судья, который выписал ордер на твой арест, родственники. Мередит сказала: его могут линчевать. Даже Мередит говорит, что тебе следует уехать. Не надо собирать одежду — разберемся с этим по ходу.
— Но... Это ведь все вранье.
— Они сделают так, что все поверят. Кэролайн будет плакать и рыдать. Никогда бы не подумала, что девушка из мести способна на такое, но Кэролайн у нас единственная и неповторимая. Она совсем рехнулась.
— Но...
— Садись в машину, я сказала! Они будут здесь с минуты на минуту. У тебя побывали, у Мередит побывали. Кстати, а у Бонни ты что делаешь?
Бонни и Мэтт переглянулись.
— Э-э-э. Меня попросили посмотреть мамину машину. Она опять сломалась, и...
— Ладно, неважно. Все, поехали со мной! Бонни, что ты делаешь? Звонишь Мередит?
Бонни подпрыгнула.
— Ага.
— Скажи ей, что мы ее любим, целуем и будем скучать. Береги наш город, и... остаемся на связи...
Когда красный «ягуар» рванул с места, Бонни сказала в трубку:
— Ты была права. Унеслись только что. Я не поняла, едет ли с ними Дамон, — его в машине не было.
Секунду она слушала, после чего сказала:
— Да, договорились. До встречи.
Она повесила трубку и приступила к делу.
Дорогой дневник,
Сегодня я ушла из дома.
Не уверена, что фраза «ушла из дома» годится, если тебе уже восемнадцать и у тебя есть своя машина — а главное, когда ты была дома, никто и не подозревал об этом. Поэтому скажу по-другому: с сегодняшнего дня я в бегах.
Еще один момент, от которого несколько не по себе, заключается в том, что я убежала аж с двумя парнями. Причем ни тот, ни другой не является моим парнем.
Я это написала, но... Я же не могу вот так взять и все забыть. Я помню, какие глаза были у Мэтта там, на поляне, — я не сомневаюсь, что он готовился умереть ради меня. Эти глаза, такие голубые... Уффф! Не понимаю, что со мной происходит.
И Дамон. Сейчас я знаю: за этими каменными стенами, которыми он обложил свою душу, есть живая искра. Она спрятана очень глубоко, но она есть. И если быть честной с собой, он задевает какие-то струны в глубинах моей души, и я начинаю дрожать — это какая-то часть моей натуры, которую я сама как следует не понимаю.
Так, Елена. Остановись, пока не поздно! Держись подальше от черной части своей души — тем более что сейчас у тебя есть Сила. Не смей к ней приближаться. Будь ответственной (тем более что у тебя это обычно плохо получается).
Кстати, Мередит рядом не будет, и никто не поможет тебе быть ответственной. И что дальше? Дамон и Мэтт в одной машине? И мы вместе куда-то едем? Ты можешь это представить? Сегодня было уже поздно, Мэтт был слишком ошарашен, чтобы на что-то реагировать. А Дамон просто глупо улыбался. Ничего, завтра он вспомнит о том, какой он демоничный, в этом я не сомневаюсь.
Мне до сих пор досадно, что Шиничи вместе с памятью отобрал у Дамона. то, что с ним сделали Крылья Искупления. Но я твердо убеждена, что глубоко внутри Дамона есть маленький участок, помнящий, каким был Дамон, когда мы были вместе. И сейчас Дамон постарается вести себя как можно хуже с единственной целью доказать, что эта память лжива.
В общем, пока ты читаешь это, Дамон (а я не сомневаюсь, что ты обязательно сунешь нос в мой дневник), — я хочу тебе сказать, что был период, когда ты был хорошим — напишу это так: ХОРОШИМ, — и это было прекрасно. Мы с тобой гуляли. Мы даже смеялись вместе — над одними и теми же шутками. А ты... ты был таким вежливым.
Ты сейчас подумал: «Ага-ага, Елена опять лезет вон из ножи, чтобы превратить меня из грешника в праведника, но я знаю, куда я попаду, и мне плевать на это». Тебе это ничего не напоминает, Дамон? Ты в последнее время ничего такого не говорил? А если не говорил, то откуда я знаю эти слова? Может, допустишь, что на этот раз я говорю правду?
А теперь я выкидываю из головы то, как ты сам себя обесчестил, прочитав личные записи другого человека, которые тебе не предназначались.
Что еще?
Первое: я скучаю по Стефану.
Второе: я плохо подготовилась к поездке. Мы с Мэттом пулей пронеслись по общежитию, он сгреб деньги, которые оставил мне Стефан, я похватала какую-то одежду из платяного шкафа, не разбираясь что к чему — блузки Бонни, брюки Мередит — и ни одной пристойной ночной рубашки.
