меня осталась любовь к каменным ласточкам. Ты знала, что они гнездятся на Зеркальном острове?
– Что? Ласточки? – Смена темы разговора была кардинальной. В первые секунды Айвен даже растерялась. – Нет. Разве там не слишком холодно для них? – удивилась дэва, воскрешая в памяти расположение острова – он находился на одном уровне с Северным храмом, только восточнее. На землях, на которых пряталась святыня, холод отступал лишь на пару летних месяцев. Логично предположить, что на острове похожая погода. Но возможно, близость моря смягчала климат – если Аркадиан страдал от холодного течения, то северо-восточный берег Акракса, наоборот, согревало тёплое.
– Верно! Но они всё равно гнездятся, хотя могли выбрать более подходящее место. Разве это не настоящее чудо? – воодушевлённо завершил Самаэль, возвращаясь к ужину и случайно задевая ногой свой меч, эфес которого по-прежнему обматывала старая, успевшая испачкаться до неприличия тряпка.
«Так удобнее держать?» – промелькнула быстрая мысль в голове дэвы.
Навыки боя даэва по-прежнему восхищали. Он представлял собой гораздо больше, чем можно было ожидать от дива, ведущего образ жизни, подобный его. Их же путешествие медленно подходило к концу, и это подводило Айвен к черте – необходимо было что-то решать.
Наблюдая некоторое время за тем, как Самаэль ест, а после переведя взор на свой кусок рыбы, который готовился в листьях, успевших от жара почти прогореть, она твёрдо решила, что обязана покончить с сомнениями сегодня.
Айвен лежала на жёсткой земле, глядя на покачивающиеся деревья, прорезавшие своими ветвями небосвод, будто покрывшие его трещинами. Большинство растений в лесу оказались захвачены омелой, которая особенно сильно выделялась на фоне пожелтевшей листвы. Если приглядеться, то можно было рассмотреть ещё зелёные ягоды, которые обещали приобрести бело-жемчужный оттенок к зиме.
«Растение-паразит. Но такое красивое», – подумала она. Ещё люди считали омелу символом вечности. Наверное, потому, что оно не исчезает зимой, как другая зелень.
«Кажется, в былые времена её даже использовали, как оберег от ревенантов. Но наверняка в какой-то момент люди поняли, что это всё пустое и она не способна им помочь».
Раздался неожиданный шорох – Самаэль перевернулся на спину. Див спал, сложив руки на груди, отчего со стороны казалось, что он бодрствует. Только если приглядишься, заметишь прикрытые веки. Но Айвен точно могла сказать, бодрствует он или нет. Был ли тому причиной дар сомниума или обычный опыт – сказать наверняка она не могла. Но за всю свою жизнь она ещё ни разу не ошибалась.
Вот и теперь, глянув на Самаэля, Айвен поняла: ещё рано, сон дива был поверхностным. Он бы мгновенно проснулся, стоило ей подняться на ноги и сделать к нему шаг. Ещё повезло, что в некоторые периоды ночи страж спал по-настоящему крепко. Многие воины за годы охоты приучились не погружаться в глубокий сон.
Но всё равно сердце Айвен было неспокойно – предчувствие, что вскоре случится нечто важное, не отпускало. Прошёл почти час, прежде чем она тихо встала на ноги, ощущая, как мурашки гуляют по ладоням. Она так давно не использовала свой дар… Но, несмотря на это, понимала: ничего не изменилось. Научившись ходить, ты никогда не забудешь, как это делать. Так же было и с её способностями.
К глубокой ночи аромат омелы будто стал сильнее. Она пахла свежестью и самим лесом. Пусть деревья были повсюду, но запах растения, зовущегося «вечным», явственно выделялся среди прочих.
Шаг за шагом Айвен направилась к теневому диву. Получилось бесшумно, ведь последний час она провела за тем, что прокладывала свой путь, запоминая каждый островок земли без высохших листьев и веточек, которые могли издать хоть какой-либо звук и разбудить.
Ларак склонилась, заколебавшись лишь на секунду, а потом аккуратно прикоснулась пальцами к вискам Самаэля. Поначалу тёплая кожа под руками девушки вдруг стала ледяной, будто Айвен прикоснулась к трупу. Она едва не отдёрнула ладони прочь, лишь с запозданием осознав, что холод шёл от силы, таящейся внутри этого тела. Хотя впору было назвать это пустотой, морозной и бездонной, затягивающей внутрь себя.
Никогда прежде она не ощущала подобного от кого-либо.
Сглотнув, смотря на волосы, что в ночи вновь выглядели, как реки крови, растёкшиеся по траве, Айвен, прикрыв глаза, собравшись с духом, направила свой дар. И стоило силе проникнуть в чужое тело, как реальность словно растворилась, и видение погрузило её сознание в себя. Будто не дэва управляла снами, а чужое сновидение взяло над ней верх.
Перед глазами толща тёмного тумана, и она падает в него, пока на неровной глади сменяются картинки. Они мелькают столь стремительно, что её взгляд с трудом поспевает за образами. Обычно сны напоминают стоячую воду, но у Самаэля сны оказались безумны, подобные разрушительной стихии.
Придя в себя, влив чуть силы, Айвен попыталась придать этим видениям чёткости. Но вместо того чтобы полностью подчиниться воле девушки, на поверхность само собой всплывает воспоминание – всё в алых красках. Будто на стекло разлили вино или вишнёвый сок и заставили смотреть через него.
Перед глазами две туманные фигуры. Одна, мужская, лежит, лишь слегка приподняв голову, вторая же явно является женской, и она склонилась над ним, касаясь тонкими напряжёнными пальцами лица.
– Желаешь умереть? – бархатным тоном спрашивает она – её слова звучат будто наяву в сознании Айвен. То, как говорит незнакомка, завораживает.
– Глупый вопрос… Идиотка… – Этот язвительный голос Ларак бы не перепутала ни с чем.
– Если бы ты был чуть учтивее, я бы, возможно, облегчила твои страдания… – Неизвестная склоняет голову, её светлые волнистые волосы, свесившиеся к земле, полностью заслоняют от Айвен её лицо.
– Лгунья, – издевательски выплёвывает див.
А хрустальный смех эхом воцаряется в ушах.
– А ты больше не пытаешься меня задушить, – вскоре невинно шепчет девушка.
В следующее мгновение тело Самаэля содрогается, и он отхаркивает кровь. Только ныне, когда воспоминание стало более чётким, Айвен замечает, что грудная клетка дива пронзена мечом, вошедшим в плоть до середины лезвия.
– Обязательно попробовал бы. Но сил нет, – прохрипел див.
Дэва укоризненно зацокала, ведя пальцем по его щеке:
– И до чего ты себя довёл… В таком состоянии. Что бы ты делал без меня?
– Давно бы умер.
– Вполне.
– Когда-нибудь я ж тебя убью, – процедил Самаэль с нагрянувшим следом на него безудержным и жутковатым, но болезненным смехом.
– Попытайся, – великодушно позволяет она. Её голос стекает тягуче, как цветочный мёд. – Но для этого придётся отказаться от своего сокровенного желания. Не противься, возвращай силы, я буду тебя ждать. – Незнакомка наклоняется и нежно целует его в щёку. Див хрипло и утробно рычит, как зверь. – Ведь так
