— Зачем? — в его глазах читалось недоумение.
— Пожалуйста, — попросила я, сама упираясь костяшками пальцев в пол и вставая на колени.
Я уже довольно долго сидела, не меняя позы, даже ноги затекли. Он наклонился вперед и естественным жестом подал мне раскрытую ладонь для опоры. Я, не задумываясь, вложила в его ладонь свою. Ромэр чуть сжал мои пальцы. Я посмотрела на него, так и замерев, стоя на коленях. Взгляд серо-голубых глаз был испытующим и немного удивленным.
— Вы меня не боитесь? — спросил пленник.
— Нет. А должна? — удивилась я.
— Вчера боялись, — заметил он.
— Вчера я собственной тени боялась. Волновалась.
Он помолчал, не сводя с меня взгляда.
— Я очень хочу Вам верить. Но если это игра, умоляю всем святым для Вас, прекратите фарс сегодня, — в его глазах мелькнул отголосок прошлой боли, а мне стало страшно, будто старый кошмар настиг меня наяву.
— Это не игра, — твердо ответила я. — Поклянусь, чем захотите.
— Мне не нужно клятв, я им не верю, — легко качнув головой, сказал он. — Просто если Вы откажетесь от обмана и больше никогда не придете, я буду Вам благодарен.
— Ромэр, я не обманываю Вас, — я пыталась говорить убедительно. — Я буду стараться приходить каждую ночь. Я не могу пообещать, что так и будет, но я буду стараться. Прошу, не отчаивайтесь и не проклинайте меня, если по каким-то причинам я не смогу прийти.
Он еще с минуту вглядывался в мои глаза, потом кивнул. Я поднялась, но не отпустила его руки и, наклонившись, ободряюще улыбнулась:
— Встаньте, пожалуйста. Мне нужно приготовить для Вас одежду. А когда Вы сидите, я не могу угадать размер.
Он тоже улыбнулся, робко, несмело. И снова кивнул. Небо, какой же он худой… Он был выше меня на полголовы, широкоплечий, обнаженные руки всё еще выглядели сильными… А стать, манера держать голову… И сейчас чувствовалось, что передо мной не просто воин, а дворянин. Даже четыре года издевательств не смогли его сломать…
Я как-то неуклюже поблагодарила и, подхватив сумку и светильник, пробормотала «До завтра».
Следующей ночью мы снова встретились. Он ждал меня, но мое появление его, казалось, озадачило. В тот вечер мы почти не разговаривали. Я не хотела отвлекать его от еды, да и долго задерживаться не могла. Потому что собиралась попытать счастья в кабинете отчима.
Я помнила разведанный три года назад путь по крыше и без трудностей нашла нужное окно. Но пробраться туда не получилось. С улицы видела двух стражников, устроившихся поболтать рядом с дверью в кабинет. Прождала почти час, пока не почувствовала, что совсем замерзла. Успокоив себя тем, что в другой раз у меня обязательно все получится, отправилась париться в ванне и спать.
Два дня я пыталась придумать, где бы раздобыть простую, неброскую и удобную мужскую и женскую одежду. Купить её в городе сама я не могла, — меня повсюду сопровождал телохранитель. Иногда даже двое. Послать за ней тоже было некого, отчиму донесли бы моментально. Идеи временно закончились, я забрела в тупик… Не красть же мне было, в самом деле, одежду у прислуги…
Размышляя о своих заботах, гуляла в парке. Потому что мне лучше думается на свежем воздухе, а вовсе не потому, что жажду внимания придворных дам! Я как-то слышала, одна из них говорила: «После того инцидента бедняжка и рада бы подойти сама, но робеет»… О, эти женщины, проклятие моих дней… Понимаю, институт фрейлин существовал многие столетия, а тут появилась я и нарушила традицию. Не могла больше терпеть ни приторного лживого сочувствия, ни лицемерия, ни глупости. О чем и сказала год назад! Но эти бестолковые курицы, не знающие, куда бы потратить свои жизни, не разъехались по родовым землям, а остались при дворе. Дамы постарше вращались вокруг меня, как планеты вокруг солнца. Вроде бы и притягивает, а подойти близко не получается. Бросали укоризненные взгляды, но разговорами не донимали. Женщины помоложе напоминали мне мотыльков, вьющихся у светильника. Хаотичность движений, непоследовательность действий и общая глупость затеи. Я не грубила, но всячески показывала, что не поощряю контакты. И, несмотря на это, «мотыльков» было, в среднем, два в день.
Поэтому я даже не удивилась, когда совсем юная девушка, до смешного напоминающая болонку, решительно подошла ко мне и спросила срывающимся от волнения голосом:
— Ваше Высочество, а как Вы относитесь к предложению баронессы Лирон помочь приюту?
Дамы решили кому-то помочь? Сама идея показалась мне настолько абсурдной, что я поддержала разговор и вежливо попросила девушку поведать подробности. Как я и предполагала, задумывалось все не столько ради помощи обездоленным и сиротам, сколько ради самого действа и сопровождающего ажиотажа, безусловно, лестного дамам-организаторам. Но все это было так кстати, так мне на руку, словно небо услышало мои мольбы. Я была просто счастлива.
«Церемония одаривания» приюта должна была состояться через две недели. Я выразила свое одобрение, пообещала участвовать и в тот же день отправилась в город. Взяла в спутницы кормилицу. По двум причинам. Во-первых, она оставалась единственной женщиной, чьё общество было мне приятно. Во-вторых, она разбиралась в добротных вещах для среднего класса. Кормилица удивилась моему желанию лично покупать вещи. Оказалось, что другие дамы просто давали слугам поручение приобрести «подарки».
Давно я не получала такого удовольствия от самого процесса покупки вещей. Не смущал даже хозяин лавки, подобострастно стелившийся передо мной, как только оправился от удивления. Он раз пятнадцать спросил, нет ли какой ошибки, ведь у него простая одежда для простых людей. А какое у него было лицо, когда я как бы в шутку решила померить некоторые платья. Я даже в какой-то момент испугалась за его здоровье. Но переживания торговца были достойно вознаграждены. Уже через два часа он упаковывал горы мужской, женской и детской одежды и белья. Я позволила телохранителю расплатиться, а потом удивила его неожиданным действием. Забрала всю сдачу. Разумеется, не потому что мне понравились симпатичные монетки с разными рисунками, «ой, какая прелесть!». А потому, что понимала, если расплачусь в придорожном трактире золотым, то до следующего трактира могу и не дожить…
Покупать вещи мне понравилось, и я решила растянуть это удовольствие на несколько дней. Это не выглядело подозрительно, потому что до мероприятия, придуманного фрейлинами, было еще много времени.
Следующий день был посвящен обуви и всяким мелочам. Мыло, мочалки, расчески, одеяла, даже какие-то микстуры. Всего накупила раза в три-четыре больше, чем мне было нужно. Я же собиралась делать щедрый подарок приюту. Но кто бы стал проверять, сколько я подарила в рамках помощи ближнему, а сколько припрятала?
