– С тобой я не боюсь ничего, – вдруг осознала я.
Вот оно, то самое! Вот что изменилось. Я наконец-то поняла, что Калеб никогда-никогда не причинит мне боли, ни при каких обстоятельствах. Он снова и снова рисковал своей жизнью, пытаясь мне это доказать. И ужасы, пережитые нами в Лондоне, стали еще одним тому подтверждением.
Калеб кивнул, соглашаясь с моими мыслями.
– Я рад, что ты наконец-то это поняла. – Он улыбался с мужественным самодовольством – волнующе, очаровательно и тепло. – Мои ладони могут прикасаться к тебе с одной только нежностью. Если, конечно, ты сама не захочешь другого. – Он приподнял брови, полагая, что я возражу, но я молчала, ожидая продолжения. – Мои руки никогда не станут оковами, но будут обнимать тебя так крепко, как позволишь. Жду не дождусь, когда ты окончательно станешь моей. Каждая твоя частичка принадлежит мне, Мэгги. Мне.
Я кивнула; Калеб по-прежнему сжимал ладонями мое лицо. Потом он подался вперед и прошептал:
– Скажи это.
И я сказала, не сомневаясь ни секунды:
– Я твоя. – А он был моим.
– Так точно, черт подери, – расплылся он в улыбке. Потом притянул меня к себе и приподнял. Его язык скользнул по моему, и я почувствовала вкус зубной пасты. Не отрываясь, я захихикала и обхватила Калеба руками. Он засмеялся в ответ. Его руки сжали меня сильнее, и только я встала поудобнее, как послышался чей-то сонный вздох.
Калеб отстранился. Я облизнула губы и покосилась на часы. Чуть за одиннадцать. Потом повернулась и поймала взгляд Бекки. Она была бледна, а ее глаза – полны слез.
– Это правда? Мне не приснилось, что вы нас спасли?
От этих слов я сама чуть не расплакалась.
– Правда, правда. – Я опустилась на колени и положила голову на ее подушку. – Как ты себя чувствуешь?
– Как будто побраталась с мясорубкой.
– Представляю. – В горле у меня встал ком. – Прости меня за все…
– А тебя-то за что? – Она всхлипнула и внимательнее на меня взглянула. – Как вы вообще нас нашли? И какого черта ты смоталась со своим студентиком в Лондон, а мне – ни словечка?
– Вот она, моя Бекки, – засмеялась я, и подруга попыталась улыбнуться. – За студентика меня тоже прости.
– Об этом мы попозже потолкуем. А сейчас – зов природы… – Она снова вздохнула и попыталась привстать.
Я потянулась ей помочь, но краем глаза увидела Калеба. Скрестив руки на груди, он стоял в ногах кровати. Я встретилась с ним взглядом, и он улыбнулся.
Бекки щелкнула пальцами у меня перед лицом:
– Ау! Не поможешь сестренке? – Я перекинула ее руку через свое плечо. – Я понимаю, сиделкой быть не круто, но все же.
– Умолкни, – засмеялась я.
Я усадила Бекки на унитаз и по ее просьбе включила воду в кране. Потом, опять же по ее просьбе, осталась ждать в комнате. Я спросила, хочет ли она в душ, но Бекки ответила, что без чистой одежды это бессмысленно. Ее вещи были в таком состоянии, что я согласилась. Затем помогла ей вернуться в кровать.
Ральф уже проснулся. Увидев Бекки, он выдохнул:
– Бекс.
У меня затрепетало в груди.
– Привет, милый, – промурлыкала Бекки и коснулась его щеки. – Ты жив-здоров, – заметила она.
– И ты… – Он вздохнул. – Господи, я никогда в жизни так не волновался. Последнее, что я помню, – твое лицо… и ты никак не просыпалась. А потом я очнулся, а ты гладила меня по волосам, и… – Он покачал головой, прижал Бекки к себе и поцеловал в губы. – Я люблю тебя.
Она улыбнулась, но теперь ее щеки не были сухими.
– А до того, как чуть не умер, ты не мог мне об этом сказать?
– Прости, – искренне произнес Ральф.
– Я тебя тоже люблю.
– Пока мы там были, я ни о чем больше не мог думать. Только о том, что умру, а ты никогда не узнаешь, что я все это время тебя любил. С пятого класса, Бекс.
Калеб обнял меня сзади, и я услышала его рокочущий голос. Он обращался к Бекки и Ральфу:
– Мы скоро придем – сходим за завтраком. А вы пока поболтайте.
Они даже не подняли взглядов. Калеб увел меня из комнаты, и мы спустились в кафетерий вестибюля. Я взяла картонную корзинку для напитков и начала было наливать нам всем кофе, но Калеб покачал головой и забрал два стакана. Потом усадил меня за столик и принес нам по тарелке с башенками оладий и сосисок.
– А они, думаешь, там с голоду не умирают? – осведомилась я.
– О да, но с какого! – многозначительно усмехнулся Калеб.
Я поняла, на что он намекает, и пнула его под столом.
– Фу-у-у.
Калеб засмеялся:
– Я не виноват, что вижу то, чего ты, из-за чистоты своего невинного сердечка, видеть не можешь. – (Я, не удержавшись, улыбнулась.) – Но, полагаю, попозже им захочется и оладушек.
– Ты со своими пошлостями, друг мой… – Я покачала головой с притворным возмущением, – развратишь меня.
– А я, думаешь, чем тут занимаюсь? – негромко поинтересовался Калеб и снова переключился на еду.
Я улыбнулась, надкусив сосиску, но вдруг ахнула: что-то ледяное потекло по моей руке. Я резко вскочила и увидела явно смущенную старушку. Она потянулась за салфеткой и начала оттирать апельсиновый сок у меня с руки.
– Ничего… ничего, не волнуйтесь.
– Мне так жаль…
– Правда, ничего страшного.
– Я такая неуклюжая, – посетовала женщина. – Гарольд! – позвала она кого-то. – Помоги мне.
Пожилой мужчина – полагаю, Гарольд – подошел к нам и огляделся. Я к тому времени уже успела вытереться.
– Правда, все нормально. Совсем капля была. Все хорошо.
– Я же сказал, что сам все принесу, Арлина, – вздохнул он. – Зачем же суетиться, милая?
Я улыбнулась нежности, прозвучавшей в его словах. Арлина похлопала своего спутника по руке, а потом поглядела на нас с Калебом.
– А вы, наверное, молодожены?
– Нет, мэм, – ответил Калеб, стиснув мою ладонь. – Пока нет. Но скоро ими станем.
– Ох, ну в таком случае поторопитесь, мой мальчик, – засмеялась старушка.
Калеб, как всегда любезный, благожелательно улыбнулся.
– Есть, мэм. Я над этим работаю.
– Мы с моим Гарольдом, – продолжила Арлина, поглядев на мужа, – вместе вот уже сорок два года.
– Ого, – удивилась я. – Вот это круто!
– Секрет – в любви и уступках, несмотря ни на что. Всегда можно что-нибудь придумать, когда знаете, что вместе до самого конца.
Я кивнула. До меня донеслись мысли Гарольда, не сводившего с нее взгляда. Он беспокоился. У его жены была какая-то форма рака, которую он даже в мыслях не хотел называть.
Я постаралась не дрогнуть лицом, не нахмуриться, но сердце мое сжалось. А Калеб тем временем поинтересовался у Арлины, с чего она взяла, что мы молодожены. Та погладила его по щеке.
