Но если некроманта на мое место, то меня куда? Выгнать? У меня контракт заканчивается только через два года, а в нем есть такие интересные пункты… Меня дешевле убить, чем уволить.
На всякий случай я не стала распаковывать чемодан, наоборот, сложила те вещи, которые еще оставались. Одежды и предметов обихода набралось немного, всего лишь еще на один умеренных размеров чемодан, зато книги заняли огромный кофр. Если это была ложная тревога, то распаковать все обратно не составит труда, а если меня и впрямь отсюда попросят, я не задержусь.
* * *
Наутро я пришла к кабинету заведующего кафедрой раньше его хозяина. Не желая стоять в коридоре как дура, отошла в сторонку и применила обычный студенческий прием: залезла на подоконник и спряталась за занавеску, благо вокруг никого не было.
Сделала я это вовремя. Явился Агенор под ручку с незнакомой мне дамочкой. В нашем Унивеситете она раньше не работала, даю что угодно. Зато сейчас она висела на локте нового завкафедрой и умильно заглядывала ему в лицо. Куда там заглядывать? Что она, мерзких харь никогда не видела?
Когда они прошли в кабинет, я решила. Что пора и мне появиться на сцене. Только решила выползти, как появились еще двое, на этот раз хорошо знакомые. Они тихо разговаривали между собой. Что меня дернуло, ведь я никогда не была ни сплетницей, ни шпионкой? Вместо того, чтобы выбраться из‑за занавески и приветствовать коллег, я забилась поглубже и прислушалась.
Правильно сделала. Говорили обо мне, вернее, о том, что в университете я не останусь, это дело решенное. Гадали только, под каким предлогом меня заставят подписать прошение об увольнении.
Но меня поразило не содержание их речей, что‑то подобное я предполагала и была к этому готова. Эти люди, казалось, испытывали ко мне живейшую неприязнь. То, что меня выгоняют, они обсуждали взахлеб и с удовольствием. Пафос их речей сводился к одному: наконец‑то эту выскочку уберут из Университета.
Вот так! А я думала, что за эти три года нашла с ними общий язык и если не подружилась, то приятельствовала. А меня все время держали за чужачку и не могли дождаться, когда меня с позором выгонят.
С позором? Не бывать этому!
Мужики здорово меня разозлили, и это мне помогло не растечься жалкой лужицей, а собраться. Злая я моментально перестала чего‑либо бояться, наоборот, рвалась в бой.
Я выскочила из‑за занавески прямо перед их нахальными мордами, одарила сплетников широкой улыбкой, одним движением распахнула дверь в кабинет Агенора и захлопнула ее перед их нахальными носами.
* * *
Сразу стало ясно, что давешняя радостная встреча была игрой на публику. Сейчас мне никто не обрадовался. Я решила не стесняться. Уволят так уволят. Найду другую работу. А с университета стрясу неустойку.
Магистр Агенор со своей дамочкой сидели за столом и пили чай. Увидев меня, он сморщился, как от кислого, и уже хотел велеть мне подождать за дверью, но, увидев мой боевой настрой, вздохнул и махнул рукой в сторону сиротливо стоящего в отдалении стула.
Взяла стул, переставила его поближе к столу, уселась и уставилась на магистра.
Он брезгливо протянул:
— Госпожа Аспен, я хочу, чтобы вы ушли. К сожалению, ваша деятельность на моей кафедре не вписывается в мою концепцию обучения. Так что часов у вас в это году не будет. К тому же место ассистента, которое вы до недавнего времени занимали, я уже взял более подходящего специалиста, — он бросил такой взгляд на свою дамочку, что без слов было ясно: место отдано ей, — Вы об этом знаете?
— Догадываюсь.
— Я не имею формальных оснований вас уволить, но… Мы с вами не сработаемся. Так что лучше вам подать заявление самой, не дожидаясь, когда я найду повод.
Он посмотрел на меня так, что я автоматически спросила:
— Вы мне угрожаете, магистр Агенор?
— Скажем так, предупреждаю.
— Не поторопились ли вы, магистр Агенор? Мой контракт истекает только через два года. Если вы хотите мой контракт разорвать досрочно, то мне полагается компенсация.
— Естественно, вам выплатят жалованье за два месяца.
Ха, за два месяца! Так он еще не знает самого интересного!
— Вижу, вы не читали мой контракт. Жалованье за два года в пятикратном размере.
Это если меня станут увольнять, а если я уволюсь сама, то деньги уже дожна буду платить я. Пункт был внесен не мной, но он был. Три года назад маги боялись, что я сбегу, не отработав и года, поэтому потребовали компенсацию за досрочное расторжение контракта. Но магия — она справедливость любит. Формула работала в обе стороны.
— Не может быть!
— Может! Сходите в канцелярию, почитайте.
Ага, и поймите. Что никогда не напишу заявление об уходе. Вернее, не раньше, чем срок контракта истечет.
— Университет не будет платить таких денег!
— Я ничего не имею против, если их выплатите мне вы лично.
Ой, как ему это не понравилось.
— Знаете что, госпожа Аспен… Идите к ректору. У меня на кафедре вы больше не работаете. Если он найдет возможность пристроить вас в другое место… Надеюсь, в контракте не оговорено, где именно в университете вы должны работать.
* * *
К ректору я летела как наскипидаренная. Сначала мне повезло. Так как до начала учебного года было еще почти две декады, в предбаннике никого не было, включая и секретаря. А вот ректор был на месте. В приоткрытую дверь было видно, что за столом кто‑то сидит. Вот и отлично, решила я, побеседуем.
Но стоило мне сунуть нос внутрь кабинета, как боевой задор уменьшился наполовину. За столом сидел вовсе не ректор Лонгинус, который всегда относился ко мне покровительственно, а архимаг Бальтазар. Лонгинус был славный старикашка, который всегда старался выглядеть грозным, но у него это плохо получалось. А Бальтазара, главу боевого факультета, по слухам все боялись до трясучки, хотя он всегда мило улыбался. Я с ним раньше никогда не сталкивалась.
Он поднял на меня пустые глаза, недоумевая, что может здесь делать эта пигалица, затем узнал:
— Аспен? Зачем вы пришли?
— Мы не пришли к консенсусу с магистром Агенором и я решила просить господина ректора нас рассудить. А где он, кстати?
Его ответ меня обескуражил.
— Ректора не будет еще декад восемь. Он отправился в Хотей в составе посольства. Так что рассудить вас придется мне, как временно исполняющему его должность.
Был бы тут душка Лонгинус, он бы что‑нибудь придумал. А Бальтазар ради меня палец о палец не ударит.
Он снова заговорил и я поняла, что он не просто не хочет мне помочь, а готов выбросить меня в окошко, распылить на атомы и закопать в землю, чтобы избавиться от такой заразы. Что я ему сделала?
