Именно это он делал прямо сейчас?
— Думаю, это первая честная вещь, которую ты сказал. Про свой бедный мозг. — Она погладила его по макушке и добавила. — Хотя я восхищаюсь правдивостью всеми фибрами своего существа, я не ослеплена этим. Даже лжецы утверждают, что говорят правду. Единственный способ помешать тебе убить Тринити — убить тебя, так что я это сделаю.
Ее признание его ошеломило. Зачем раскрывать свои намерения? Почему бы не застать врасплох?
Почему его член стал еще тверже?
— Она так много для тебя значит? — спросил Даллас. — Даже не смотря на свою болезнь, которую она с радостью распространяет среди других? Невинных людей?
Ее взгляд задержался на нем на секунду, прежде чем скользнуть… прежде чем скрыть вспышку вины и раскаяния?
— Ты не знаешь, как она заболела.
— А ты?
Вместо ответа она вздернула подбородок.
«Приму это за положительный ответ».
— Я представитель закона. Агент А.У.Ч. Некоторые называют меня суперагентом.
— Под некоторыми ты подразумеваешь себя?
Он продолжил, будто Лилика ничего не говорила.
— Напав на меня, ты получишь ярлык хищного иного и подпишешь себе смертный приговор. Но, если хочешь рискнуть, то знай, что я наиболее уязвим после секса. Чем сильнее оргазм, тем я слабее.
Ее взгляд вернулся к его лицу. Она изучала его губы, затем глаза, затем вновь губы. Лилика сглотнула, воздух между ними сгустился и потрескивал. Всегда потрескивал. Ее сладостный аромат усилился, восхитительное дуновение, за которым, как ему казалось, он бы последовал на край света.
«Уже пристрастился…»
— Забудь о Тринити, — сказал Даллас, скрипнув зубами. Прежде чем она успела возразить, добавил: — Только на следующие несколько минут. — Он вспомнил видение с ней и решил использовать ее слова против нее самой. — Прямо сейчас я просто мужчина, а ты просто женщина.
— Но ты не просто мужчина, а я не просто женщина.
— Мы притворяемся. — Он коснулся кончика ее носа своим носом.
Она закрыла глаза, ее ресницы отбрасывали тени на щеки, и подалась вперед, словно ища еще одного прикосновения. Когда он подарил ей его, Лилика наградила его сексуальным мурлыканьем, не менее возбуждающим, чем ласка.
— Я не знаю, как притворяться. — Ее веки распахнулись, открывая омуты тоски и замешательства. — Я даже не знаю, почему мы хотим это сделать.
Его грудь пронзила острая боль. Она действительно не знает?
— Мы притворяемся, потому что это забавно… а хотим сделать это, потому что желаем друг друга и отчаянно нуждаемся в предлоге, чтобы прикоснуться.
Ее взгляд вернулся к его губам и задержался там.
— Я не хочу тебя… не должна хотеть… но я хочу знать, каково целоваться.
Она прошептала последнее слово с благоговением.
Лилика никогда не целовалась? Нет. Черт, нет. Она играла с ним. Точно играла. Но он притворится, что поверил. Сделает все, чтобы узнать ее на вкус.
— Позволь мне тебя научить. — Он склонил голову, движимый ненасытным голодом, который он больше не мог сдерживать. — Если ты меня укусишь…
— Я не стану…
— Мне, наверно, понравится, — закончил он. — Прямо сейчас она не могла сделать ничего плохого.
Лилика затаила дыхание, но прямо перед тем, как их губы встретились, положила палец ему на подбородок, удерживая вне досягаемости.
— Это ничего не значит. Потом я все равно тебя убью.
— Можно предложить тебе убить меня удовольствием? — прошептал Даллас, и она убрала палец.
— Да. Наслаждением. — Она казалась пьяной.
Он прижался губами к ее губам. Лилика нетерпеливо открылась ему, с радостью приветствуя внутри и даря вкус рая на земле. В этот момент поглаживание ее языка казалось необходимым, как глоток воздуха. Эта женщина истощала его чувства, похоть полностью его поглотило.
Она наклонилась ближе, но оставалась неуверенной, вновь ища большего контакта с ним. Даже это незначительное действие распалило его, животная потребность угрожала захватить его полностью.
«Медленный и выносливый выигрывает гонку».
Он нежно прикусил ее нижнюю губу, пропустив их сквозь зубы. Ее вдох удивления еще больше замедлил Далласа, и в момент поразительной ясности он понял, что она не целовала в ответ, а просто принимала его обладание.
Его потрясла шальная мысль. «Вдруг она сказала правду? Вдруг это действительно ее первый поцелуй, и она не знает, что делать?»
Нет, нет. Невозможно. Такая красавица не могла прожить всю жизнь без мужского внимания. Но его подозрения не исчезли…
И собственнический инстинкт едва не расколол его надвое. Одна сторона была готова убить, чтобы удержать ее, а вторая хотела удержать, чтобы убить.
«Слишком много, слишком быстро!» И все же Даллас хотел большего.
— Теперь собираюсь поцеловать тебя жестче, — предупредил он.
Но она не прислушалась.
— Да… жестче…
Он впился в ее губы, и в этот раз Лилика ответила ему тем же, скользя своим языком внутрь его рта, прикусив зубами его нижнюю губу, посасывая его рот. Между ними не осталось нежности, только обжигающая потребность, и ему это не просто нравилось, он влюбился в это.
— Вот так. — Даллас обхватил ладонями ее попку и приподнял. — Меня это заводит.
Он усадил ее на столешницу, и она застонала, обвив его руками и ногами, прижавшись грудью к нему. Ее соски затвердели и восхитительно терлись при каждом вдохе.
— Еще, — почти прорычала она.
— Жадная девочка. — Он запустил пальцы в ее волосы, и Лилика переплела свои пальцы с его. Прикусила его губу чуть сильнее, из-за чего выступила капелька крови.
Ее следующий стон перерос в звериное рычание, и сила внутри нее… просто… взорвалась.
Без предупреждения. Просто бабах!
Спустя секунду его швырнуло через всю комнату, хотя он так и не ударился об стену или пол, просто завис в воздухе, словно на невидимых цепях. Квартира, которую он снял для Лилики, поблекла, и вокруг них появилось полуночное небо.
Она парила в нескольких футах от него, ее глаза и волосы сияли, будто северное сияние только что обрело плоть. Звезды падали вокруг нее, оставляя радужные полосы. Прогремел раскат грома.
— Что происходит? — закричал он.
— Я не знаю! — закричала она, ее спина выгнулась, голова запрокинулась.
— Лилика! — Ее силы… ее силы многократно возросли, словно от мощнейшего всплеска адреналина… или сильного сексуального возбуждения…
Что, черт возьми, он сделал?
Из нее вырвались радужные огни и завертелись спиралью вокруг него, они обжигали и ошпаривали его… прежде чем притянуть ближе и ближе к ней… пока они не зависли на волоске друг от друга, а затем полностью прижались. Хотя он боролся изо всех своих немалых сил, но не смог разорвать связь.
* * *
«Ко мне прикасаются… я прикасаюсь к кому-то другому… прикасаюсь к мужчине…»
Лилику охватили изумление и радость, трепет и похоть. Так много похоти. Но впереди всех эмоций был инстинкт, который она никогда не познавала, никогда не оттачивала и который теперь не могла контролировать. Инстинкт обладания. Овладеть, заклеймить… владеть.
Все началось с поцелуя, когда Даллас прижал ее кухонной стойке и ограничил движения, их запахи смешались, его взгляд обжигал, тело затвердело, словно сталь, а ее стало мягким, словно расплавилось.
Она подумала: «Его необходимо ударить, и я нанесу удар… позже. Не повредит же мне немного утолить свое любопытство на несколько секунд… возможно, несколько минут, притвориться, как он просил? Прикоснуться в ответ».
Он был красивым мужчиной, сексуальность, которую излучал Даллас, бросалась в глаза. Ее тянуло к этому… тянуло к нему… и она была полностью очарована его словами, эмоциями и мыслительным процессом, отчаянно желая испытать все, что он мог предложить. Он был прав на этот счет.
И она не сожалела. Ее первый поцелуй случился с матером. Его язык умело ласкал, тепло тело окутывало.
Ранее неиспользованная и неукротимая дикость поглотила ее тогда, когда она хотела большего, хотела брать и отдавать. И тогда она вспомнила то, что когда-то читала о своих предках. Как они создавали связь со своими похитителями, чтобы спастись.
