Нужно было идти к детям, которые остались на улице, успокоить их, и подготовить к тому, что мы скоро уедем.
— Конечно ошибка, — Злыдень был в своем репертуаре. — Но ты будешь полной дурой, если ее не сделаешь.
***
Весь вечер после случившегося на душе скребли кошки. Пока Семен спал, отвела детей в спальню и попыталась начать серьезный разговор:
— Милые мои, мы с папой вас очень любим. — Начала я, совсем не зная, как подступиться к теме. — Но мы… я приняла решение пожить с ним раздельно.
— Это потому, что папа себя плохо вел? — Хмуро спросил Аркаша.
— А если мы себя плохо вести будем, ты с нами тоже жить не будешь? — А этом уже Надя и Федя, они взялись за руки, и выглядели расстроенными.
— Ну что вы такое говорите… Вы же мои дети. Я вас люблю, и никогда от вас не откажусь. — пробормотала я вглядываясь в грустные детские лица.
— Папу ты тоже раньше говорила, что любишь. Вдруг и нас тоже любить перестанешь. — Снова заговорил Аркаша.
Ну что же такое? Почему-то я ожидала от них поддержки, но никак не того, что они будут смотреть на меня сейчас волком.
— Ты что такое несешь, зачем маму расстраиваешь? — Аня сердито дернула Аркашу за руку, а Феде с Надей показала кулак.
Под взглядами старшей сестры дети моментально притихли.
— Не надо их ругать, Аня. — покачала головой я.
Чувствовалось, что до потери памяти дочке приходилось брать на себя слишком многое.
— Не слушай их, они просто маленькие и ничего не понимают. — Надулась Аня, — Нам в шестером будет только лучше. Скоро лето, огород посадим, я буду в лес ходить за грибами и ягодами, сдам их, заработаю денег и отдам тебе…
— Я тоже буду зарабатывать. Тетя Лена, из голубого дома, в прошлом году предлагала огород ей прополоть за деньги, папа тогда не разрешил, сказал, что мы не нищие какие чтоб побираться, и это подачки, но ведь ничего такого, если я соглашусь…
— И мы, мы тоже поможем!
Пришлось сморгнуть набежавшие слезы, какие же все-таки у меня замечательные дети!
— Есть еще одна новость, которую я хотела с вами обсудить. Я хочу переехать в город и найти там работу сама, и хочу, чтобы вы поехали со мной.
Детские лица посветлели. Федя с Надей заулыбались, а Аркашка открыл рот от удивления.
А вот Аня, видимо привыкшая от любых сюрпризов ждать только плохое насупилась:
— Значит нам надо собираться?
В этот момент заметила, что Лилечка, подозрительно тихо себя ведет.
— Эй, что там у тебя такое во рту? — Попыталась отобрать у нее, но вместо этого малышка меня больно укусила. — Ай!
Едва сумела отобрать у нее мелкий уличный камень. Сунула его в карман, чтобы позже выбросить.
— Лилечка, ведь так животик у тебя заболит, если грязное в рот пихать. — всплеснула руками.
Ребенок разразился громким отчаянным плачем.
— Тише ты, папу разбудишь! — Отчитала ее Аня, грозя пальцем. — Он знаешь какой сердитый, когда не выситься?
Но папа не проснулся ни тем вечером, ни даже утром. Я покормила, собрала и отвела младших в сад, старших в школу. А сама прибежала в кабинет к директору.
— Светлана Сергеевна, какими судьбами. То вас в школу калачом не заманишь, то сами бежите. — Увидев меня протянула секретарша. Женщина лет сорока, в безвкусном цветастом платье и волосами, затянутыми в тугой пучок.
Я путанно объяснила, что собираюсь переезжать с детьми. И, что школу в ближайшее время посещать у них не будет возможности.
(Что будет, если Максим обманет меня и не приедет завтра за мной как обещал, я старалась не думать)
— Анна Анатольевна. Ореховы переезжают! — крикнула секретарша, не вставая с места.
Из боковой двери вышла дородная женщина, одетая в брючный костюм не по размеру, с каменным выражением лица и длинными бусами на шее.
— Ох, какая жалость, что Аня и Аркаша не будут у нас учиться, — произнесла она таким тоном, словно это была самая радостная новость за день. — А куда переезжаете?
— Планируем продать дом и переехать с мужем в Старославль.
— Ну да, в деревне то, на земле работать же надо. Огород садить, скотину держать. А в городе можно малоимущими прикинуться и на пособия жить. А то и вовсе детей в детдом сдать, — все с той же искусственной улыбкой процедила директриса.
— Что простите? — я совершенно не ожидала оскорблений, а потому даже не сразу поняла, послышалось мне или нет.
Наверное, стоило уже начать привыкать, что с люди теперь ко мне относятся предвзято, стерпеть такое молча было тяжело.
— Я говорю, пишите заявление об отчислении. Обычно мы сначала должны дождаться информации, что вас приняли в какую-то школу, но если написать, что вы в другой регион уезжаете, то достаточно указать название региона. Будем считать, что столицу уехали, на заработки.
В итоге, в скором времени я забрала документы Ани и Аркаши, когда выходила из кабинета, и уже закрыла за собой дверь, то услышала:
— Бедные дети при таких родителях. А ведь раньше нормальными людьми были.
— Это все от безделья, Анна Анатольевна. Как деньги за рождение очередного ребенка получили, так и расслабились. На шею государству сели и ножки свесили. А сейчас вот деньги кончаются видимо. Можно было бы подумать, родители за ум возьмутся, будут больше работать. Ан нет! Это дети стали меньше есть, и босые ходить.
— Да, отвратительные люди. Думаю, ничего у них в городе не выйдет. Приползут обратно. Впрочем, теперь это уже не наша проблема.
Первым порывом было распахнуть дверь, и сказать, что я их прекрасно слышала. Хотят обсуждать, пусть делают это в лицо.
Но мой мозг зацепился за оброненную фразу: «Ведь раньше нормальными людьми были…» Значит проблемы нашей семьи начались не так давно? Судя из разговора до рождения Лилечки и с хозяйством, и с обеспечением детей дела шли гораздо лучше.
Что бы это могло значить? Я впала в послеродовую депрессию и перестала справляться? Или тут что-то еще?
Проснулась я в шесть утра, приготовила детям завтрак. Муж так и спал. Я даже проверила жив ли он. Подставленное зеркальце запотело — подтверждая дыхание, пульс был в наличии.
Проверила все собранные вещи. Вроде бы и брать с собой в город было особо нечего (только детская одежда, большая часть из которой нуждалась в замене и годилась скорее на тряпки) но все равно понадобилось четыре большие сумки, чтоб сложить “самое необходимое”.
Пока дети спали в отапливаемой части дома, я оттащила сумки на веранду.
“А если Максим все таки не приедет? Он забрала паспорт Семена, вдруг решит, что этого достаточно?”
— Ну, ты чего не спишь, туда сюда бродишь? — недовольно пропищал кролик.
“А если Максим все-таки приедет… я ведь его совсем ничего о нем не знаю, кроме того, что он был опасен настолько, что его заперли. И этому человеку я готова доверить детей?”
— Просто проверяю, все ли взяла…
Кролик запрыгнул мне на колени, пришлось сесть на диван, а то бы потеряла равновесие и упала.
— Так, ты нервничаешь. — констатировал он.
— Нервничаю. — со вздохом признала я.
— В любой непонятной ситуации показывай зубы. А если кто-то не понравится особенно сильно, можешь ему написать в ботинки, или накакать под дверь. У меня всегда срабатывало.
— Ты точно кролик, а не кошка?
— Да кто ж знает, чего там госпожа намешала, когда меня делала.
— Скучаешь по ней?
— Да, — легко признался Злыдень. — Но ты тоже ничего.
В этот момент послышался шум автомобиля. Я приоткрыла дверь и выглянула на улицу. К нашему крыльцу подъехала серая машина, не столько высокая сколько длинная, с тремя рядами кресел. Не слишком чистая, со следами ржавчины по днищу. Судя по эмблеме на капоте автомобиля — отечественного производства.
***
Надев ботинки, отправилась на улицу.
Из машины вышел человек. Мужчина. Опрятно, но неброско одетый. Бежевые штаны, светлая рубашка с клетчатой жилеткой. Коротко подстриженный, в очках. Черты лица напоминали Семена, но это никак не мог быть мой муж, ведь тот спал сейчас в доме.
