ее. Или же могу вернуть тебе всю сумму, и ты сама будешь замаливать грехи моего мужа, – я аккуратно положила на стол перед мэтром мешочек золотых монет.
Белинда закусила губу. Она-то явно рассчитывала, что вернет отданные мне деньги с помощью завещания. Крылья носа у нее раздувались. Не знаю, чем бы все кончилось, если бы не вмешался отец Инкис:
-- Жадность – грех, дочь моя. Ежели покойный барон завещал опекуну деньги эти, то опекуну они и должны пойти. Ты же желаешь удалить сироту из дома близкой родни, – мужчина укоризненно покачал головой, – но не желаешь вознаградить вдову за хлопоты. Так негоже!
Сейчас сестрица походила на затравленную крысу. Она с ненавистью глянула на меня, потом на своего мужа, который стоял рядом, слегка покачиваясь, потом на мешочек с деньгами…
-- Я не считаю это справедливым, святой отец, – наконец ответила она довольно спокойным голосом. – Но раз церковь думает, что нужно поступить так, кто я такая, чтобы спорить с ней?!
Я в очередной раз поразилась тому, как быстро она соображает. А сестрица между тем ласково сказала:
-- Хорошо, отец Инкис. Я и муж проводим вас и соберем все, что покойный барон оставил в дар храму и обителям. А Любаве я сейчас пошлю доктора. Барон Биор, – она взглянула на молчаливого мужчину, – вы тоже можете забрать шпагу сейчас. Я в точности выполню волю покойного, – она набожно обмахнулась большим пальцем.
Мне же сестренка улыбнулась почти нежно и добавила:
-- Ложись, Любавушка, ты совсем бледная! Тебе и так тяжело, бедняжка! Пусть мэтр отдаст эти деньги тебе, я не стану возражать. Документ готов, мэтр Фонкер? Варуш, распишись и поставь печать.
Варуш, неуверенно моргнул несколько раз, но спорить с женой не стал. Расписался, поставил на оба листа печать перстнем. В качестве свидетелей поставили подписи священник и помощник мэтра. Один лист забрала Белинда, второй, вместе с плотненьким мешочком, мэтр Фонкер протянул мне.
Сестра уже выходила из комнаты вместе со священником, когда я спросила:
-- Мэтр, вы уже закончили дела в замке?
-- Да, госпожа Любава. Сейчас я велю закладывать коней и, надеюсь, ночевать уже буду дома.
-- О, я тоже собираюсь уезжать. Рада, что у меня будет хороший попутчик, – внутри у меня все подрагивало.
Я понимала, что вот именно сейчас-то и разразится настоящий конфликт!
Пока я отлеживалась в постели, я успела выяснить одну важную деталь. Все, что находится в доме, считается имуществом мужчины. Именно поэтому сестрица, ни секунды не смущаясь, содрала с вешалки два платья Любавы, которые находились в комнате. Типа, они -- часть наследства. Отвоевывать тряпки женщина не могла: у нее начались преждевременные роды.
-- Они ить сильно скромнее жили у себя. Ить этакой бархат откуда у горожанки простой? А тута она и разгулялась. Потому, светлая госпожа, надобно как-то это аккуратно обстряпать все. Иначе ить не даст она вам ни одежу, ни тканей. А тамочки большая часть – она по чести ваша. Муж-то ить не баловал вас, но как затяжелели вы, так он закрома-то свои ить приоткрыл, – Леста говорила, как всегда, неторопливо, поглядывая на меня: все ли я правильно понимаю.
Вот тут, кстати, у меня были определенные худые мысли. Получается, муж помер, приехали наследники, а через два дня и роды раньше времени начались? Хотя, прямых доказательств не было. Да и разбираться я, если честно, в этом вареве не хотела. Я хотела убраться отсюда подальше и с наименьшими потерями. Потому вчера днем и отправила Лесту в город с поручением. И была страшно довольна, когда она сообщила:
-- И подводы наняла, и об охране условилась. Не больно дюжие вояки-то тут у нас, но без них и совсем ить боязно. Да и сгрузить-разгрузить добро помогут, все польза.
Так что сейчас я собиралась выносить из дома то самое «приданое» в сундуках. И мне нужны были свидетели: соседи, священник и сам мэтр Фонкер. Он какая-никакая, а местная власть, государственный служащий.
При них сестра не сможет оспорить мое право на личные вещи. Просто постесняется. А вот когда они уедут, когда я останусь с единственной служанкой, кто помешает этой самой сестрице не отдать мне то, что положено? Никто не помешает. А в ее благородство и милосердие верила я слабо.
Я до сих пор понятия не имела, что там лежит, но расспрашивать Лесту не хотела: и так слишком многое «забыла», не стоит давать лишние поводы для подозрения. Леста же называла это имущество одним словом – «добро». Что бы там ни лежало, мне все пригодится. Неизвестно еще, в каком состоянии эта самая Серая башня. Может быть, мне еще придется в городе дом снимать. Так что любая тряпка мне нужна, и точка!
Когда сестрица поняла, что я собираюсь покидать замок прямо сейчас, она не просто всполошилась. Она начала убеждать всех вокруг, что я слишком слаба и не понимаю, что делаю:
-- Мэтр, сами посмотрите! Она бледна, как полотно! Она должна лечится еще не один день и молить Господа о здоровье! Какие поездки?! Она погубит сама себя! Отец Инкис! Ну хоть вы ее вразумите!
Я заметила на лица мужчин сомнение. Даже священник нерешительно сказал:
-- Госпожа Любава, может быть, стоит прислушаться к словам сестры? Здоровья вы хрупкого, а ехать вам чуть не три дня… Мало ли, что случиться может? И правда, полежали бы вы еще, микстуры вам доктор заварит, декоктов полезных попили бы, а уж потом, через недельку, с божьей помощью…
-- Меня не слушаешь, сестра, послушай служителя божьего! Ты ведь мне единственная родная кровь! Неужели ты хочешь осиротить и меня, и племянниц?! Да как же жить-то я буду после такого?! – у нее чуть не слезы текли по лицу, но тут, совершенно неожиданно, вмешался новоявленный барон:
--
