ног на голову. Все так же медленно тянулось время в ожидании заказа, играла музыка и тихо переговаривались другие посетители. И это особенно удручало. Моя жизнь закончилась, а мир этого не заметил.
Я даже не обратила внимания на то, что сижу, словно восковая статуя, а по щекам катятся слезы. Зато оникс заметил и помрачнел.
— Неужели это самое плохое, что случалось в твоей жизни, Эва? — тихо поинтересовался он.
— Все остальное плохое уже закончилось, а это… только начинается. — Я не считала нужным скрывать свои чувства. — Спросите меня через год, насколько все ужасно.
— Вы драматизируете.
— Возможно, — не стала отрицать я. — Но я подписала бумаги, а значит, выполню все свои обязанности и справлюсь с эмоциями. Я ответственная, именно это качество помогло мне выжить.
Оникс промолчал, но посмотрел на меня очень пристально, задумчиво. Я не смогла разгадать его взгляд, а потом нам принесли бутылку шампанского во льду и заказ. По мне — так весьма сомнительный повод, чтобы его отмечать, но вслух я не сказала ничего. Дождалась, когда официант наполнит бокалы и, улыбнувшись, чокнулась в ответ на тост «За будущий год».
Напиток был холодным, резким, с тонким вкусом. Я не любила игристые вина. До этого момента. Сейчас четко осознала, что просто не пила нормальных.
— Знаешь, Эва. — Оникс тоже неторопливо пил из своего бокала. — Ты, конечно, можешь жалеть себя, размышлять о том, что твоя жизнь не удалась. К слову сказать, до моего укуса она тоже была не сахарной. А можешь просто жить и получать удовольствие. Выбор за тобой.
— Да. Моя жизнь была не сахарной, — согласилась я, разглядывая пузырьки в бокале. — И виной тому ониксы. А сейчас вы предлагаете наслаждаться жизнью с теми, кто лишил меня семьи.
— Нет, Эва. Ты обманываешь себя, — жестко отозвался мужчина. — Виной тому не ониксы, а война. Мы долго можем рассуждать о правых и виноватых, но случайные жертвы были с обеих сторон. Простые солдаты тоже гибли, выполняя приказы. Солдат редко делает то, что велит душа. Он вынужден подчиняться.
— И ты?
Он не стал отрицать:
— И я выполнял приказы. Но война закончилась, и теперь наша общая цель — вернуться к мирной жизни. Можно ненавидеть друг друга, но угадай, что породит ненависть?
— Войну… — тихо прошептала я, ненавидя себя за то, что в душе соглашаюсь с доводами оникса.
— Вот именно, Эва. Поэтому наслаждайся шампанским, видом и музыкой. Позволь себе расслабиться. Вечер только начинается.
«Это-то и заставляет меня переживать», — подумала я, но дежурно улыбнулась и сделала глоток шампанского.
Внезапно идея примитивно нажраться стала казаться не такой уж и плохой, и я сделала то, чего не делала никогда. Перестала тянуть один бокал весь вечер. Я последовала приказу оникса и расслабилась. Тем более что шампанское было приятным, и пузырьки веселили, заставляя забыть, как тяжело было у меня на душе. Наверное, если лишаться невинности с нелюбимым мужчиной, лучше это делать не на трезвую голову.
Когда оникс встал и протянул руку, приглашая меня танцевать, я поднялась даже без дрожи в коленях и покорно скользнула в его объятия. Я еще не была пьяна, в голове лишь слегка шумело, но я могла воспринимать происходящее проще, чем тогда, когда сюда пришла. Можно было прикрыть глаза и представить, будто я танцую с тем, кто мне действительно симпатичен. Проблема в том, что мне никто и никогда не нравился по-настоящему сильно, поэтому, даже закрыв глаза, перед внутренним взглядом я все равно видела оникса. Обжигающие руки на талии не давали забыть, что он рядом. Даже в мыслях избавиться от его присутствия не вышло, и я перестала даже пытаться. В конце концов — зачем?
Я старалась привыкнуть к новым ощущениям, которые дарит мужчина рядом. Почти получилось не вздрогнуть от его сильных рук, медленно и вполне целомудренно скользнувших по спине. Привыкнуть к запаху, несильному, с чуть заметными мускусными нотками, и жару тела, находящегося так близко.
Оникс двигался не как танцор. Ему не хватало плавности, но музыку он чувствовал и не наступал мне на ноги. Да и координацией движений обладал неплохой, а большего было и не нужно. Все остальное я могла сделать сама.
Я растворилась в музыке, и его слегка удерживающие руки не мешали. Мои покоились на массивной шее, и движения не были скованы, поэтому я неторопливо и плавно покачивалась в такт музыке, не пытаясь заставить мужчину двигаться быстрее или разнообразнее. Мы просто плыли среди таких же неторопливо кружащихся пар, пока удивленный женский голос не окликнул:
— Кирьяр?
Оникс замер, а я внезапно поняла, что впервые услышала его имя. Странно, что я до этого момента не поинтересовалась, как его зовут, и ни разу не испытала потребности назвать его по имени.
— Льяра? — удивился мой спутник и даже слегка отстранился от меня.
А я наконец обратила внимание на высокую, выше меня, худощавую женщину лет двадцати пяти. Темно-каштановые прямые волосы, резкие, но красивые черты лица и такие же, как у всех ониксов, янтарные глаза.
Я впервые видела девушку-зверя. Это так меня заинтересовало, что я даже не взглянула на ее спутника, который держался чуть позади. Только заметила, что он ниже Кирьяра и светловолосый.
— Не ожидала тебя здесь увидеть, — сказала она. — К тому же со спутницей. В твоей жизни происходят изменения, а семья об этом не знает? Неправильно…
— Льяра, ты серьезно считаешь, что ужин в компании красивой девушки — это изменения в жизни? — тихо и незло спросил оникс.
— Да. — Молодая женщина не таясь разглядывала меня. — Особенно если речь идет о тебе и человеческой девушке.
Я сглотнула и попятилась. Мне почудилось в ее голосе пренебрежение, но, похоже, я ошиблась, так как спутник Льяры подошел ближе и ласково обнял ее, положив подбородок ей на плечо. На меня уставились молодые, голубые и совершенно человеческие глаза.
— Привет, — произнес он низким и приятным голосом.
Я испуганно улыбнулась, а Кирьяр ответил на приветствие:
— Рад видеть тебя, Дэнис.
— Ты редко бываешь в загородном поместье… — недовольно заметила Льяра. — Я понимаю, что у тебя напряженные отношения… — Она помолчала, наткнувшись на угрожающий взгляд оникса. — Но хочу напомнить, что там есть и другие жители, которые хотели бы видеть тебя чаще.
— Я постараюсь заехать.
— Нет. — Льяра была непреклонна. — Ты не постараешься, ты заедешь. В субботу. И спутницу свою тоже возьмешь.
— Зачем? — Мой спутник заметно напрягся.
— Возможно, ты забыл, братец, но в субботу у нас помолвка, на которую ты тоже приглашен. И не смей
