Стефани Майер - Жизнь и смерть

Она выдохнула, словно снова почти рассердилась.

— Как ты можешь?.. Бо, ты должен понимать, что это я виновата во всём. И я не спасла твою жизнь, я отняла ее у тебя. Чарли… Рене…

Я снова приложил палец к ее рту и глубоко вдохнул.

— Да. Это тяжело и будет тяжело еще долго. Возможно, всегда, верно? Но почему я должен винить тебя? Это ведь Джосс… ну, убила меня. А ты вернула меня к жизни.

Она оттолкнула мою руку:

— Если бы я не втянула тебя в свой мир…

Я засмеялся, а она поглядела на меня так, словно я сошел с ума.

— Эдит… если бы ты не втянула меня в свой мир, Чарли и Рене лишились бы меня на три месяца раньше.

Она хмуро уставилась на меня, явно не принимая никаких доводов.

— Помнишь, что я сказал, когда ты спасла мою жизнь в Порт-Анджелесе? Во второй раз или даже в третий. — Сам-то я почти не помнил. Хотя слова легче восстанавливались в памяти, чем образы, и я знал, что выразился тогда примерно так. — Что ты мешаешь судьбе, поскольку я обречен? Ну… а если уж мне суждено было умереть, Эдит… то разве это не самый потрясающий способ?

Целую минуту она молча смотрела на меня, а потом покачала головой:

— Бо, это ты потрясающий.

— Наверное, теперь да.

— И всегда был.

Я ничего не ответил, но мое лицо выдало меня. Или Эдит просто была такой проницательной. Она так хорошо изучила мою мимику, столько времени изо всех сил стараясь понять меня, что немедленно уловила недоговоренность.

— В чем дело, Бо?

— Просто… Джосс сказала кое-что, — я поморщился. Хотя старые воспоминания трудно было сделать отчетливыми, события в танцевальной студии были самыми недавними, самыми яркими.

Эдит стиснула зубы.

— Джосс много чего наговорила, — прошипела она.

— О… — внезапно мне захотелось ударить по чему-нибудь. Но я совершенно не желал ради этого отпускать Эдит. — Ты видела запись.

Ее лицо стало абсолютно белым. Яростным и страдальческим одновременно:

— Да, видела.

— Когда? Я не слышал…

— Наушники.

— Мне жаль, что ты…

Она покачала головой:

— Я должна была. Но забудь об этом сейчас. О каком из ее лживых утверждений ты думаешь? — процедила она сквозь зубы.

Мне понадобилась целая минута.

— Ты не хотела, чтобы я стал вампиром.

— Нет, совершенно не хотела.

— Значит, в этом она не солгала. И ты была так расстроена… Знаю, тебя мучает совесть из-за Чарли и моей мамы, но, наверное, меня больше тревожит то, что это частично из-за того… ну, ты ведь не рассчитывала, что я буду находиться рядом с тобой очень уж долго, не планировала этого… — Ее рот открылся так быстро, что я прикрыл его ладонью. — Потому что, если это так, не беспокойся. Раз ты хочешь, чтобы я через какое-то время ушел, я могу. Ты объяснишь мне, что делать, чтобы из-за меня ни у кого из нас не было неприятностей. Я не ожидаю, что ты будешь терпеть меня вечно. Это не твой выбор, как и не мой. Я хочу, чтобы ты знала, что я это понимаю.

Она ждала, пока я уберу руку от ее рта. Я медленно сделал это, не зная точно, хочу ли услышать то, что она скажет.

Эдит тихо зарычала и блеснула зубами, глядя на меня — и это не было улыбкой.

— Тебе повезло, что я тебя не укусила, — заявила она. — Когда в следующий раз закроешь мне рот ладонью, чтобы сказать что-нибудь настолько же идиотское… и оскорбительное… я сделаю это.

— Прости.

Она закрыла глаза. Обняла меня за талию и положила голову мне на грудь. Мои руки обхватили Эдит, словно действуя сами по себе. Она приподняла лицо, чтобы посмотреть на меня.

— Я хочу, чтобы ты очень внимательно меня выслушал, Бо. То, что ты теперь со мной, что я могу с тобой не расставаться, равносильно осуществлению всех эгоистических желаний, которые у меня когда-либо имелись. Но чтобы сбылось то, чего я хотела, нужно было отнять ровно столько же у тебя. Всю твою жизнь. Я в ярости на себя, разочарована в себе. И очень жалею, что не могу вернуть к жизни ту ищейку, чтобы убить ее собственноручно снова, и снова, и снова… Я не хотела, чтобы ты становился вампиром, вовсе не потому, что ты для меня недостаточно особенный — ты слишком особенный и достоин большего. Мне хотелось, чтобы у тебя было то, чего не хватает всем нам — человеческая жизнь. Но ты должен знать, что если бы это касалось только меня, если бы за это не пришлось расплачиваться тебе, то сегодняшняя ночь была бы для меня счастливейшей в жизни. Почти столетие я смотрела в лицо вечности, и сегодня она впервые кажется мне прекрасной. Из-за тебя. И никогда больше не смей думать, что ты мне не нужен. Ты всегда будешь нужен мне. Я не заслуживаю тебя, но вечно буду тебя любить. Ясно?

Не было сомнений, что она говорила совершенно искренне. В каждом слове звучала правда.

Мое новое лицо расплылось в широкой улыбке.

— Тогда всё в порядке.

Эдит улыбнулась в ответ:

— По-моему, тоже.

— Вот это и было то важное, что я хотел сказать — что я люблю тебя. И всегда буду любить. Я понял это почти сразу. Что ж, если дела обстоят так, с остальным мы, наверное, разберемся.

Я обхватил лицо Эдит ладонями и наклонился, чтобы поцеловать ее. Как и всё остальное, теперь это было так просто. Никакой тревоги, никаких колебаний.

Правда, казалось странным, что мое сердце не выдает безумного соло ударных, что кровь не обращается в паническое бегство по венам. Но что-то во мне звенело, словно под напряжением, каждый нерв моего тела ожил. И не просто ожил — все мои клетки как будто ликовали. Хотелось только вот так держать ее в объятиях — и в следующую сотню лет мне больше ничего не понадобилось бы.

Но Эдит, засмеявшись, оторвалась от меня. На этот раз смех ее был певучим и полным радости.

— Как ты это делаешь? — она продолжала смеяться. — Ведь тебе полагается быть новорожденным вампиром — и вот, пожалуйста, ты спокойно обсуждаешь со мной будущее, улыбаешься мне, целуешь меня. Ты же должен чувствовать жажду — и ничего кроме.

— Я чувствую много чего кроме, — сказал я. — Но и довольно сильную жажду тоже — особенно теперь, когда ты об этом упомянула.

Эдит приподнялась на цыпочки и поцеловала меня — крепко.

— Я люблю тебя. Пойдем поохотимся.

И мы вместе побежали в темноту, в которой не было темно, а я ничего не боялся. Знал, что это будет так же легко, как и всё остальное.

— Ты уверен, что это была хорошая идея? — спросила она.

— Я должен быть здесь.

— Скажи мне, если почувствуешь, что перестаешь справляться.