Даже одного удара сердца не успело пройти, как она ответила мне с придыханием:
— О, черт, да! — А затем ее губы прижались к моим, а мои ладони пробрались под одеяло, чтобы почувствовать тепло ее кожи. Пробежав кончиками пальцев вверх по внутренней поверхности ее бедер, я подцепил пальцем ее трусики и потянул их вниз. Мне было наплевать, где мы находились. Я не был внутри ее несколько недель, и мой член начал планировать акцию протеста, лишь бы снова очутиться в своем любимом местечке. Она даже приподняла свою маленькую круглую попку, помогая мне их стянуть. Это продолжалось ровно до тех пор, пока мы не услышали чьи-то покашливания. Вся моя чертова семейка стояла перед нами, скрестив руки на груди и посмеиваясь.
Это никогда не прекратится. Однако через несколько дней после того, как сделал ей предложение, нас выписали из больницы, и мы наконец-то смогли провести время вместе. Все еще в синяках и шрамах, мы заперлись в ее спальне с нашими гитарами и не выходили оттуда в течение нескольких дней. Нам надо было нагнать все упущенное за века и, черт побери, нам это удалось.
Обручальное кольцо она нашла на струнах своей гитары и заплакала, осознав, что я купил его еще до нападения Габриэля. Я ощущал себя придурком, не способным сделать ей предложение самым грандиозно великолепно романтическим способом, но Грейс было все равно. Для нее имело значение только то, что остаток жизни мы проведем вместе. Как я и говорил раньше — она идеальна.
Я — мужчина, и поэтому никогда не задумывался о свадьбах и прочей подобной фигне. Меня больше волновали мысли о браке, чем о самой свадебной церемонии, но, думаю, наша свадьба была-таки чертовски великолепной. Мы решили подождать до осени, потому что Грейс отказалась хромать по пути к алтарю. Мы арендовали небольшой отель типа «постель и завтрак»53 в маленьком городке Нью-Хоуп, штат Пенсильвания. На дворе стояло 18 октября, и листья на деревьях пылали ярко-красными и оранжевыми цветами, а воздух был свежим и прохладным.
Я стоял в черном фраке вместе со своими шаферами — Коннером, Итаном и Алексом (кого-то одного я выбрать не смог), посреди старинного каменного дворика, в окружении красочных оттенков осени и Делавэрского ущелья54. Такер, мерзкое отродье, сидел в первом ряду, сложив руки на груди и глядя на свои ботинки. Неудачник. Итан пихнул локтем в ребра и указал в сторону Така:
— Ты разбиваешь его бедное сердечко, — усмехнулся он.
Я улыбнулся, хохотнув в ответ:
— Да, похоже на то. Я ведь женюсь на девушке, которая, как предполагалось, должна была стать его первой женой, так?
Коннер чуть не подавился собственным хохотом, а Алекс одарил меня серьезной гримасой.
— Уверен, что готов к этому?
С чувством легкости в груди я подмигнул Алексу:
— Еще никогда в жизни я не был настолько готов к чему-то столь важному в своей жизни.
Алекс покачал головой.
— Знаешь, чувак, еще есть время сбежать, уноси ноги. Лучше не откладывать. Тик-Так, — прошептал он с улыбкой на лице. Мы все взорвались от хохота, понимая, насколько нелепо его предложение, потому что я ни за что на свете не убегу от нее. Даже священник, приглашенный обвенчать нас, засмеялся и покачал головой.
Потом заиграла музыка, у меня вспотели ладони, и я почувствовал себя маленьким мальчиком, попавшим в самый большой в мире магазин игрушек. Молли и Леа медленно шли к алтарю и, улыбнувшись мне, встали по другую сторону от священника. Постепенно музыка перетекла в песню, и в моих дурацких глазах защипали слезы, так что мне пришлось задержать дыхание, не давая им пролиться. Грейс захотела идти к алтарю под песню Руфуса Уэйнрайта «Аллилуйя», песню, которую я играл ей, пока она болела. И я понял почему, ведь она была моей Аллилуйей, после всего, и с каждым новым вздохом она исцеляла мою душу. Она — мое грехопадение и единственное спасение.
Затем Грейс ступила на белый ковер, усыпанный красными и лиловыми лепестками роз. Мое сердцебиение ускорилось, дико отбивая в грудной клетке, и мне пришлось сильно прикусить нижнюю губу. Она была совершенна, изумительна, прекрасна... она просто... захватывала дух. Михаил подал ей свою руку, и они плавно пошли ко мне. Весь мой мир растворился, и осталась только Грейс. Мой взгляд медленно прошелся по ее безупречному телу, облаченному в элегантное кружевное платье, а потом наши глаза встретились, и я не смог сдержать покатившихся слез. Да мне и не хотелось, так что да, я взял и разрыдался во время собственной свадьбы — да нуу все, она же моя Аллилуйя.
Потом с огромной улыбкой Михаил поцеловал ее в макушку, и Грейс отступила от него. А дальше она просто удивила меня, когда буквально побежала к алтарю и ко мне. Запыхавшаяся и улыбающаяся, так же как и я со слезами на глазах, она бежала ко мне.
А затем я на ней женился.
Два Года Спустя
Я понять не мог, как эта двоица сумела так идеально все спланировать. Они все отрицали, типа ничего там не планировали, не подстраивали, да и вообще интриг не строили в пользу ситуации, в которую мы угодили. Но стоило нам с Коннером забежать в двери отделения неотложной помощи, как наши женушки коварно переглянулись. Да как такое вообще возможно?
Грейс и Леа ковыляли следом, обе точно на сорок первой неделе беременности, со схватками, и обе точно день в день. Все это выглядело крайне любопытно и до безумия странно. Однако, несмотря на всю странность того, как им удалось одновременно оказаться в положении, я все равно был самым счастливым мужчиной на земле. Я вот-вот стану папой.
Ну ладно, от этой мысли у меня слегка скрутило живот и, кажется, все краски уплыли с моего лица. И, наверное, от этой мысли мне пришлось проглотить подступивший ком желчи, потому что я чертовски нервничал, но также я был чертовски счастлив.
Грейс родит мне ребенка.
Сегодня.
Точнее, сейчас. Прямо с секунды на секунду... я стану чьим-то папой. Вау!
Я вцепился в руку Коннера и потянул его скорее в сторону родильного отделения, мы с ним на пару нервно хихикали как парочка тугоумных школьников.
— Эй, тупица Труляля и его брат-идиот Траляля, а вы ничего не забыли? — раздался сзади голос Леа.
Мы с Коннером застыли, а потом медленно обернулись. Девушки шли по коридору, вцепившись друг в дружку от боли. Ой.
Мы побежали обратно к ним и помогли преодолеть остаток пути, а Леа всю дорогу проклинала нас, обещая накормить «щедрым кушаньем из наших собственных пенисов, приправленных перцем, как только вытолкнет из себя этот маленький комочек». И что бы это значило?
