Кристина Лорен - Совершенство

– Меня вроде как вообще не было, и вдруг внезапно я обнаружила себя там, на тропинке, – пытается объяснить она. – А то платье, которое на мне было? То, с цветочками? И сандалии, как у маленькой девочки?

Она замолкает, и он поднимает на нее глаза, ждет.

– Думаю, это то, в чем меня похоронили.

Да она боится, доходит до него. Глаза у нее глубокого, неистово-фиолетового цвета, в котором играют алые металлические отсветы. Надежда и страх, думает он, но страха больше. Колин крепко зажмуривается. У нее настроение по глазам видно.

– Колин, ты как?

Он прижимает ладони ко лбу и только стонет в ответ. В общем и целом он никак. Она пододвигается поближе.

– После того, как я увидела тебя, у меня было такое чувство, что я должна была тебя найти. Понимаю, что ты подумал. Поэтому я убежала.

– Я почти побежал за тобой, – бормочет он и сразу жалеет об этом. Весь этот разговор – все равно что нестись, сломя голову, в полной темноте к крутому повороту, да еще на незнакомой трассе. Он понятия не имеет, как тут ориентироваться.

– После того первого дня я все время чувствовала, что меня тянет к школе. Я все сидела снаружи и… – Краем глаза он видит, как она поднимает на него взгляд. – Знаешь, когда дыхание задерживаешь, все внутри будто натягивается до предела, и ты думаешь, от чего так жжет в груди? Конечно, это же всего лишь кислород и углекислый газ, которым ты не даешь попадать в легкие и выходить наружу, но все равно жжет, правда?

У него распахиваются глаза, и он еле заметно кивает. Он в точности знает, о чем она говорит.

– Увидеть тебя – это было как снова начать дышать. – Она вглядывается ему в лицо. – Это, наверное, по-дурацки звучит, но когда я с тобой, – даже когда во всем остальном нет никакого смысла – я рада, что вернулась.

Это уже чересчур, и Колин не знает, как сказать ей: это совершенно невозможно, чтобы она была мертва, и весь этот разговор – игра его воображения. Но опять же, если все происходит у него в голове, стоит ли вообще переживать из-за того, что она несет полную чушь? Как вообще люди борются с подступающим безумием? Его мать точно не боролась.

Наоборот, после смерти его сестры она скатилась в депрессию настолько глубокую, что она могла не есть и вообще по нескольку дней не двигаться. Наконец, она стала уверять, что видела свою мертвую дочь на территории школы, потеряла рассудок и бросилась с моста на машине, в которой находились все оставшиеся в живых члены ее семьи.

Он глядит на Люси, и у него такое чувство, будто его вот-вот стошнит. Ее глаза – жидкий металл с искорками цвета. Ее волосы – светлые, почти белые, но только для него. Она говорит ему, что вернулась из могилы и что она пришла за ним.

– Я… Мне нужно…

– Это сумасшествие какое-то. Ты думаешь, я сумасшедшая. Я совершенно…

– Прости. Я должен…

– Пожалуйста, Колин, верь мне. Я бы никогда…

На середине фразы он встает, застывшим телом поворачивается и так быстро, как только может, шагает обратно к общежитию.

Она смотрит, как Колин уходит прочь, и почти физически ощущает его смятение. Кажется, воздух становится холоднее с каждым его шагом, отделяющим их друг от друга, но на ладони до сих пор горит отпечаток его пальцев. Разговор прошел и хуже, и лучше, чем она ожидала. Лучше, потому что ей и вправду удалось все объяснить. Хуже потому, что он ушел… и то, как он ушел.

Встав со скамейки, Люси закутывается в куртку Колина. Она закрывает глаза, вдыхая его запах. Что ей еще остается, кроме как ждать? Разве она может винить его за панику, за страх, который она так отчетливо прочитала в его глазах? Единственный способ заслужить его доверие – показать ему, что все, что ей нужно – это быть рядом. Время у нее есть. Может быть, у нее есть даже вечность.

Бросив ему вслед последний взгляд, она отправляется в долгую одинокую прогулку обратно к сараю.

Следующим утром она сидит у статуи святой Осанны, крепко обняв колени руками. Она свыклась со странностями статуи; это единственная вещь, которая здесь, в мире живых, кажется такой же чужой, как она сама. Самые ранние пташки проходят мимо нее в стылом утреннем воздухе; болтают, смеются, что-то жуют. Едва ли не спят на ходу. У кого-то раскрасневшиеся щеки. У кого-то – рыжие волосы. У кого-то – темная, блестящая кожа. Несмотря на различия, девушку просто поражает, насколько разница между ними мала. Пространство вокруг каждого из них кажется пустым и тусклым.

Люси размышляет о том, что Колин, должно быть, ненавидит такую погоду. Интересно, станет ли он кататься на байке в такой день, как сегодня, прыгая с бревна на бревно, отрицая закон притяжения с помощью этого хлипкого достижения человеческой мысли – даже в такой дождь? Хотелось бы ей увидеть его таким – полностью поглощенным тем, что он любит.

И когда солнце добирается до верхушек корпусов, появляется Колин. Он выходит из-за угла, направляясь в Этан-холл на утренние занятия: длинные ноги, длинные шаги, все еще слишком длинные, взлохмаченные волосы. Он смахивает их со лба и кидает взгляд на часы, а потом пускается бегом. Люси ныряет обратно в тень, натягивая на голову капюшон его куртки. В отличие от прочих учащихся святой Осанны пространство, кажется, сгущается вокруг Колина. Воздух вокруг него, будто нагретый, слегка искажает контуры; кажется, потоки воздуха устремляются к нему, вовнутрь, будто желая быть как можно ближе к Колину – как и она.

– Доброе утро, – шепчет она в воздух, надеясь, что тот передаст ее приветствие.

– Говорил ли я тебе, Дот, что ты – потрясающая? – спрашивает Джей, несмотря на то, что рот у него забит второй порцией тоста по-французски. Они сидят за столиком в самой кухне, наблюдая, как Дот и другие повара готовят завтрак для сотен старшеклассников, которые вот-вот заполонят собой столовую. Здесь они могут поесть в тишине и покое, да еще есть шанс стащить лишнюю порцию вкусного бекона.

Но сегодняшним утром Колин еле ковыряется в тарелке.

– Если я такая потрясающая, почему мне вечно приходится носить за тобой посуду в раковину? – бросает она через плечо.

Джей немедленно меняет тему.

– Собираешься куда-то вечером после работы?

Дот, проходя за стулом Колина, ставит на стол пакет апельсинового сока, а потом разворачивается к плите и за десять секунд переворачивает семнадцать тостов по-французски на другую сторону.

– Ага. Еду на турнир по покеру в Спокейн. В прошлый раз мне флеш-рояль выпал. Лучший выигрыш вечера. – Она улыбается и слегка пританцовывает на месте, нарезая апельсины.