- Куда? - спросил феникс, снова усаживаясь у костра и не обращая внимания на ошеломлённого Дасти, который непонимающе хлопал глазами на огонь и для которого незаметно пропали несколько минут жизни.
- Ты спрашиваешь, куда бы мы хотели попасть? - Дэй-Асс задумался. - Не знаю, как Дасти, но я бы хотел вернуться в свой родной город. Хочу вывести из него семью, пока Зверь до неё не добрался.
Исира ощерился, свысока глядя на человека. Сказать - не сказать ему?
Но Дэй-Асс оказался не просто чувствительным, но и внимательным. Ещё договаривая своё пожелание, он пристально всмотрелся в феникса, прочитал по нему беспощадную эмоцию и горько сморщился.
- Они все... погибли? - И, сильнейшим напряжением вернув себе спокойное выражение, бесстрастно добавил: - Тогда тем более хочу попасть в свой город.
- Человек - самое бессмысленное существо в мирах, - выговорил Исира, растянув большой рот то ли в оскале, то ли в улыбке. - Вместо того чтобы постараться продолжить себя, он идёт на верную смерть. В итоге - зачем?
Но Дэй-Асс, не дослушав - для него эта насмешка хуже некуда, ушёл со света костра. Феникс исподлобья взглянул на его понурую фигуру, когда тот притулился у камня, в его тени. Но улыбка так и не сошла с губ Исира. Он перевёл глаза на Дасти. Тот даже сжался под его испытующим взглядом.
- Мои... тоже умерли?
Феникс кивнул.
Тишина, постепенно опустившаяся на темнеющий берег, сначала оглушительная, затем сменившаяся обычными звуками маленького дикого уголка, начала исчезать. Смелей затрещали цикады, стал более отчётливо слышен всплеск играющей рыбы.
Как ни странно, именно Дасти, от которого Исира ожидал большей практичности в суждениях, вскоре пожал плечами.
- Что ж... Дэй-Асс прав. Я бы тоже хотел вернуться в свои края, чтобы этому зверюге попробовать наподдать. И не потому, что хочу умереть... - Феникс издевательски-вопросительно поднял брови. Дасти прикусил губу, обдумывая, как бы ответить так, чтобы это страшное существо поняло. - Чтобы жить, надо иметь защищённое место. А с этим зверюгой оно есть на Земле?
- Я м-могу забросить вас в другое место, - предложил Исира, уже с любопытством ожидая ответа. - Или в другое время.
От своего камня глухо отозвался Дэй-Асс:
- Если у меня есть выбор, хочу начать охоту за Зверем.
- Ага, - сказал Дасти, - вот-вот.
- Утром, - сказал Чёрный Пёс Исира. - Спрошу ещё.
Не двигаясь с места, он выпустил крылья и закутался в них, постепенно засыпая и всё больше напоминая нахохлившуюся хищную птицу. Бывшие тюремщики, выждав немного, шёпотом переговорились, кто из них первым сторожит. Несмотря на довольно легкомысленное поведение Чёрного Пса Исира, немедленно уснувшего, - поведение, подсказывающее, что опасаться вроде нечего, привычка к определённым ситуациям требовала, чтобы хотя бы один из них не спал, успокаивая своим бдением другого.
Первым сел у костра Дэй-Асс. Он знал, что боль, которую он прочувствовал, узнав о гибели всей семьи, не даст ему заснуть. И с радостью согласился на дежурство. Сейчас он вспоминал лица родных, вспоминал случаи из жизни каждого, хоть как-то связанные с ним самим. И сон, несмотря на чернильно-глухую темноту, над ним не властвовал.
Одевшийся после лечения Дасти некоторое время ворочался, проверяя, на месте ли оружие и сможет он его сразу вытащить, если вдруг понадобится. Потом долгое время не мог придумать, как лечь так, чтобы не тревожить спину, ноющую от множества порезов. Хотя привычка к осторожности в нём оказалась достаточно сильной, но, едва он нашёл положение, при котором спина не очень болела, задремал сразу. Мысли, с которыми он вошёл в сон, отличались довольно сильной кровожадностью: он не был слишком чувствителен, но потеря родных, которых он не видел долгое время, ударила по нему странно: он ощущал пустоту. И справедливо полагал, что сможет оправиться от этой пустоты и одиночества, только убив повинного в его беде Зверя.
Дэй-Асс разбудил его только на рассвете, а когда воин попенял магу, что мог бы проснуться раньше и подежурить на равных, Дэй-Асс напомнил, что он-то, в отличие от Дасти, не ранен и ему легче пережить ночное дежурство. Тем более что именно сон помогает быстрей справиться с ранениями. После чего закутался в свою куртку и постарался уснуть.
В утренних сумерках Дасти просидел недолго, потому как низкие горы быстро пропустили встающее солнце над собой. Едва солнечные лучи добрались до укромного уголка, где расположились два человека и феникс, Дасти перестал ёжиться от странного шелеста и шорохов, которыми была наполнена остаточная ночь. Теперь он видел всё, и это приводило его в странное умиротворение. Теперь даже смерть родных и близких, которых он не видел уже несколько лет из-за несения службы, казалась чем-то очень далёким, а совсем недавние события в замке среди Когтей Дьявола так вообще казались чем-то из ночных кошмаров. Лишь раз он вздрогнул - когда куча перьев напротив него, через костёр, неожиданно дрогнула, поднялась - и зевающий феникс поплёлся к воде, на ходу теряя все признаки громадной птицы и превращаясь в существо, которому легко преодолевать водную стихию.
Он оглянулся на Дэй-Асса. Тот сидел у камня, ёжась от утренней прохлады. Глаза бездумные, сосредоточенные на чём-то, чего маг, может, и не видел. Дасти положил на затухающие угли вчерашнюю рыбу подогреть и снова вопросительно оглянулся на мага. Тот, приподняв бровь, кивнул.
- Я не передумал, если что, - спокойно сказал Дасти. - Я теперь свободен.
Дэй-Асс понял его: свободен от привязанностей родных.
- Тогда настаиваем на своём, - тоже спокойно заключил он.
Феникс высунул голову из воды и ухмыльнулся. Они спокойны, потому что думают - им придётся воевать со Зверем в привычном для них мире. Посмотрим, как они запоют, когда поймут, куда они попали и что вернуться назад уже нельзя.
На улице совсем стемнело. С балкона-лоджии стали отчётливей слышны проезжающие машины и какая-то общая опустелость. Даже прохожие теперь говорили тише, а если и раздавался громкий возглас, то звучал он провисшим в воздухе.
Я с трудом дождалась Силушки, чтобы выслушать его и бежать на улицу искать Даньку. А убежал домовой в соседнюю квартиру давно. Ещё, перед тем как бежать, он немного помялся и сконфуженно сказал:
- Хозяюшка, прости, пожалуйста за ндравность, только ведь домовые друг к дружке с пустыми руками не ходят. Хоть крошечку хлебушка, да принесут. Не видь ты меня - стащил бы крошечку да побёг. А вот поди ж ты. Видишь - и просить приходится.
