Слуги были крайне удивлены таким поведением, но мне было наплевать: мало ли, как люди развлекаются? Пусть думают, что хотят. Все, что они знают: их хозяин решил уехать в другую страну и жениться на тамошней правительнице. В таком свете события представлялись совсем неплохо. И я не собирался посвящать слуг в подробности моей жизни. Напротив, вопреки желанию семьи, я планировал отправить их обратно в Крагию, как только они доставят меня в дом Великой Матери: пусть подавятся своими прощальными подачками.
Это был последний привал на пути в Асдар. К вечеру мы должны были прибыть на место. Я снова не смог нормально поесть, как и в предыдущие дни: давился каждым кусочком, словно тело забыло, как нужно глотать. Еда была из Крагии, но запах Асдара все перебивал. Бросив жалкие попытки доесть свою порцию, я вернул почти нетронутую еду несчастному повару и пошел обратно к карете: какой смысл тут рассиживаться? Это уже не Крагия, и задерживаться в этом месте я не хочу.
Повернувшись, чтобы плотнее закрыть дверцу, я случайно глянул на небо и замер с открытым ртом. Мои слуги тоже заметили необычное явление и загомонили, указывая пальцами.
— Драконы! Драконы! — наперебой выкрикивали они: высоко-высоко в чистом небе виднелись белые силуэты небесных демонов. Это был не мираж, и даже не облака. Чудесные создания играли в поднебесье, и до нас время от времени долетали отголоски их рыка. Я замер, не зная, что и думать: драконы — порождение небес, первые дети богов, их плоть и кровь. Если человеку является дракон, значит, жизнь его вскоре изменится к лучшему. Может ли такое быть, что они явились мне? Или судьба решила окончательно втоптать меня в грязь, и драконы принесли удачу одному из моих слуг? Ведь как ни крути, а мою жизнь теперь даже чудо не исправит.
Небесные создания оставались над нашими головами совсем недолго. Прошло несколько минут, и прозрачные крылья унесли их на запад. Воодушевленные слуги вернулись к своей работе, без умолку треща о только что увиденном, а я снова закрылся в карете. Даже явление богов меня бы сейчас не обрадовало. Ну, если только они не явились бы затем, чтобы отменить этот противоестественный брак.
В столицу Асдара мы въехали к вечеру, почти на закате. Я слышал и чувствовал, как колеса кареты постукивают по мостовой, но даже не пытался выглянуть в окно: на меня напала апатия. В голове было пусто, а тело не желало шевелиться. Даже дышать и моргать было трудно.
На этот раз меня не встречали. Более того, карету направили к западному подъезду — ближайшему к дороге, но довольно маленькому по местным меркам. Как будто я не принц, а курьер со срочным письмом. Когда карета остановилась, я продолжил молча сидеть. Я бы, пожалуй, и до утра так просидел, но дверца открылась, и внутрь заглянул Бардос:
— С возвращением, Эстре! — сказал он, улыбаясь во все зубы. Я попытался ответить ему тем же, но, скорее всего, улыбка получилась кривой и неестественной. К счастью, в карете было довольно темно из-за надвигающихся сумерек, и Бардос ничего не заметил.
— Ну ты и хитрец, — сказал он, когда я все-таки нашел в себе силы встать и выйти наружу. — А я-то все гадал: с чего бы мужчине за ночь со столькими женщинами это делать. А ты, выходит, на всю оставшуюся жизнь запасался. И как ты только ее уговорил, а? Лан несколько лет от всех нос воротила, а тут приехал чужеземец, и она даже думать не стала. Ты, наверное, действительно хорош в этом деле.
Он окинул меня уважительным взглядом. Я поморщился. Да, хорош. Был.
— Пойдем скорее, — поторопил меня Бардос. — Ваш посол отправил меня за тобой. Ты очень плохо поступил, что уехал так надолго. Расчет и Доверие нашлись уже на третий день, но Лан отказала им в близости и заявила, что не примет их как мужей, пока Страсть не вернется. Доверие еще ничего — наш мужик. Эдар-кузнец, помнишь такого? Отличный парень: честный, справедливый и отзывчивый. Суровый, правда, ну дак так-то оно и лучше, верно? Если хороший человек не суров, плохие ему на шею сядут. А вот Расчет… Эх, боюсь, ты с ним общего языка не найдешь. Закк из северных земель. Он три раза восстание поднимал — хотел нынешнего князя сместить. Да не выходило у него никак. А тут Великая Мать ему предложила стать третьим мужем Лан. Он и согласился: надеется уговорить жену сменить князя. Вот только он плохо знает Лан: не пойдет она на уступки, не дурочка. Но ты с ним все-таки поосторожнее: неприятный человек. Да и вообще, странные эти северяне. Традиции, опять же, плохо чтут…
Я слушал разговорившегося Бардоса, не перебивая, и машинально переставлял ноги. Коридор за коридором, зала за залой. Бардос привел меня не в тронный зал, а в чьи-то покои. Оглядев знакомую обстановку, я сразу понял, чьи они.
— Эстре! — раздался звонкий голосок. Я повернул голову на звук. Осмотрел быстро идущую ко мне женщину в богатом наряде, отделанном мехами. Лицо ее было чуть подкрашено, как когда-то у ее матери, лоб, уши, шею и запястье украшали тяжелые драгоценности. Я едва не шагнул назад: эта женщина была мне совершенно чужим человеком. Да, ее черты казались смутно знакомыми. Но видеть ее было так же неприятно, как дешевую гадалку, что не отстает от прохожих, пока те не отделаются от нее горстью монет. Жаль, я не мог так поступить. Отдал бы за это хоть все золото мира.
— Эстре, — прошептала она, обнимая меня за шею. Я заставил себя поднять руки и коснуться ее спины, имитируя объятия. Из кресел на меня покосились двое мужчин: один крупный, широкоплечий и бородатый, похожий на всех местных — наверняка Эдар. Другой худой и жилистый, но высокий и, судя по всему, сильный — видимо, Закк.
— Наконец-то, — прошипел Закк. — Мы уж думали, тебя не существует: почти две недели прождали.
Я ничего не ответил. Лан все еще стояла рядом, уткнувшись носом мне в грудь и положив руки мне на плечи. Моя жена. Я попытался осмыслить это, представить ее частью своей семьи. Но существо, прижимающееся ко мне, было чужим. От него веяло холодом и мерзостью. Отвратительный комок из тряпок, плоти и обрывков шкур, истыканный грубыми золотыми украшениями и измазанный краской. И это нечто ласкалось ко мне, искренне рассчитывая на взаимность.
— Пойдемте, — глухим низким голосом сказал Эдар, поднимаясь из кресла и представая во весь свой чудовищный рост. — Уже темнеет.
Лан кивнула и пошла вслед за ними в соседнее помещение. Меня она вела за руку, так что спрашивать, идти ли мне следом, не пришлось. Куда мы идем? В спальню? Уже? Разве не полагаются какие-нибудь церемонии? И почему все вместе, вчетвером? Я оглянулся на Бардоса, но тот лишь радостно сжал кулак, подбадривая меня, и скрылся за дверью. Ее створки клацнули, как пасть чудовища, окончательно отрезая меня от мира. Я долго не мог оторвать взгляда от этой двери, но Лан тянула меня за собой, и пришлось подчиниться.
Мы пришли в ту же комнату с балдахином, где все случилось первый раз. Как и другие помещения в этом доме, она была огромной, и фигуры остальных мужей Лан смотрелись тут вполне естественно, если не считать богатой одежды, не вяжущейся с интерьером спальни.
— Я первый, — безапелляционно заявил Закк, подходя к кровати и собирая кружевной балдахин, чтобы завязать его неаккуратным узлом. Лан нервно кивнула и вздохнула, покосившись на кровать. Ее холодная и липкая ладонь сжала мои пальцы.
— Мы что, будем делать это вчетвером? За одну ночь? — все еще не верил я.
— А тебе не жирно ли будет? — прищурился на меня Закк. — Ты свое уже получил, так что сегодня наша очередь. Надеюсь, ты не успел заделать ей ребенка. Если вдруг обнаружится, что она понесла от тебя, так и знай: я тебе лицо в кровь изобью и руки-ноги переломаю.
Он нездорово оскалился, щеря желтоватые клыки.
— Не смей, — Лан раскинула руки, отгораживая меня. — В том, что вам было отказано в близости в течение стольких дней — лишь моя вина. Это я хотела дождаться Эстре, а он тут совершенно ни при чем.
С Великой Матерью Закк спорить не посмел. Снял лишнюю одежду и сел на кровать, откинувшись на локти в ожидании жены. Эдар сел в кресло в углу. Лан повернулась ко мне. Взгляд ее был тревожным, но меня это больше не волновало. Это их варварские традиции, так пусть разбираются сами, нечего искать у меня утешения. Я не хочу даже смотреть на это.
