Но там сейчас нежится моя сестра.
От этого понимания становится очень плохо.
— Прекрасно, — гордо тянет она, делая глоток ароматного кофе.
Мать приоделась. На ней сияет очень дорогой шёлковый халат, а в ушах блестят серьги с бриллиантами. Выглядит иначе. Словно королева Англии за утренним завтраком.
Мама вернула себе положение, благодаря деньгам влиятельного миллионера, теперь она снова почувствовала себя “на коне” и стала вести себя иначе — надменно и напыщенно, как будто на её голове сияет золотая корона с бриллиантами, а сама она сидит не в обычном кресле, а на золотом троне.
Мама ещё раз пристально мажет по мне взглядом, морщась и прищурившись.
В комнате виснет пауза, отчего я неловко обхватываю хрупкие плечи руками, кукожась. Мать знает, чем я занималась в соседней комнате, знает весь дом, от этого понимания мне становится стыдно и неприятно. Но я это сделала не ради удовлетворения похоти, а ради спасения семьи, жертвуя своей честью и… сердцем.
Сердцем?
Да.
Муж сестры ни на миг не выходит из головы.
Он удивительный, горячий жеребец. Как можно о таком не мечтать?
Надеюсь, мою жертву оценят по достоинству.
Хочется быть нужной.
Хочется быть благодарной.
Хочется сделать хоть что-то хорошее для любимых людей, которые меня вырастили и воспитали. В знак благодарности и уважения отцу, который сделал для меня очень много. Я хотела спасти его дом, его реликвии, в память о нем, которые значили для него слишком много, поэтому и отдала свою невинность в жертву.
Папу я любила больше всех на свете!
Он был мягким и добрым человеком. Но лишь со мной. Ведь я была его солнечным лучиком, приносящим счастье. А к другим людям Игорь Власов относился жестко и требовательно. Стоило ему только покинуть свой кабинет и завершить очередную встречу, увидев меня, его ледяное лицо преображалось за долю секунды.
Мы с отцом много времени проводили вместе, когда у него появлялись окошки в плотном графике: читали книги, наслаждались конными прогулками, просто общались обо всем на свете.
Я очень скучаю по папе и не могу отпустить эту боль — осознание того, что его больше нет. Все, что я делаю, я делаю ради семьи и ради его имени. Родители вырастили меня, воспитали, дали жизнь. Я — дам им ответное добро.
Закончив играть в молчанки, мать гаркает на меня авторитарным тоном:
— Ступай, приведи себя в порядок. После обеда снова приедут гости, празднество продолжается! Мы будем играть в гольф, пить чай в саду и наслаждаться живой музыкой.
Нет, не хочу сейчас видеть Айдарова. Как же я им с сестрой буду в глаза смотреть? Он вообще сейчас думает, что Эля — это я. Восхищается наверно новоиспеченной женой, благодарит за жаркую ночь. Вон как чувственно её поцеловал, когда я убегала.
Неприятное, колючее чувство насквозь душу прошило.
Да здравствует ревность!
— Можно мне отдохнуть сегодня? Я что-то неважно себя чувствую?
— Потерпишь, — ответ матери удивляет.
— Может, нужно вызвать врача? — я кладу ладонь на нижнюю часть живота, переживаю. Там неприятно тянет…
Мама пучит глаза, понижая голос до шепота:
— Никакого врача, ты что! Вдруг это вызовет подозрение у Айдарова. Позже вызовем. Выпей обезболивающее, положи лед на живот и немного полежи. Потом возвращайся в сад, иначе своим странным поведением привлечёшь лишнее внимание.
Делать нечего, она права. Потеря девственности — естественный процесс, это не операция и не болезнь. Скоро всё пройдет.
Уставшая и опустошённая внутри я покидаю комнату мамы, направляясь к себе. Лежу полчасика на кровати, привожу себя в порядок и выхожу в сад. Гости, после ночи гуляний, потихоньку подтягиваются на светский приём в саду. Надев нежно-голубое платье, распустив волосы, слегка подкрасив глаза и губы бледно-розовой помадой, я выхожу в сад. Осматриваясь, двигаюсь к месту, где уже накрыли столы с угощениями, застеленные белоснежными скатертями.
Гостей немного, но все свои, близкие. Из узкого круга. Проще говоря, аристократы. Гости мило общаются друг с другом, позади на временной сцене играет пианистка и скрипачи. Обычный стандартный прием, коих я уже вдоволь насмотрелась за свои двадцать лет.
Ничего нового.
Скучно. Неинтересно. Пафосно.
Если бы не… ОН.
ОН — единственное исключение, которое сделало такой приём не похожий на все другие, отчего волнение едва не разорвало мою грудь. Даже кончики пальцев затряслись, в то время как перед глазами, словно на одном дыхании, пронеслась наша с ним бурная ночь.
Толпа вдруг магическим образом рассеивается, я вижу Рустама Айдарова в нескольких шагах от моего местонахождения. Ком горло сдавливает, ведь я не могу налюбоваться мужчиной. Как обычно он шикарен, выглядит на миллион. Держится высоко, но строго, с гордо поднятым подбородком, когда общается с гостями, тем самым демонстрируя своё величие и превосходство.
Не могу им налюбоваться.
Меня к нему тянет, а его образ настолько завораживает, что невозможно оторваться от любования Айдаровым ни на секунду.
Сегодня он выглядит еще более роскошным, чем вчера. Или это только моё восприятие? Ведь меня к нему мистическим образом тянет. Внизу живота просыпается странная сладкая пульсация, а сердце норовит выскочить из груди.
Я цепенею, застывая как восковая фигура, а потом слышу голос мамы точно за своей спиной.
— Мия, иди поздравь молодых! — мать толкает меня в спину.
Я неловко спотыкаюсь и лечу прямо на Рустама.
У него прекрасная реакция.
Мужчина подхватывает меня за плечи, уберегая от падения.
Заглядывает в глаза.
Наши взгляды пересекаются…
И мир словно замирает.
Боже, какие бездонные, чёрные зрачки.
Я тону в них, пропадая без вести.
— Осторожней. Ушиблась?
Быстро качаю головой, не в силах выдавить и слова.
Смотрит на меня так подозрительно, будто улавливает фальшь.
Меня обливает ледяной водой из проруби.
Ощущение такое… словно он видит меня насквозь.
Он всё знает!
Взгляд миллионера падает на мой забинтованный палец.
Рустам ловит меня за запястье, бережно его сжимает, рассматривая увечье.
— Что это, Мия?
Проклятье!
— Это… да я просто случайно порезалась. Вчера за столом, резала идейку и выронила нож.
— Ой да, моя сестрица та ещё растяпа. Вечно попадает в неприятности, — рядом слышится заливистый хохот сестры.
Эля быстро вмешивается в разговор. Хватает мужа за локоть, уводит к праздничному столу, перебивая наш контакт.
— Рустам, идем, я хочу попробовать десерты!
— Будь осторожна, — с ноткой льда в голосе шепчет мужчина, обжигая меня черными глазами, и уходит.
— Бо-же… — выпускаю облегченный вздох.
Тот самый момент, когда ты понимаешь, что тебя едва не столкнули с обрыва на острые скалы, но за секунду до падения успели схватить за капюшон.
— Что такое? — мать хватает меня за локоть, уводит в сторону.
— Ничего.
— Он что-то заподозрил?!
— Нет, слава богу, нет.
— Смотри мне, не испорть ничего, — зло грозит пальцем перед носом. — У нас все получилось, жизнь начинает налаживаться. Рустам уже оплатил часть долгов, так что ничего не испорть.
— Это радует.
— Ты была права. Иди отсюда! Спрячься в комнате и не выходи. Рустам постоянно на тебя смотрит, а он должен смотреть на свою невесту. Даже сейчас, видишь… Эля старается, хочет покормить его тортом с ложечки, а ты тут перед глазами маячишь, как бельмо. Айдаров оглядывается на тебя постоянно. Будет лучше, если ты уйдешь. Я скажу, что у тебя из-за жары началась мигрень.
Ресницы становятся влажными, горло невидимыми цепями сдавливает обида. Я не ожидала таких слов от матери. Она выставляет меня виноватой. И к тому же она не поблагодарила меня за свою жертву. И слова не сказала… Хотя бы крошечное спасибо за то, что прикрыла сестру.
Мать переводит взгляд обратно на молодых, её лицо расцветает.
— Элечка молодчина, делает все правильно. Уже и кокетничать с ним начала. Это я её научила! Она должна удовлетворить и соблазнить Айдарова, чтобы этот черствый кусок льда растаял и денежек нам больше отсыпал! — мама пискляво рассмеялась.
