из планет сектора Т-10.
Бэйт, обработав и зашив рану на ноге старшего брата, помолчав некоторое время, спросил:
— Объясни мне, я не понимаю. Зачем все это?
— Что «это»? Купец и его груз? Это выгодное дело…
— Ты же понял о чем я. — Перебил брата Бэйт. — Я о ней. Ты как собака на коротком поводке. Ты же не такой. Где тот, кто является моим братом? Где тот, кто мой Капитан?
Некоторое время Мейт молчал, но его брат ждал и Мейт ответил:
— Я был готов бороться, но до того момента как она … у нее же почти получилось… не знаю, что то сломалось внутри меня. Больше нет сил на борьбу. Не с ней. Эту войну я проиграл.
— Но ты не мог из сильного, уверенного, жесткого мужчины превратиться в хлюпика, пускающего розовые сопли! Место женщины…
— Я знаю учение Пра-Отцов! — Жестко перебил брата Мейт. — Но теперь мне кажется, они ошибались. Ты смотришь визор? Новостные каналы? Видишь, как живут гуманоиды на других планетах? На тех планетах, где дети не умирают в младенчестве, от давно излечимых во всем мире болезней. Братья не убивают друг друга, для того чтобы занять место капитана на старом разваливающимся корабле. И отцы не продают своих дочерей в рабство. И матери, это матери, а не бесправные рабыни.
Мейт замолчал, а потом с ожесточением продолжил:
— Я помню, как ты плакал, когда отец продал мать работорговцам. Ты думал я не слышал и не видел этого, но это было не так. Я уже не плакал, потому что отец выбил из меня это, и из своего сына, если бы он у меня был я тоже выбил бы эту способность. Но мы же любили ее и ты и я. А ей исполнилось тридцать пять лет, и отец посчитал что неразумно содержать и кормить женщину, которая по его мнению, уже не принесет здоровых детей, а сыновья в ней уже не нуждаются.
Бэйт молчал, он помрачнел и опустил глаза. Он помнил.
— Ты был еще маленьким, тебе было только пять лет, а мне семь. Я хорошо ее помню. Она была хорошей, она любила нас, хотя видела, что отец растит из нас монстров. И она была не виновата. Сейчас, когда в мой жизни появилась Елена, я стал вспоминать и анализировать. И ты знаешь, я думаю, они были не правы. Пра-Отцы. У меня вообще такое впечатление, что они словно поставили над нами эксперимент. А мы пошли по пути наименьшего сопротивления. Куда проще быть садистом и ублюдком, и зарабатывать космическим пиратством, чем как она стать судовым врачом, будучи девчонкой с аграрной и захолустной планеты.
— Я не знаю брат, для меня это … мы же привыкли к другому, другому миру и другой жизни. И она не так плоха мне кажется. Наша жизнь.
— Кому не плохо? Для тебя? Кому?!
Мейт, разозлившись ушел из медотсека на капитанский мостик, где жил последнее время. Он уже привык к дурацкому анатомическому креслу 20-х годов прошлого века, и к тому, что для того чтобы сходить в туалет нужно тащиться в конец длинного полутемного из-за вечной экономии энергии коридора. Иногда он, лежа в кресле, мечтал о том, как было бы хорошо стать Капитаном своего нового строящегося корабля, где удобные и просторные каюты, хорошо оборудованный медотсек и пищеблок. И как было бы здорово если бы Она была рядом, просто рядом с ним в это время, как судовой врач его корабля и может быть даже как друг. Это слово он услышал по визору, он конечно знал, что оно означает и слышал и возможно использовал его раньше, но сейчас оно приобрело другой смысл. Мечтать о чем-то большем было страшно, и противно от самого себя. Он никогда не был дураком, хотя сейчас задумываясь о своей жизни, он удивлялся как его отец и учение Пра-Отцов не выбили из него все зачатки разума. Но того, что осталось, хватило на то, чтобы стать хорошим капитаном пиратского корабля. И его старый и изношенный долгими годами корабль был усовершенствован лично им. И чертежи нового корабля он делал почти все сам. Поэтому он отчетливо понимал, что никаких шансов нет, новый корабль будет готов через пять месяцев, но примерно через четыре — четыре с половиной его не станет. И команда корабля во главе с его младшим братом, вышвырнет его тело в открытый космос, где бы они не находились в это время. И еще ему казалось, что его смирение и спокойствие это некая генетическая память, что досталась ему от далеких предков с планеты Эйтон, он стал более трезво оценивать происходящее, и все чаще подвергать критике свои поступки и поступки своей команды. Сейчас ему было как-то стыдно из-за того что он вспылил и хотел убить этого неудачливого торговца, и только вмешательство Елены его остановило. Пол года назад он и не задумался бы, не стал разбирать причины и мотивы, и никогда бы не подумал о себе, что чуть не повел себя как идиот. Конечно, в настоящий момент чужая жизнь не была для него настолько ценна, но он уже знал, что будь у него время, все бы изменилось, и ему не казалось это ужасным и признаком слабости.
Он повернулся на бок на кресле, от чего лежать стало еще не удобнее, кресло было хоть и широким, но коротковатым для него, и ноги не помещались. Но от усталости он все таки заснул.
Проснулся он глубокой ночью, на корабле была тишина, только привычный гул машинного отсека наполнял пространство. Мейт размял руками затекшую шею и пододвинулся к пульту, на один из экранов которого привычно вывел видео с камеры своей прежней каюты. Он знал, что сейчас Елена спит, и в темноте каюты он не рассмотрит ее. Но он делал так почти каждую ночь и не мог уже обойтись без этого ночного ритуала. На экране он едва различал силуэты кровати и кресла. Елену он различить на кровати не смог, и камера наблюдения и сам экран оставляли желать лучшего, но почему то сегодня ему показалось что-то странным. А когда он почувствовал тяжелый взгляд в спину, то понял что именно его смутило. Аль стояла почти вплотную к креслу за его спиной и
