грудь, чтобы прекратить его, но в глазах от усердия проступают слезы.
— В смысле? — упираю руки в бока, в этот момент позабыв про мужика, уж слишком возмущена тем, что сказала эта негодница.
— В том самом. Нечего мне тут влюбляться, — потрясает лапкой, сурово глядя на меня, словно я — ее нерадивая пустоголовая дочь, которую надлежит навести на путь истинный, дабы в подоле не принесла. — Сначала дело, потом тело. Тьфу ты, то есть… А хотя нет, я права…
С ехидством оглядывает меня, а я начинаю закипать пуще прежнего. Но в этот момент подбегает освободившийся Тиль и тянет меня за рукав.
— Простите, госпожа, но посетитель слишком знатная персона, я не могу его обслуживать. Он требует хозяина, то есть вас, ну… Хозяйку… — добавляет смущенный и стыдливо отводящий взгляд Тиль.
А я… А я хмурюсь. И все очарование мужиком проходит мгновенно. Не люблю я таких вот надменных красавцев.
— Вот и правильно, — читает мои мысли Зина, а на Тиля впервые за все время глядит с сочувствием: — Эх, ни кожи-ни рожи, еще и со знатностью не повезло. Так уж и быть, возьму его под свое шефство.
И с такими словами эта предательница перепрыгивает с моего плеча на плечо мальчишки. Он от испуга ахает, выпучив глаза, но когда белка просто усаживается там на пятую точку, ничего не предпринимая, то медленно расслабляется, хотя все равно продолжает наблюдать за ней с опаской.
— Готовь пока печь, — говорю Тилю, а сама, уверенно расправив плечи, вальяжно и гордо иду к этому засранцу.
Ишь, знатность ему подавай. Кстати, а у меня есть титул какой? Но в этот момент голова посетителя поднимается, и я встречаюсь с его аквамариновыми глазами, которые выбивают у меня почву из-под ног. А в голове, словно раздается чужое недовольное шипение. Встряхиваю головой, выкидывая посторонние мысли из головы.
— Приветствую, господин! — натянула самую доброжелательную улыбку на свое посвежевшее от нормального сна лицо и по привычке, отточенной годами, приняла открытую позу. — Чего желаете? Суп, кашу, второе, отвар?
Перечислила все, что мне в этот момент пришло в голову. А у самой в голове звучит пустой звон, когда обезьянка бьет тарелками друг об друга.
— Чего желаю? — от его хриплого низкого тона у меня по позвоночнику идет дрожь, а от взгляда, которым окидывает меня, аж на озноб пробивает.
Я аж теряюсь, будто никогда такого взора не видела. Хотя… Это почти так и есть, даже и не припомню, когда на меня в последний раз смотрели таким откровенным и горячим взглядом.
— Д-да, — отвечаю и тут же чертыхаюсь.
Веду себя, как малолетка озабоченная, будто шикарных экземпляров мужских не видела.
— Давайте ваше коронное блюдо, — улыбается, а затем подмигивает, окончательно вгоняя меня в краску. — Оставляю все на ваш выбор. От такой учтивой хозяйки… — снова жаркий взгляд, но на этот раз в сторону моей груди, я аж голову опускаю, чтобы проверить: закрыто ли там все, — даже яду готов принять.
Все, на что меня хватает, это лишь кивнуть. Коленки предательски дрогнули, но благо, что длинное платье скрыло мою слабость. Еще не хватало, чтобы этот ловелас понял, какой эффект на меня оказал. Не знала, что можно потерять дар речи, но, к своему стыду, так и есть. В этот момент мужчина встряхнул своей шевелюрой, отчего его светлые пряди упали на лицо, у меня аж дыхание перехватило. А после он улыбнулся с теплотой, и это заставило мое сердце остановиться, а затем забиться с удвоенной силой.
— Все организуем, — успеваю произнести и, быстро шагая, ретируюсь в сторону кухни.
Даже отсюда вижу две любопытные мордочки, которые даже не таятся и с расширенными зрачками и ртами пялятся на нас.
— Без комментариев, — бурчу им зло, видя, что Зинка как раз открывает свой беличий рот.
— Печь я подготовил, госпожа, пойду, надою молочка, заодно и покормлю нашу кормилицу, — произносит мальчишка и, дождавшись моего одобрительного кивка, ускакивает на задний двор.
И мы с Зинкой остаемся в святая святых наедине.
— А мы чего? А мы ничего, — невинным голоском говорит зверек, а затем сплевывает: — Эх, жаль, что пацан у нас бракованный, а так бы мы с ним ух… Навели бы тут шороху.
— Ой нет, спасибо, — усмехаюсь, приходя, наконец, в себя. — Мне одной тебя, шороховатой такой, за глаза хватает.
— Нет такого слова, неучиха, — ленивым тоном говорит белка, а затем запрыгивает на стол и берет зубочистку, лезет в свою пасть и ковыряет там что-то.
— Неучиха, — закатываю глаза, но ничего не говорю, этой бесполезно что-то объяснять, все на свой лад переделает, а я еще и виноватой останусь.
А затем выбрасываю все посторонние мысли из головы, решая, что же приготовить-то. Какое еще коронное блюдо? У нас и завалявшегося-то обычного нет. Ну ничего, засучив рукава, иду шерстить шкафчики, шумно открывая-закрывая дверцы.
— Бекон, яйца и молоко… — задумчиво подвожу итоги, называя увиденное на свой лад, уж не знаю местных названий.
Пацана все еще нет, но у нас есть оставшееся с вчера молоко, так что ждать смысла нет.
— Ниче не понимаю, но звучит аппэ-э-этитно, — подражая людям, вдруг со странным акцентом произносит белка, поднимая мне тем самым настроение.
— Омлет сготовить сам бог велел, — ухмыляюсь и, чувствуя себя, наконец, в своей тарелке, достаю сковороду и начинаю колдовать.
— А пахнет-то ка-а-ак… — поднимает мордочку Зинка, когда я дожариваю бекон в печи.
Честно говоря, я и сама слюнями исхожу, так кушать хочется. Ммм, а вот если еще… Так, стоп! Сначала бизнес, потом желудок.
— Что у нас еще есть? — оглядываю стол и замечаю свежие овощи, похожие на земные.
Тиль что, уже успел сходить на рынок? Что-то не припомню этого вчера при ревизии. Поглядывая периодически за готовящейся едой и особенно за Зинкой, которая
