мной не раз обтерли плац.
На лице Дженкинса мелькнула улыбка — видимо, меня сочли достойным оппонентом, и начался бой. Нет, не бой — танец, где завлекают, заманивают, и тут же отступают, оставляя разочарование, где приближаются на невозможное расстояние, и сразу оставляют вместо себя пустоту, где обещают легкую победу, которая превращается в сладкое поражение, а сабля моего противника движется, будто еще одна конечность, и за те намеки, которые она рассыпает по моему телу, мне хотелось одновременно дать пощечину и... сдаться окончательно. Если бы мне сказали, что на саблях можно флиртовать, я бы подняла фантазера на смех, но именно это и происходило.
Сантион танцевал для меня. Дженкинс танцевал со мной.
Разорвав связку, я отбежала назад и глянула на Прастона. На его лице застыло напряженное восхищение, и он поглядывал на меня с сомнением, будто решал, выдавать ли дочь за наглеца, или пусть тот еще помучается. Я уже замечала, что Прастон относится ко мне с большими родительскими чувствами, чем родной папенька.
— Довольно, благодарю вас, — я глубоко дышала, и, кажется, вовсе не от быстрых движений.
— Как угодно, Ваше Высочество. Сержант, могу я попросить вас если не об уроке, то о небольшой разминке?
Шевельнув усом, Прастон кивнул.
В следующие двадцать минут я пребывала в полнейшем блаженстве. Так художник-любитель восторженно взирает на полотна мастеров, так начинающая певица слушает арию в исполнении примы, так принцесса, которая учится бою ни шатко, ни валко, следит за поединком виртуозов. Кажется, я не дышала.
После боя Прастон пожал Дженкинсу руку:
— Благодарю вас, милорд. Если желаете размяться, я к вашим услугам в любое время. Давно у меня не было такого противника.
— Я непременно воспользуюсь вашим предложением. Ее Высочеству можно позавидовать, ей довелось учиться у настоящего мастера.
Дженкинс раскланялся и ушел.
— Они оба хороши, не правда ли, сержант?
— Ваше Высочество, не смею с этим спорить, но я так и не понял, что это за школа. Верней, две школы, их учили разные люди. Но учителя такого уровня я бы знал, и это весьма странно.
Я ничего не могла ответить Прастону. Вскоре пришел Вольф. При виде меня он застыл. Аристократов обязательно учат бою, но из горожан тренируются только желающие идти по военной стезе. Наверняка Вольф не из них, поэтому для него я заготовила иной подход.
— Господин Вольф, проходите к нам. Если вы намереваетесь получить благородное достоинство, вам придется учиться держать саблю в руках и уметь себя защитить. Не желаете взять первый урок?
Вольф осматривал меня в мундире, но не с тем интересом, который старались прятать придворные сластолюбцы, встречая меня в коридоре. Нет, в его взгляде было иное.
— Ваше Высочество, знает ли Его Величество об увлечениях его дочери?
— Разумеется, господин Вольф, я тренируюсь открыто в казармах при дворце.
— В казармах? Вы? В казармах? Ваше Высочество, но вы же благородная дама!
— Я тренируюсь, господин Вольф. Тренируюсь. Надеюсь, вы знаете, что это такое.
— Вы учитесь владеть оружием? — недоумевал мой "жених".
— Оружие убивает и тех, кто им не владеет, господин Вольф.
Он начинал меня злить.
— Вы упражняетесь в таком малопристойном виде? Нет, Ваше Высочество, я решительно отказываюсь в этом участвовать. Надеюсь, мне удастся поговорить с Его Величеством. Уверен, ему сообщили не все сведения об этих, с позволения сказать, занятиях.
Вольф отвесил поклон, развернулся на каблуках и быстрым шагом удалился.
Минус один.
— Да, Ваше Высочество, — заговорил Прастон. — Я был неправ. Ваш метод отбора женихов — выше всяких похвал.
* * *
Я вернулась в покои, созвала нашу команду и дала задание: придумать, как выманить Дженкинса в определенное место и определенное время в саду.
— Ваше Высочество, кажется, слуги говорили, что вечерами он гуляет, но где и когда, неизвестно. Думаю, у него нет одного пути, он ходит разными. Питер говорит, что Дженкинс очень осторожен, а мы подозреваем в Питере соглядатая тайного отдела, а значит, он-то знает. — Проследим. Мешок вешать не будем, для него нужно место знать, к тому же, без меня в этой шутке нет смысла. Но жаба... жабу мы непременно устроим.
— А сплетни?
Я задумалась.
— Сплетни будут, но другие. Агни, я напишу записку для распорядителя. После завтрака хочу созвать оставшихся "женихов" для обсуждения интересных книг в библиотеке. Энни, возьмешь какую-нибудь девицу посмышленнее, и пощебечете так, чтобы слышал Дженкинс, о том, что Ее Высочество сушит мозги над картами и книгами по истории. Скажешь, что правильная дама выбрала бы любовные романы, а эта странная, про любовь ненавидит. Дагни, за тобой найти жабу.
В кустах мы засели вдвоем с Катрионой. Большой зеленый шар в моих руках издавал возмущенные звуки, будучи завернутым в полотенце так, что только нос торчал.
Мы обогнали Дженкинса, который вышагивал по темной аллее и вот-вот должен был поравняться с нами.
Катриона постучала по моему плечу, я выпутала из ткани нашу сообщницу, и под яростное кваканье мы с Катрионой потоками воздуха подбросили ее на Дженкинса. В последний момент тот развернулся и поймал негодующую амфибию в руки.
— Кто же это тебя так, бедняжка? — Дженкинс рассматривал дрыгающего лапками переростка. — Ай-яй-яй. Кто-кто? У-у, нехорошая девчонка... — Дженкинс будто бы прислушался к "собеседнице". — Нет-нет, ты преувеличиваешь, и вовсе она не стерва.
Что он себе позволяет, покусай его Цербер?!
— Ей скучно во дворце. Представь, если бы ее выдали замуж за какого-нибудь принца или короля... Да-да, ты права, бедные подданные...
Нахал!
— Но ведь и ей несладко.
Катриона, зажав себе рот, беззвучно тряслась рядом от смеха.
— Видела бы ты, как у нее горели глаза, когда она мазала петли ворот.
Что? Он заметил меня?
— Направить бы ее пыл на научные опыты, в исследования, но где ж ты во дворце науку найдешь, а магии у нее мало. Или в путешествия по неизведанным местам, да кто же ее отпустит, пока она принцесса.
Жаба издала протяжное "ква", и Дженкинс почесал ее по шейке:
— Сейчас помогу, не кричи.
Он достал из-за ворота какой-то маленький предмет на цепочке, коснулся жабы, и та уменьшилась до обычного размера. Дженкинс посадил ее в кусты по другую сторону дорожки, отвесил ей!!! поклон и поспешил прочь.
— И вовсе я не стерва! — прошептала я ему вслед.
— Он так и сказал, — всхлипнула Катриона, не в силах больше
