- Что, снова бросишь меня на съедение арахне? - с ехидством поинтересовалась я.
Хан неоднозначно хмыкнул, но так ничего и не сказал.
Пытаясь отвлечься и не думать на чем лежу, я спросила:
- Огонь - это твоя основная магия?
- Когда-то была ей. Сейчас я одинаково могу использовать силу всех стихий. Годы тренировок берут свое.
- Понятно…
Спустя несколько минут неловкого молчания, Хан тоже задал мне вопрос:
- Скажи, почему ты сбежала? Нет, я конечно понимаю, что повел себя не особо красиво, но ты же могла пойти к Дархану и рассказать ему все? Покидать лагерь, зная, что это может грозить тебе смертью… Это странно, рыжая.
Тяжело вздохнув, пояснила:
- Я жила в приемной семье и всегда для всех была обузой. Далана, ее дети… Каждый день они напоминали мне, где мое место, и как я мешаю им жить. Поэтому я и ненавижу быть обязанной хоть в чем-то. Ты правильно сказал, что не должен нянчиться со мной. Потому я и ушла…
- Да… Знаешь, тебе бы над самооценкой поработать.Ты себя ставишь ниже плинтуса. С виду такая боевая, а в душе обидчивый неуверенный в себе цветочек.
- Неправда! - возразила я, - Просто мы с тобой росли в разных условиях, поэтому ты не понимаешь о чем я говорю.
- Ладно. Спорить на эту тему с тобой видимо бесполезно. Поэтому просто ставлю перед фактом - утром мы возвращаемся в лагерь.
Я покачала головой.
- Нет, Хан. Я не пойду туда. Вернусь обратно к Далане, и буду жить как жила раньше.
Парень вдруг завел под мои колени свою руку, и приподняв, усадил боком, так что наши лица теперь находились буквально в десяти сантиметрах друг от друга.
Осторожно отведя упавшую мне на глаза прядь волос, он нахмурив брови, тихо спросил:
- Неужели ты не хочешь для себя другой жизни, рыжая? Освоить дар, жить так как хочется тебе, без оглядки на чужое мнение…
В бездонно-черных глазах парня я четко видела свое отражение и блики огня, танцующего за спиной. Это зрелище так заворожило меня, что я не сразу осознала о чем он меня спрашивает.
- Другой жизни? - тихо повторила я, - Конечно хочу… Как может быть по другому… Но одно дело мечтать о чем-то, и совсем другое трезво оценивать свои возможности. У меня нет ни дома, ни образования, ни семьи. Даже если я смогу освоить дар, то что это поменяет в моем существовании?
- Может быть ты вспомнишь свою прежнюю жизнь. Место, в котором провела свое детство. Вдруг кто-то из твоей семьи остался жив? - напряженно произнес он.
Именно эта мысль и заставила меня в прошлый раз остаться в лагере…
- А вдруг нет? Что если не осталось никого? Что если я убила всю свою семью? Если честно, я не хочу знать, что произошло на самом деле. Иначе до конца жизни буду считать себя монстром… Лучше уж оставаться в неведении.
- Может ты и права… - тихо согласился Хан, - Но я бы все отдал лишь за малейшую возможность узнать о том, что хоть кто-то из родных остался жив… Я не стану сейчас давить на тебя, но к рассвету ты должна будешь принять решение, Кара.
Принять решение… Если бы это было так легко…
- Попробуй немного поспать. Утро вечера мудренее.
Воспользовавшись советом Хана, я прикрыла и без того уставшие веки, но на удивление заснуть не смогла. Парень же наоборот тихо и размеренно засопел буквально через несколько минут.
Время до рассвета тянулось бесконечно долго… Но к первым лучам солнца решение о том, куда мне идти, было принято уже за меня.
Как только Хан проснулся, то в первую очередь прикоснулся ладонью к моему лбу.
- Ты вся горишь, рыжая… Похоже что все-таки простудилась. Как себя чувствуешь? - произнес он хрипловатым после сна голосом.
Я пожала плечами.
- Не знаю… Все так-же отвратительно. Только теперь уже не морозит, а наоборот. И спина очень болит, ты жутко неудобный в качестве спального места.
- Спина? - в голосе парня проскользнуло беспокойство, – А это уже хреново. Покажи в каком месте болит.
Я привстала, и отодвинувшись от него, кое-как дотянулась ладонью до середины лопаток, сказав:
- Примерно здесь.
- При глубоком дыхании боль усиливается?
Сделав пару углубленных вдохов, я дала утвердительный ответ.
Парень тихонько выругался, и вдруг руками ухватился за край моей кофты, потянув ее вверх.
- Эй, а ну убери руки! Ты чего творишь?! Совсем чокнулся?!
Мое возмущение не произвело на черноволосого никакого впечатления, и его бессовестные конечности стали задирать теплую ткань еще выше, пытаясь обнажить спину.
- Уймись. Мне нужно послушать твои легкие. У тебя похоже пневмония начинается.
Осознав, что еще чуть-чуть, и парень увидит одну из самых кошмарных частей моего тела, я резко вскочила на ноги, с силой толкнув Хана руками в грудь.
- Никогда!!! Слышишь?! Никогда не прикасайся ко мне!
Я завелась не на шутку, и уже готова была защищаться от него кулаками если потребуется.
Дело в том, что моя спина и грудь состояли из отдельных лоскутов кожи, неровно сшитых между собой, и в обнаженном виде я была похожа на франкенштейна. Именно поэтому никому и не позволяла видеть себя без одежды.
Хан, шокированный такой вспышкой гнева, медленно поднялся, и осторожно выставил перед собой ладони, со словами:
- Ладно, ладно… Успокойся. Я не стану к тебе прикасаться, - заметив, что его слова меня немного успокоили, он тихо спросил, - Это из-за ожогов, да? Мне плевать на них Кара. Поверь, я бы не стал ничего говорить или пялиться. Как ты ко врачам ходишь?
- Никак, - отрезала я, - После того как мне пересадили кожу, я больше не была в больнице.
- Послушай, Кара. Если стесняешься меня, то давай пойдем к Дархану. Пусть он тебя осмотрит. Но если ты действительно подхватила воспаление, то об этом лучше знать как можно раньше. Это не шутки.
Идти на осмотр к Дархану? Ну уж нет! Он и так производит на меня отнюдь не самое успокаивающее действие, а если я еще и перед ним полуголой предстану, то вообще с ума сойду.
До скрежета сцепив зубы, я кинула хмурый взгляд на Хана, и с надеждой, спросила:
- Может быть в лагере хотя бы есть какая-нибудь женщина, понимающая в лекарском деле?
Хан отрицательно покачал головой.
- Прости, рыжая, но нет. Из женщин в лагере только ученицы. Да я и сам-то не специалист в медицине. Просто пару раз лечил наших ребят от простуды и воспаления легких. Отец научил.
Шумно выдохнув, я прижала к горящему лбу ладонь, и с огромным усилием произнесла:
- Ладно. Только поклянись, что не будешь пялиться, или хоть кому-либо рассказывать о том, что увидишь!
- Клянусь, - ответил парень с абсолютно серьезным видом.
Я молча повернулась к нему спиной, и зажмурившись, на выдохе дернула кофту вверх, полностью обнажая изуродованную спину.
Хан сдержал слово и ни на секунду не помедлил, чтобы рассмотреть мое тело. Молча приблизившись почти вплотную, он попросил меня опуститься на колени, и сам повторил за мной это действие.
Спустя пару секунд к коже между лопатками прижалась его теплая щека, слегка оцарапав тело жесткой щетиной. И без того колотящееся сердце, заметалось в груди как перепуганная птица.
- Сделай несколько медленных глубоких вдохов.
Пока я послушно делала то, что он говорит, Хан прослушал мои легкие в нескольких местах, и вскоре отпрянул, опустив шерстяную ткань вниз, по пути касаясь ребром ладони позвоночника.
От легкого прикосновения кожа покрылась мурашками, и я поежилась, очень надеясь, что Хан этого не заметил.
- Присутствуют хрипы в нескольких местах. Видимо купание в горном ручье и вчерашнее путешествие под ливнем не прошло для тебя просто так. Нужно немедленно возвращаться в лагерь. Подлечим тебя, а потом уже решишь оставаться или уходить, - за спиной послышалось шуршание ткани, и парень добавил, - Вот, надень мою толстовку поверх своей одежды. И капюшон накинь.
Тряхнув спутанными кудрями так, чтобы они упали на лицо, я украдкой взглянула на Хана через плечо, и забрав толстовку, натянула ее на себя, все так-же не поворачиваясь. Не хватало еще, чтобы он увидел мои помидорно-красные щеки!
