— Открой, — мягко попросила женщина, вложив все-таки коробку в руки молодой русоволосой девушки, — Порадуй меня.
Грид послушно откинула берестяную крышку, и ее пальцы сначала достали маленький сверток. Развернув чистую тряпицу, она увидела пару прекрасных изумрудных сережек, массивных, но при этом не очень тяжелых, и большой кулон на толстом шнурке — эти украшения кузнец переделал из старого ожерелья самой Анифы.
— Это очень дорогой подарок, — качнула головой девушка, тем не менее с жадностью и восхищением оглядывая драгоценности.
— Не дороже человеческой жизни, — улыбнулась женщина, — Если у тебя родится девочка — передашь их ей.
Грид снова смутилась и неосознанно прижала ладонь к своему животу.
— Я ведь никому не говорила, — тихонько прошептала девушка, — Только матери. Откуда ты…?
Анифа равнодушно отмахнулась и уже сама достала из короба несколько вышитых ею лент голубого цвета. Приложила их к волосам Грид и улыбнулась.
— Тебе очень идет, — ответила женщина и положила ленты на ее колени.
Третьим и последним подарком оказалась выбеленная сорочка — и тоже с искусной вышивкой на рукавах, вороте и подоле. Анифа даже встала, чтобы показать ее Грид и довольно улыбнулась восхищенному вздоху. Чего-чего, а слава первой вышивальщицы по-прежнему оставалась за ней. И невероятно тешила ее самолюбие.
— Я желаю тебе счастья, девочка, — на прощанье сообщила она Грид, поцеловав ту в щеку. Перед этим она довольно долго просидела в ее доме, разделила с ее родителями обед и потом терпеливо принимала участие в традиционных беседах о быте и заботах этой семьи.
— Я каждый день молюсь об этом богам! — горячо сообщила девушка, пылко обняв Анифу, — Но, если тебе не сложно, замолви перед ними за меня словечко! Они скорее послушают тебя, чем меня!
Женщина покачала головой с легкой укоризной:
— Главное — чистота помыслов, Грид, запомни это. И не важно, ты возносишь молитвы или я. Боги услышат всех.
Грид кивнула, но, судя по взгляду, осталась при своем мнении. Несмотря на то, что ее свадьба состоится только через два дня, девушка очень нервничала и инстинктивно пыталась заручиться поддержкой всех, кого только можно. А внимание приближенной самого ярла ей еще и сильно польстило и поэтому, хоть на ненамного, она успокоилась.
…Выйдя за порог, Анифа увидела Далию, нетерпеливо вышагивающую по деревянному настилу. Как всегда, при виде дочери женщина улыбнулась, а вот девочка, наоборот, отчего-то нахмурилась и гордо вздернула подбородок.
— Здравствуй, дочь. И чем же ты недовольна на этот раз? — весело спросила у неё Анифа.
— Ты опять сбежала, не предупредив! — обвиняюще заявила Далия, — Ты что — ребенок?!
— Да вроде бы… нет, — еще шире улыбнулась женщина, наклонив голову набок, — Но, видимо, ты сама еще не совсем взрослая, коль с таким рвением ищешь компанию своей матери.
Далия обиженно насупилась и ссутулилась, сложив на груди руки. Анифа не хотела быть грубой с ней, но в последнее время дочь сама отдалилась от нее, предпочитая все свое время посвящать общению с воительницами.
— У тебя что-то случилось? — спросила она нежно у девочки, подойдя ближе и положив ладошку на ее плечо, — Ты хочешь мне что-то рассказать?
— Ничего особенного! — грубо заявила Далия, резким движением скидывая ее руку, — Просто раздражает, что ты все время куда-то пропадаешь!
Анифа чутко поняла беспокойное настроение дочери. У девочек ее возраста часто происходило подобное — они взрослели, менялись, постепенно вставая на путь превращения в женщину. И это переходное состояние пугало их, заставляло необъяснимо злиться и приходить в неистовство.
Далия инстинктивно пыталась найти поддержку у матери, а она так не вовремя пошла на поводу чувств и эмоций…
Надо было срочно исправлять ситуацию.
— Я хочу пойти сейчас на капище, — миролюбиво сообщила Анифа, — Составишь мне компанию?
— Зачем мне это? — прыснула девочка, — Что я там не видела?
— Мне будет приятно.
— Тебе? Да сколько можно думать только о себе?! — вскричала Далия, невольно привлекая внимание проходящего мимо человека, с любопытством поглядевшего в их сторону.
Но Анифа и не подумала делать дочери замечание. Только вздохнула. И тихонько, специально понизив голос на несколько тонов, проговорила:
— Прости, дорогая, что обидела тебя. Но если я опять пойду одна, то заблужусь и опять приду поздно. И люди лишний раз будут волноваться. Я попрошу Инга. Не знаешь, где он?
— Не надо звать Инга! — по-прежнему резко заявила дочь, — Он занят — бегает хвостиком за этими… из Рагланда. Я сама провожу тебя!
— Ты очень меня выручишь, Далия. Спасибо тебе…
Как Анифа и ожидала, через некоторой время совместная прогулка успокоила Далию. От ее дурного настроения не осталось и следа уже на подступах к заповедной роще. И хотя идти по свежему, выпавшему ночью снегу, было непросто, женщина украдкой и с облегчением вздыхала, глядя на беззаботно улыбающееся лицо дочери и в ее блестевшие от предвкушения глаза. Внутренне она недовольно ворчала на себя, что чуть не упустила опасный момент, грозящий разладом в ее драгоценной семье. И благодарила богов, которые так вовремя свели мать и дочь, чтобы те снова нашли общий язык.
Далия громко и весело, словно и не было недавно того неприятного разговора, болтала, и ее высокий голос звонко разносился по лесу, подобно птичьему стрекоту. Она рассказывала о том, что ее владение луком и дротиками с каждым днем становится все лучше и лучше, и совсем скоро она будет сражаться мечом, причем не хуже Рана. Она говорила о том, что хочет кожаный доспех и украшенные матерью ножны, а когда придет время выйти замуж, она выберет мужа сама — из самых красивых и сильных мужчин Севера.
Еще Далия пожаловалась на девушек, который носятся с приготовлениями к свадьбе Грид и уже вовсю спорят, какие наряды выбрать — ведь им так хочется покрасоваться перед приезжими воинами. Особенно перед сероглазыми братьями.
— Они такие дуры! — презрительно рассмеялась девочка. На этот раз Анифа посчитала правильным оставить этот нелестный коментарий без замечания, хотя всегда втолковывала своим детям, что оскорблять людей — это равно признаться в собственной слабости. — Они ведь ничего особенного из себя не представляют! Мужчины как мужчины — у нас у самих таких полно! Ну, разве что, Свен — он красивый! И щедрый! Смотри, что он мне подарил!
Остановившись, девочка достала из голенища сапога короткий и тонкий кинжал с изящной рукояткой. Красуясь, она сделала несколько скользящих движений, разрезая лезвием воздух и, ловко подбросив вверх и поймав его, протянула на раскрытой ладони матери, чтобы та посмотрела.
— Очень красивый! — чтобы не разочаровывать дочь, восхитилась женщина, — И выглядит острым! Очень достойный подарок!
— Да! — самодовольно ответила Далия, от удовольствия даже зажмурившись.
Уже на капище, после того, как Анифа оставила небольшую жертву и вознесла короткую молитву, девочка снова заговорила, будто решившись на что-то:
— Еще Свен показал мне, как им пользоваться. Куда лучше всего ударить, чтобы даже таким малым клинком нанести быстрый и максимальный урон. Мама, а ты знала, что, если попасть в самое сердце, то крови совсем не будет?
— Только если не вытащить клинок, — машинально ответила женщина и тут же прикусила себе языка. Рано такое еще девочкам говорить…
— А если порезать вот тут и так, — дочь простодушно показала на себе, как именно, — То кровь вытечет быстро и человек мгновенно потеряет сознание. А потом…
Анифа слушала и кивала, но внутренне содрогалась от каждой подробной истории, которыми с ней решила поделиться Далия. Разумеется, не потому, что ее пугали сами кровожадные детали — она слишком многое повидала в своей жизни, чтобы пугаться одних лишь слов. Но девочке было всего 10 лет! И слышать из ее уст подобное и видеть, с каким восторгом и удовольствием она обо всем рассказывает — это было выше ее сил. Неприятная горечь наполнила ее сердце и рот, и она с трудом сдерживалась, чтобы не попросить дочь замолчать.
