Она не знала, как поступить. Совесть тянула в одну сторону, одиночество – в другую.
Ступив в приемную, Элена устремилась к старшей медсестре, которая сидела за компьютером приемной.
– Прости, я…
Катя остановила поток ее слов и протянула руку.
– Как он?
Какое-то мгновение Элена могла лишь моргать. Ей было ненавистно, что всем на работе известны проблемы ее отца, и что несколько сослуживцев лицезрели его в самом неприглядном виде.
Хотя болезнь лишила его гордости, у Элены осталось ее за двоих.
Она похлопала Катю по руке и вышла из радиуса досягаемости.
– Спасибо, что спросила. Он успокоился и сейчас с ним его медсестра. К счастью, я успела дать ему лекарства.
– Тебе нужна минутка перевести дух?
– Нет. Что у нас?
Улыбка Кати скорее походила на гримасу, будто она прикусила язык. Снова.
– Тебе не обязательно быть такой несгибаемой.
– Нет. Обязательно. – Оглянувшись, Элена внутренне содрогнулась. По коридору на нее надвигалась группа коллег, человек десять, и все ведомые локомотивом беспокойства.
Вскоре, все медсестры из операционных, которые работали с Хэйверсом, взяли ее в кольцо, и горло Элены сжалось, когда они хором накинулись со своими «привет-как-дела». Боже, ее накрыл приступ клаустрофобии, как беременную женщину в душном, тесном лифте.
– Я в порядке, спасибо всем вам…
– Ну… он в комнате для осмотра. Мне достать монету?
Все застонали в унисон. Был лишь один «он» из легиона мужчин, которых лечила клиника, и обычно они решали, кто из персонала отправится к нему в лапы, именно с помощью монеты. Обычно, почему-то, проигрывал тот, кто давно его не осматривал.
Вообще-то все медсестры держали профессиональную дистанцию со своими пациентами, потому что либо так, либо быстро исчерпаешь свои внутренние силы. Персонал сторонился его не только по профессиональной причине. Большинство женщин жутко нервничали рядом с ним… даже самые крепкие.
– Я займусь этим. Исправлюсь за опоздание.
– Ты уверена? – спросил кто-то. – Кажется, ты уже перетрудилась на сегодня.
– Просто дайте выпить чашку кофе. Какая палата?
– Я определила его в третью, – сказала медсестра.
Посреди подбадривающих возгласов «Какая храбрая девочка!», Элена направилась в комнату для персонала, убрала вещи в кабинку и налила себе кружку горячего напитка «взбодри-свою-задницу». Кофе был достаточно крепким, чтобы принять его за катализатор, и хорошо выполнил свое дело, полностью очистив ее голову.
Ну, почти полностью.
Сделав глоток, она уставилась на ряд кабинок темно-желтого цвета, несколько пар уличной обуви, расставленных тут и там, и зимние пальто, развешанные на крючках. На кухонном столе в помещении для ланча стояли любимые кружки служащих, на полках лежал перекус, который они предпочитали, а на круглом столике виднелась чашка полная… что там было сегодня? Упаковки Скитлз. Над столом располагалась доска объявлений с рекламками разных событий, купонами, глупыми шутками из комиксов и фотографиями сексуальных парней. Распорядок смены висел рядом, белая доска была расчерчена в таблицу на следующие две недели, клетки которой были заполнены именами, написанными в разной цветовой гамме.
Все это – остаточные продукты нормальной жизни, о важности которых даже не задумываешься, пока не вспомнишь обо всех жителях планеты, которые не могут работать, наслаждаться независимым существованием, тратить внутреннюю энергию на незначительные проблемы. Смотря на все это, она снова вспомнила, что выход в реальный мир – счастливая случайность, а не право, и с беспокойством подумала об отце, который противостоял демонам, живущим только в его голове, и укрывался в том ужасном домишке. Когда-то он жил с размахом. Он был частью аристократии, мастером пера и служил Совету. У него была обожаемая шеллан и дочь, которой он гордился, особняк, известный проводимыми там балами. Сейчас все это превратилось в галлюцинации, которые мучили его, они являли собой лишь мыслительные процессы, не реальность, голоса были прочной темницей потому, что никто не видел решетки и не слышал тюремщика.
Сполоснув кружку, Элена не могла отбросить мысли о несправедливости всего этого.
Прежде чем покинуть раздевалку, она быстро взглянула на зеркало в полный рост, висевшее рядом с дверью. Белая униформа была идеально отутюжена и чиста, словно стерильная марля. Чулки без стрелок. Туфли на резиновой подошве сверкали.
На голове Элены творился такой же бардак, как и внутри нее.
Она быстро сняла резинку, скрутила новый пучок и закрепила его, а потом направилась к смотровой комнате номер три.
Больничная карта пациента покоилась в чистом пластмассовом ящичке на стене, рядом с дверью, и Элена сделала глубокий вдох, прежде чем взять файл и открыть его. Карта была тонкой, по сравнению с тем, как часто она видела мужчину в клинике, последний раз он был здесь… всего две недели назад.
Постучав, она вошла в комнату с напускной уверенностью, высоко поднятой головой и прямой спиной – неловкий камуфляж, состоящий из осанки и профессионализма.
– Как ваши дела этим вечером? – спросила она, посмотрев пациенту прямо в глаза.
В мгновение, когда аметистовый взгляд встретил ее, Элена забыла, что только что сорвалось с ее губ.
Ривендж, сын Драгора, лишил ее голову всех мыслей, остался лишь его сияющий фиолетовый взгляд.
Этот мужчина, он был коброй, на самом деле… гипнотизировал своей смертоносностью и красотой. С ирокезом, жестким, умным лицом и огромным телом, он был чистым сексом, мощью и непредсказуемостью, завернутыми в… ну, в черный костюм в тонкую полоску, который, очевидно, был сшит для него на заказ.
– Хорошо, спасибо, – сказал он, разгадав тайну того, что она только что у него спросила. – А ты как?
Он слегка улыбнулся, без сомнений, потому что знал, что все медсестры не любили находиться с ним в тесном пространстве. Очевидно, он наслаждался этим.
По крайней мере, именно так она восприняла это сдержанное, завуалированное выражение на его лице.
– Я спросил, как ты поживаешь? – протянул он.
Элена положила его карту на стол и достала стетоскоп из кармана.
– Прекрасно.
– Уверена в этом?
– Безусловно и несомненно, – сказала Элена, поворачиваясь к нему. – Я собираюсь измерить давление и сердечный ритм.
– И мою температуру.
– Да.
– Желаешь, чтобы я открыл для тебя рот?
