Я тоскливо завыла, оставшись совсем одна. Лучше бы уж в комнате закрыли…
Вернулись они очень нескоро. Когда открылись двери, сперва вышли два высокомерных типа, а за ними, увидела, что Громилы несут на руках замученных, обессиленных моих девочек. Тот, который с Маринкой, сразу направился в ее комнату, а Лену и Наташу понесли в сферу. Я успела поймать их печальные прощальные взгляды.
Наконец, вспомнили и обо мне. Глазастый, явно чем то довольный, лично достал и проводил меня в спальную комнату.
Эх, с Маринкой бы поговорить! Что там делалось?
Я долго вертелась на полке, не могла уснуть, вспоминая сегодняшние события и всех девочек. Вспоминала крылья Вики, жабры Светы и Любы, Людын хвост. Думала о странных мужчинах, которые забрали наших девочек. Что они с ними сейчас делают? И куда водили троих с синими печатями, что еле живыми вернули? А потом все мне снились: Света в воде, Вика с крыльями…
Наутро снова начались будни: бег от огня, тренажеры с ужастиками, ненавистные сетки, массаж и бочки. Только нас теперь было всего двое: я и Маринка.
В первый день, после того как остались вдвоем, после изнурительной пробежки и зверских тренажеров, когда мы, как обычно, съели пюре и завалились на пол. Маринка начала рассказ:
— Представляешь, они нас на пробежку с огнем поставили. Всех троих. И смотрели как бежим. А огонь все быстрее и быстрее делали. Нам все ноги пожгло. Мы когда бежать больше не могли, упали и как белуги ревели от боли до тех пор, пока Громилы нам раны не обработали. Ленка с Наташкой дольше бежали, я слабее их оказалась.
— Да ты что! Кошмар! А потом?
— На тренажерах — тоже самое. До полного изнеможения работали. Тут Ленка лучше всех была. Мы с Наташей оказались на равных. Они нас по всем станкам прогнали. Я каждый раз думала, пусть хоть убивают, не могу больше! А потом, они нас еще и на сетки посадили! Ты же знаешь мою растяжку! После тренажеров отдохнуть совсем не дали, руки не держат, ноги дрожат. Я не могла больше, от боли сознание прямо на сетке потеряла. В себя уже на руках у Громилы пришла. Ленку с Наташей, зареванных, еще обезболивающим обрабатывали. Ну, а дальше — ты знаешь.
— Да уж, вот сволочи!
— Не знаю, Ксюш, хорошо или плохо, что эти аристократы не меня выбрали. Только сейчас я этому рада.
— И я рада, Мариш, что мы вместе.
Глава 3
Прошло несколько дней и нас с Мариной снова повели на осмотр к Глазастому. После того, как увидела его угодливые поклоны, когда забирали Лену с Наташей, отношение к этому чудовищу изменилось. Стало брезгливым, перестала бояться. А зря…
Когда он закончил с Мариной, один из Громил сразу повел подружку в ее в комнату, что показалось мне немного странным: обычно водили вместе.
Осмотрев меня, взяв кровь из вены и подняв, наконец, крышку с молниями, присоски с головы Глазастый почему-то не убрал.
Наоборот, добавил еще по одной на виски, к кончикам пальцев рук. Я потихоньку начинала нервничать. Когда двое Громил силой усадили меня в странное, откуда-то взявшееся кресло, и пристегнули к нему кучей широких эластичных лент, полностью обездвижив, я уже во всю паниковала. Просто обмирала от страха!
Постепенно я стала похожа на сидящую мумию, у которой из рук и головы отходят сотни проводов. Последнее, что сделал Глазастый — засунул мне в рот приспособление, как у аквалангистов, которое не только плотно закупорило мне губы, но и всосало язык до основания.
Единственное, чем я могла пошевелить — веки на глазах и пальцы ног.
И Глазастый включил «волны». Они пошли по моему телу от пальцев рук к голове, бились в виски, вихрились от присосок по всей голове. Сначала было даже приятно, потом немного щекотно, потом немного больно. Шло время, становилось все больнее. Казалось, в мозгу рождаются черви, растут, шевелятся, грызут…Я бы выла от боли и умоляла о пощаде, но эта штуковина во рту тоже испускала волны и что-то творила с языком, губами, щеками и даже горлом. Я видела себя в отражении: из распахнутых глаз катятся крупные слезы. Наконец боль перестала нарастать и застыла на одном уровне. Пытка замерла во времени. И оно остановилось для меня в муках. Сколько прошло? Я так хотела потерять сознание, но, видимо Глазастый этого специально не допускал. Наконец, почувствовала, как боль уменьшается. Потом уходит совсем. Глазастый неторопливо освобождает рот, руки, голову.
И вдруг слышу, и понимаю, как он приказывает Громилам:
— Распеленайте и отнесите в ее комнату. На сегодня все. На ночь дайте дополнительный прием пищи: второй набор.
На следующий день, в обед, я поделилась своими бедами и открытиями с Маринкой. Сначала пожаловалась как страшно и больно мне было, а потом рассказала, что поняла речь Глазастого.
Подруга искренне сочувствовала мне, но в понимании речи усомнилась:
— Сколько мы уже здесь, Ксюш? Пол года, не меньше! Я никогда не слышала, чтобы Глазастый с Громилами разговаривал. Это тебе от шока болевого показалось. — Маринка сочувственно поглаживала мою руку.
Когда через два дня меня снова привели к Глазастому и стали усаживать в кресло, я попыталась удрать. Конечно, безуспешно. Уже зная, что меня ждет, жалобно умоляла пощадить до хрипоты, пока не закрыли штуковиной рот.
И все повторилось.
Еще через два дня, Громилам непросто было поймать и доставить меня на кресло. Я ужом извивалась и натренированное тело очень пригодилось, когда я стрелой металась по комнате. Но все же, чудовища таки поймали, отнесли несчастную землянку на страшное кресло, пристегнули и сделали процедуру.
Когда меня, зареванную, бережно несли обратно в комнату, я вдруг с изумлением услышала:
— Бедная девочка! Не знаешь сколько ей еще таких процедур надо?
— Я так понял, еще две. Потом хозяин проверит и решит, надо ли еще.
Это явно общались Громилы. Их рты не открывались. Они молчали. Но я была уверена, это именно Громилы говорили между собой! Или, все же, я схожу с ума?
Через две процедуры, раз в три дня, меня привели на осмотр. Теперь я боялась. Еще как боялась. Мелко тряслась всем телом.
Когда закончилось обычное обследование, сидела на столе, после того, как убрали крышку с молниями, и с ужасом гадала: снимут ли с головы присоски или еще добавят и усадят в кошмарное кресло. Глазастый подсел напротив и вдруг спросил препротивным скрипучим голосом:
— Как ты себя чувствуешь?
Я растеряно, на автомате, ответила, с трудом выговаривая такие же скрипучие звуки:
— Нормально. Только страшно очень.
Глазастый довольно откинулся назад и расслаблено облокотился спиной о стену, к которой была придвинута кушетка, но которой он сидел.
— Хорошо, — сказал он — еще две процедуры для закрепления результата и тебя можно будет отправлять.
Глава 4
Первое, что я спросила:
— Зачем? Зачем нас похитили?
Я с замиранием сердца смотрела на это глазастое чудовище и ждала ответа на свой главный в моей теперешней жизни вопрос, а инопланетянин, видимо, раздумывал, стоит ли мне отвечать или не утруждаться. Потом, все же, снизошел:
— Если покорно пройдешь оставшиеся две процедуры, я расскажу.
— Какая Вам разница: добровольно или по принуждению? Сила на Вашей стороне, все равно заставите, — обреченно пробормотала я.
— Эффект может быть абсолютно другим, если хорошенько расслабишься и не будешь сопротивляться, — спокойно пояснил Глазастый, не меняя своей расслабленной позы.
— А Вы знаете как это больно? — жалобно спросила.
— Конечно, знаю. Именно я изобрел этот метод обучения любому способу межвидового общения. Испробовал на себе, в том числе. Само собой, невозможно заложить все, но тебе понадобиться совсем немного времени в соответствующей естественной среде, чтобы освоиться полностью. Естественно, при условии, что ты полностью расслабишься при последних двух процедурах, — уверенно ответил мой мучитель.
Я некоторое время собиралась с духом, слишком сильно хотела получить ответ на свой главный вопрос, и нехотя как бы согласилась:
