— Ты совсем не такой, каким мне показался, Йан, — сказала я, обхватывая его ногами и тихонько зевая. — Я думала, ты строг и молчалив.
— Я бываю таким, а ещё могу быть резок и груб, и не всегда признаю свои ошибки. Я постараюсь не обидеть тебя, моя драгоценность, но тебе придётся смириться с тем, что я привык отдавать приказы. А теперь отсыпайся, иначе утром я не смогу поднять тебя.
И я послушалась. Мне было так мягко и замечательно в его объятьях, что я не думала ни о чем плохом. Провалилась в сон мгновенно, и всю ночь прыгала по облакам, тонула в пахучей дождливой вате, и любовалась яркими коромыслами радуг, которых не видела с тех пор, как потеряла родину…
Я любовалась цветущими просторами с бездонными глазницами синих озёр, и радовалась светлым лесам, таким привычным и красивым. За Серыми Вратами ждал совсем другой мир, и я волновалась, как лету примут дети зимы.
— Они — мой народ. Любое моё решение они уважают, — сказал Йан. — Я больше беспокоюсь за Ульфа, ведь ему долгое время приходилось со всем справляться в одиночку.
— А почему ты покинул дом и отправился в Вардар? — осторожно спросила я.
— На разведку. Мы живём в ином времени и пространстве, но не должны забывать, что миры связаны между собой.
— Я слышала, что за Врата нельзя пронести вардарскую магию, разве что самую могущественную.
— Верно, однако мы свою сюда проносить можем, — усмехнулся он. — Ты можешь думать заранее, что тебя ждёт, и пытаться представить, каков Зальмит, но лучше просто расслабься и успей насладиться здешним солнцем. Там у нас оно далеко не такое жаркое.
Йан говорил о родине с такой теплотой и нежностью, что я готова была жить с ним хоть на голых скалах. Вот уж не ожидала от себя такой прыти в чувствах, не знала, что смирюсь столь скоро с властью мужчины! И, наверное, будь на месте Йана кто-то другой — не смирилась бы. Но он оказался отнюдь не чудовищем, и я не была беззащитной жертвой.
— Знаю, что будет трудно, — сказала я. — Но теперь уверена, что справлюсь. Больше всего меня волнует, как Ульф воспримет проклятую невесту…
— Да нормально воспримет, — проворчал Йан. — Ты просто смирись с тем, что он не похож на меня.
— А твои родители? Его отец и мама?
— Их давно нет в живых, — отозвался мужчина. — Моя мама скончалась, когда я был совсем маленьким, мама Ульфа умерла десять лет назад от тёмной болезни. Отцы наши погибли в Пятой Битве с тварями Гацерос — созданиями с чёрного острова.
— Мне жаль, — тихо сказала я. — Прости, что спросила.
— Ничего. Это нормальный вопрос. Я ведь знаю о твоей семье.
— А сёстры, братья?
— У меня никого, кроме побратимов, а вот у Ульфа есть сестра, но она не живёт с волками. Её сердце отдано храброму капитану Чаек, и её дом теперь на островах, средь утёсов и светлых парусов.
— Зальмит красив, — кивнул Йан. — Он разный, и это разнообразие удивительно.
— А что такое Гацерос?
— Тёмный остров, — повторил мужчина. — Место, где рождаются из высоченных скал страшные чудовища. Оно находится далеко на востоке, за лесами и долинами. Там не цветёт жизнь, и земля не дышит — сплошной острый камень, и красная лава, и чёрное крошево песка. Человеку туда нет хода.
Он умел рассказывать, несмотря на то, что утверждал обратное, и я тонула то в ярких, то в мрачных образах неведомого. А когда мужчина упомянул о светлячковых полянах, подхватила разговор о травах и цветах. Я постоянно сверялась со старой книгой о растениях, где были отличные рисунки, и находила для себя много полезного. Йан пожелал взглянуть на чудесный том, и удивленно поднял брови:
— Здесь описаны и зальмские растения тоже! Кто автор?
— Не ведаю. Она не подписана. Мама всегда называла эту книгу главным сокровищем нашей библиотеки. Мы чудом смогли спасти её из-под развалин…
— Так вы с дедом возвращались в свой дом?
— Да, — как можно спокойней сказала я. — Чтобы похоронить то, что осталось от родных. Эта вылазка была опасна, но мы просто не могли оставить их так… Ты понимаешь? Издревле леты хоронили близких средь трав и цветов, под деревьями, чтобы их души обрели свободу. А, оставшись непогребёнными, они могли стать призраками, обречёнными вечно страдать у погибшего очага. Поэтому мы собрали всё, что смогли… — Я сжала зубы, но продолжила ровным голосом: — Собрали в большой мешок, отнесли туда, где ещё зеленел последний дуб, и под ним закопали.
Йан замедлил коня и положил подбородок мне на плечо.
— Вы поступили храбро и по совести. — Его губы коснулись моей щеки, и он наверняка почувствовал, как я тихонько шмыгнула носом. — Не нужно слёз, Нуала. Вспомни о своих близких что-нибудь весёлое, и, может быть, страна Лета снова расцветет.
Я судорожно выдохнула, прижалась к нему спиной, и принялась рассказывать, как мы с сёстрами ходили на озеро — подглядывать за мальчишками. Йан, наверняка не ожидавший подобного, искренне смеялся, представляя меня, сидящую в камышах, по колено в голубом иле. Он мог представить и мои любимые вечерние посиделки, когда вся семья собиралась на крыльце и делилась радостями долгого дня. Я рассказала ему о золоте, что порой сыпалось прямо с неба мельчайшими крупинками. Потом поведала, какие прекрасные медальоны были у каждого члена семьи. Их так и называли — небесное золото, или родовое золото.
— И где теперь твой медальон?
— Мне жаль. Ты, наверное, очень горевала о нём?
— Да. Это всё равно что лишиться части сердца. Эти медальоны были не просто красивыми побрякушками, они сохраняли тепло наших душ. Мой был в виде бегущей по полю гривастой лошади, а сзади стояло моё полное имя. Ты знаешь, что письменность летов тогда считалась одной из красивейших?
Он кивнул.
— Думаю, и сейчас ни одно наречие не сравнится с вашим языком.
Я не знала, так ли это. Мне столь долго запрещали даже заикаться о родине, что я утратила мысли на родном языке. Хорошо, что Йан почувствовал моё настроение, и больше не просил рассказать о светлом крае. Мне нужно было время свыкнуться с тем, что я имею право говорить о чём угодно, и он поддерживал спокойное молчание, как всегда крепко держа меня на седле перед собой.
К исходу второй недели мы прибыли в Вэрис — большой город-крепость, ближе других находящийся к Вратам. Йан всё старался кормить меня сытнее и больше, но я привыкла есть понемногу, и в конце концов он признал, что если я и поправлюсь, то только когда окажусь в их замке и там освоюсь. Впрочем, кажется, я устраивала его и такой, с плоским животом и длинными ногами. Хорошо хоть грудь была не крошечная, и бёдра не узкие, но вот пухлости моему телу определённо недоставало.
Перед прибытием в город я зашнуровала зелёный корсет и убрала волосы, что придало облику сдержанности. У меня было всего три платья, и я выбрала светлое льняное, самое спокойное и без сложной вышивки. Я не волновалась о том, как выгляжу — меня распирало любопытство. Но едва мы оказались на главной улице, как Йан спрыгнул с коня и снял меня, направляя к лавке с изображением иглы и нитки.
— Тебе нужно платье посерьезней, — объяснил он. — Весной у нас не слишком тепло, солнце обретает силу только к середине месяца лип.
Я не возражала, но и не знала, что именно должна купить. И, когда мы оказались в царстве красивых драпировок, пуговиц и серебряных застёжек для плащей, оробела. Это был первый раз, когда я в настоящей женской лавке должна была что-то приобрести. В Городе Невест мы ничего сами не покупали, а, живя с дедушкой, я в принципе не могла пойти выбирать женскую одежду, так как была «внуком».
Для Йана я оказалась удобным вариантом: ни родных, ни друзей, ни поклажи. Он взял с собой только меня саму и груз моего прошлого, а теперь почему-то решил обеспечить одеждой.
— А что именно? — озабоченно нахмурилась я.
— Да всё. Твои теперешние одежды только для лета годятся.
— У нас прекрасный выбор готовых нарядов, — тотчас устремилась к нам одна из мастериц. — Прошу, посмотрите эти, госпожа…
