нужно было еще сильнее взбить этот пыльный кошмар, заново его притащить на кровать, не волоча по полу. Потом застелить новое постельное белье, но это проще. А вот завтра стирать снятое белье – еще одна каторжная работенка мне предстоит.
Кое-как справившись с простыней, под внимательным взглядом хозяина дома, я пошла наполнять ванну. Возник логичный вопрос, а разве коты не должны бояться воды? Задать его не решилась, для меня было главным успеть хоть немного передохнуть, пока Герцог Мяу будет плескаться в чуть теплой воде. К моему глубокому расстройству, все оказалось не так-то просто.
– Мир-ра, ты поможешь мне пр-ринять ванну, – промурлыкал следоваший за мной по пятам белый кот. – Намылишь мне шер-рстку, тщательно ее пр-ромоешь, а потом насухо вытр-решь полотенцем. А теперь подними меня и поставь в воду. Не забудь кр-ран закрыть, пока она не налилась мне по самую шейку.
– Извините, господин Маурисио, – я попятилась от кота, приготовившегося запрыгнуть мне на руки, и ударилась головой о крючок для банного полотенца. – Я с детства боюсь животных. Не могу к вам прикасаться. Мне станет плохо. Я рискую рухнуть в обморок и удариться головой о край мраморной ванны. Или сразу от разрыва сердца умереть. Вы ведь не хотите столь трагического исхода. Тогда, кроме Неридлы, у вас опять не будет домработницы. И фея природы, сомневаюсь, что будет довольна таким незапланированным результатом.
– Я не животное, – с мягкой тягучей вкрадчивостью медленно проговорил кот. – Меня не надо бояться. Что плохого я могу сделать тебе, Мир-ра? Посмотри, какая ты большая и сильная, и какой я маленький и слабый. Неспр-роста мне нужна твоя помощь даже в самых обыденных делах.
– Вы прекрасно понимаете, я на дух не выношу зверей. Фея вас, конечно, не могла забыть предупредить об очень важной особенности моего характера. А еще вы, господин Маурисио, не можете не замечать и не понимать, что являетесь котом. Пусть умным и говорящим, но зверем, а не человеком. В детстве меня кусали собаки и царапали кошки. Я не могу прикасаться к вам. Ни при каких обстоятельствах. Что плохого вы можете сделать своей рабыне? Все что угодно вашему сиятельству! Разодрать мне руки, даже выцарапать глаза, если того захотите. Лучше не приближайтесь ко мне и перенесите водные процедуры на завтра, когда придет Неридла. Умоляю, избавьте меня от невыносимой пытки. Лучше пошлите картошку копать или снопы вязать. Да мало ли какие сейчас идут полевые работы на ваших землях! Пусть я сама по локоть в кровь обе руки обдеру жесткой соломой, но только не вашими когтями.
– Послушай, Мир-ра, – в мурлыканье Герцога Мяу прозвучала обида. – Разве благородный господин может опуститься до столь отвратительного варварства, о котором ты говоришь? Ему не позволит воспитание и совесть. Я не разбойник, который с удовольствием примется точить когти о живую плоть. Твои глупые домыслы оскор-рбительны для меня.
– Господин Маурисио, поймите, я никак не могу вас мыть, чесать и гладить. Прошу, оставьте меня в покое, – взмолилась я, забившись в прохладный уголок ванной комнаты. – Почему вы не можете меня услышать?
– Потому что я твой господин, а ты моя служанка, – кот вальяжно уселся на пол и поднял правую лапку. – Не забывай о том, что в моем доме ты обязана выполнять все просьбы и поручения. Мир-ра, я не требую от тебя ничего невозможного, свыше твоих умений и способностей. Не прошу спилить старый засохший дуб возле конюшни и оттащить его к амбару.
– Вот скажите мне, ваше пушистое сиятельство… – примерно на полсекунды я подвисла, думая о том, как сформулировать все, что хочу сказать, так, чтобы житель отсталого уголка вселенной смог меня понять. – Разве нет у вас здесь во всем огромном мире людей, которые не любят животных и не могут с ними сюсюкаться? Да, не отрицаю… Везде полно таких, – вовремя замяла паузой опасное слово “идиотов”, – которые на каждой строчке электронного письма готовы повторять, что без кота и жизнь не та, и без собак нельзя никак. Не проще ли нанять одного из этих активистов? Я к их числу не отношусь никаким боком. Моей расшатанной психике и, как вы сами сегодня сказали, разбитому сердцу, противопоказаны настолько травматичные эксперименты. Я не могу трогать руками живой меховой комок.
– Меховым комком еще никто меня не называл, – кот гневно стукнул хвостом по мраморному полу ванной.
– Прошу прощения, господин Маурисио. Не знаю уже, как вам объяснить. Я даже не носила шубы. Меховые шапки тоже не покупала. Не выношу я мех. Пугает он меня, и все тут. А вы хотите, чтобы я вас мыла, вытирала и расчесывала. У меня сразу нервный тик случится, а еще спустя минуту я упаду без чувств.
– На один вопр-рос я охотно тебе отвечу, – притопнув лапкой, кот сердито сощурил голубые глаза. – Да, во всем нашем мире не сыскать того, кто боится зверей и птиц, шарахается от них, как ты. Всяких ползучих тварей позволительно бояться, и то не в нашем королевстве. Его величество Грейсонд – самый знаменитый владелец змей на всей планете. Кор-ролевской коллекции нет равных по их количеству, кр-расоте и редкости. Поскольку ты, Мир-ра, уникальный для нас экземпляр, ценнее мегерской мраморной гадюки, можно сказать, жемчужина моей личной коллекции людей, то именно тебе придется помогать мне пр-ривести себя в пор-рядок. Если ты не помоешь меня и не почешешь хор-рошенько мне спинку, то всю ночь я буду ворочаться и чесаться во сне, не зная покоя.
Ничего себе! Еще и с гадюкой меня сравнил, хвостатый подлюга. И я, как безмолвная скотина, должна терпеть унижения, не имея возможности дать своему хозяину пинка. Ну что за глупый мир, где все наоборот и люди зверям прислуживают!
– Не могу я вас чесать, и точка. Спишите все на врожденное психическое заболевание, на что хотите, только перестаньте надо мной издеваться!
– Любая болезнь нуждается в лечении, – кот встал и поднял хвост, шевеля самым его кончиком. – Хор-рошая микстура часто бывает горькой. Но тебе я предлагаю всего лишь сладкие витамины. Мягкое полезное др-раже для маленьких детей.
– Нет! Для меня это яд! Нож в сердце.
– Страшнее сожжения драконьим пламенем? – мне показалось, или на самом деле Герцог Мяу зловеще усмехнулся. – Казни для непокор-рных иномирных слуг.
– Вы смогли меня убедить, – я почувствовала, что дальше нельзя
