Я сложила все это стопкой на угол столешницы, собрала юбки, закрывавшие большую часть стола. Воровато оглядевшись, сгребла в горсть украшения, что вытряхнул из моих карманов Блад, взялась за сами карманы — и вздрогнула от смеха.
— А ты не промах! Своего не упустишь, верно?
Он стоял, прислонившись к дверному косяку, и смеялся. А я даже не услышала, как он вышел из спальни.
Я выпрямилась, глядя ему в лицо. Наверное, следовало напомнить капитану, что это мои вещи, которые я не отдала и не подарила ему. Только, кажется, у меня не осталось ничего моего, даже жизни, которую он может забрать так же легко, как золото из моих карманов. А все его слова благодарности — лишь слова. Слово благородного человека дороже золота, но точно так же, как я перестала быть леди, Блад — давно не джентльмен. Изменник. Пират. Убийца.
Впрочем, я теперь тоже убийца, хотя тот, со шрамом, и заслужил смерть.
Блад притянул с пола мой нож для разрезания страниц, лезвие до сих пор покрывала засохшая кровь. Его кровь.
— Думаю, оттого, что золотые безделушки останутся у тебя, ничего не изменится, — сказал он, крутя в руках нож. — Подкупить кого-нибудь не выйдет — я только что предупредил всех, что если ты вдруг исчезнешь с корабля, вахтенного повесят. Неважно, окажемся ли мы в порту или будем в открытом море, как сейчас.
Я обдумала его слова.
— Получается, за мной постоянно будут следить?
— Именно так, — ухмыльнулся он. — Такое сокровище грех упускать. Поэтому можешь носить драгоценности или хранить в сундуке… не имеет значения, они все равно останутся на корабле.
— Твоя щедрость не знает границ, — не удержалась я. Миг спустя уточнила: — Это значит, ты меня не выпустишь?
— Я же обещал. Заплатят — уйдешь. Но до того — дурак бы я был, если бы тебя упустил.
— Не знаю, заплатят ли родители, но Джек — заплатит!
Блад усмехнулся, но спорить не стал. Продолжил разглядывать нож, будто вокруг не было ничего интересней этого покрытого бурым налетом лезвия.
— Как ты убила Фрэнка? Что это за магия?
Отпираться было бесполезно. Уже пробовала, только разозлила своего пленителя.
— Остановила сердце.
— А до того пыталась проделать то же самое со мной? — В его голосе не было гнева, только любопытство.
— Нет.
— Тогда чего добивалась? Проткнуть-то ты пыталась на самом деле.
— Не сообразила от страха, что можно просто остановить сердце, — призналась я. — Создала импульс в межреберных нервах, чтобы отвлечь и получить возможность ударить.
— Не скажу, будто хоть что-то понял. — Блад неторопливо приблизился ко мне, заглянул в глаза. — Поэтому спрошу проще: ты можешь убить меня так же, как убила Фрэнка? Лишь коснувшись?
До сих пор мне казалось, что я поднаторела во всякого рода увертках, да и откровенно лгать мне доводилось не раз. Но сейчас, глядя в эти серьезные серые глаза, я не смогла ни солгать, ни уйти от ответа.
— Могу.
— И я не почувствую магию и не сумею разрушить заклинание?
— Не знаю. Ты почувствовал магию, когда я затягивала твою рану?
Блад покачал головой, по-прежнему пристально глядя мне в глаза.
— Выходит, моя жизнь — в твоих руках, так же как твоя — в моих?
— Выходит, так, — не стала спорить я. — Только кое-кто совсем недавно утверждал…
— Я помню. — Он отступил на шаг. Усмехнулся. — Как печально сознавать, что лишь шкурные интересы заставили тебя спасти мою жизнь.
Я вернула ему усмешку.
— Можно подумать, что-то, кроме финансовых интересов, не позволило тебе отдать меня команде. Бросить псам кость — так ведь ты говоришь. Возможность позабавиться.
Он не ответил, помолчал, словно пытаясь разглядеть что-то в моих глазах. Сунул мне в руки нож и отвернулся.
— Поторопись, пока вода не остыла.
— Сколько у меня времени?
— Сколько угодно.
Подхватив вещи, я шмыгнула в спальню, захлопнула за собой дверь.
Ванна оказалась совсем небольшой — я помещалась в ней лишь полусидя и не смогла бы вытянуться, а Блад, наверное, и вовсе мог лишь сидеть с согнутыми ногами. Но это все же была ванна, настоящая ванна и, опустившись в теплую воду, я тут же выкинула из головы странный разговор. Сползла пониже, погрузившись по шею, закрыла глаза, на какое-то время забыв обо всем, кроме расслабляющего касания воды, наслаждаясь одиночеством и покоем.
Не знаю, сколько я просидела так, забыв обо всем, опомнилась лишь, когда колени, выставленные из воды, покрылись мурашками, несмотря на жару. Долго отполаскивала волосы — наверное, хорошо, что вода остыла, иначе отмыть бы их от крови было куда труднее. Мыло и в самом деле пахло горьким апельсином, как и обещал Блад, и, как он и обещал, меня никто не побеспокоил. При мысли об этом кольнуло что-то вроде сожаления. Я помотала головой, приходя в себя. Это, наверное, от усталости. От усталости и страха, ведь, кроме капитана, некому меня защитить.
Я заставила себя выкинуть эти мысли из головы. Утро выдалось бурным, но, может, хоть вечер обойдется без происшествий?
Чистое белье и одежда оказались блаженством едва ли не большим, чем купание. Волосы, конечно же, будут сохнуть до вечера, а то и до утра, я намучилась с ними еще на предыдущем корабле. Может, не убирать их? В конце концов, меня уже видели и простоволосой, и почти без одежды… при этой мысли загорелось лицо.
Нет уж! У меня больше нет ничего, даже свободы, но достоинства у меня пока не отняли. Значит, и выглядеть я буду как подобает.
Я замотала волосы в полотенце, давая ткани время собрать лишнюю воду, прополоскала сорочку, все равно кровь не отстирать, а на ветошь и так сойдет. Еще раз промокнула волосы полотенцем, выбирая участки посуше. Тщательно расчесав, заплела косу и свернула ее на затылке. На ночь распущу, может, к утру и высохнет. Деваться-то все равно некуда. Покрыла голову чепцом, раз уж причесать как следует нельзя, и начала одеваться.
— Я уж думал, ты уснула, — сказал Блад, когда я появилась в салоне.
Сам он сидел за столом с разложенной картой и пролистывал какие-то записи. Взгляд его, обращенный на меня, казался острым и любопытным, точно мы встретились после долгого перерыва, и теперь капитан разглядывал, что же во мне изменилось. Этот пристальный взгляд обжигал, и я опустила глаза.
— Что ж, придется соответствовать, — непонятно ухмыльнулся он, поднимаясь из-за стола.
Распахнулась дверь спальни, я ошарашенно уставилась на мутную сферу, которая, колыхаясь, проплыла в распахнутое окно и с громким плеском обрушилась в волны. Блад ухмыльнулся, и я ощутила себя неотесанной деревенщиной. Отодвинулась к стене. Тем временем из дверей выплыл еще один водный шар — поменьше и практически чистый — точно так же канув за окно.
— Не скучай, сокровище мое. Почитай что-нибудь.
Я перевела взгляд на полку, где лежали все те же три книги.
— Ах, да, — спохватился Блад, распахнул крышку сундука, на котором я сидела, приходя в себя. — Пожалуйста.
Я ахнула. Внутренность сундука заполняли плотно пригнанные друг к другу стопки книг.
В самом деле, кто будет хранить библиотеку на полках, если после очередного шторма ее придется собирать с пола? Вспомнив, как я гордилась домашней библиотекой, сравнивая ее со скудным содержимым полок корабельного салона, я смутилась. Здесь, пожалуй, было не меньше, чем у нас.
— И еще вон там, — Блад указал на корзину у ножки стола, которую я до сих пор не заметила. — Правда, не успел перебрать, это из последней добычи.
— С нашего корабля?
— С вашего и с фрегата.
Занятая собственными переживаниями, я до сих пор не спросила, что сталось с кораблем, который преследовали пираты. Они победили, это ясно, а что дальше? Или лучше не спрашивать?
Но разве кровь и смерть перестанут существовать, если я закрою глаза и заткну уши?
— Что с ним? — спросила я.
— Утопил, — пожал плечами Блад.
Так небрежно, словно говорил о старом камзоле, который отдали слугам.
— А… люди?
