— У тебя хоть табельное оружие с собой? — уточнила она без особой надежды.
— Ну вряд ли оно сегодня понадобится. Если, конечно, ты не решишь среди ночи отходить меня своей убийственной тростью от переизбытка чувств.
— Ты и прошлый раз думал, что ко мне не вломятся. Ну и кто теперь в дураках?
— Люся, не выноси мне мозг, — повысил он голос, забрал у нее подушку и одеяло и плюхнулся на диван. — Спокойной ночи, принципиальная ты наша.
Но Люся не собиралась так просто успокаиваться.
— А ты чутко спишь? — спросила она подозрительно.
— На кваканье проснусь, — заверил он ее, закрыв глаза.
— Да чтоб тебя, — ругнулась Люся, — и не вздумай бродить ночью по квартире!
— Буду лежать себе смирно. Если тебя придут убивать, прикинусь мертвым.
Да какой он защитник.
Сволочь и есть.
— Люсь, а Люсь.
— Ммм?
— В твоей гостиной спит какой-то мужик.
— Это ваш внук, Нина Петровна.
Соседка охнула.
Люся неохотно открыла глаза — за окном было пасмурно, позднее осеннее солнце не спешило выбираться из-за облаков.
Но даже в этом вязком утреннем мареве ночная истерика показалась постыдной и глупой.
Будто Люся была кисейной барышней, нуждающейся в защите мускулистого самца.
Кисейной барышней Люся становиться не собиралась.
— Он и к тебе в квартиру просочился, — Нина Петровна всплеснула руками. — Ну какой проныра! Мне он тоже поначалу заливал, что приехал навестить старушку, а сам поселился — и не выгонишь.
— Все гораздо хуже, — уныло призналась Люся. — Я его сама позвала.
— Но зачем? — изумилась Нина Петровна. Потрясающе, но самая очевидная причина, по которой одинокая женщина приглашает к себе на ночь мужчину, ей даже в голову не пришла.
— Приступ неконтролируемой тревожности, — мрачно ответила Люся. — После нападения я стала бояться оставаться одна.
— Вот что, милая моя, — оживилась Нина Петровна, — тебе надо завести себе какого-нибудь симпатичного неженатого яга.
— Ну какие мне яги, когда я даже на терапию для ноги не успеваю.
— Передай мне свой аккаунт, — деловито предложила старушка, — я сама подберу тебе кандидатов. Ну, или поручи своей секретарше.
— Только не Ольге, — ужаснулась Люся. — Она у нас грезит ярилами. Остальных просто не воспринимает как полноценных ухажеров.
— Ах, ярилы, — мечтательно улыбнулась Нина Петровна, — сколько романов я прочитала о том, как они становятся верными семьянинами вроде ладов.
— Потом расскажете, — Люся выбралась из-под одеяла. — Сейчас мне надо найти где-нибудь свою самооценку.
В дýше она так старательно себя убеждала, что ну ерунда же, было бы перед кем испытывать неловкость. Подумаешь, Ветров. Велика фигура. Всего лишь неудачник полицейский, который не может самостоятельно построить себе карьеру, ни перед кем не прогибаясь.
К завтраку Люся вышла уже в таком воинственном настроении, что у Ветрова, смиренно ждавшего за столом, глаза на лоб полезли.
— Это еще что за готика? — спросил он.
Ну, может, черная помада и жирная подводка для глаз — все-таки перебор. Зато никто не упрекнет Люсю в кисейности.
— Тебе-то какое дело? — буркнула она, опускаясь на свое место.
Тыквенное суфле.
Нина Петровна не уставала бороться за правильное питание.
Порой она напоминала Дон Кихота с пресловутыми ветряными мельницами.
— Это профессиональный интерес, — вежливо объяснил Ветров, — мне всегда интересны новинки в области отпугивания и запугивания людей.
— Нина Петровна, — завопила Люся, — ваш внук меня обижает!
— Будешь плохо себя вести, — тут же сказала ему старушка, — останешься без завтрака.
— Да-а, — иронично протянул Ветров, скептически рассматривая суфле, — это была бы трагедия.
Глава 07
В паркинг они спускались вместе, и Люся запоздало поняла, что лучше бы ей было выбрать лестницу. В тесной кабинке лифта Ветрова стало вдруг слишком много, и она невольно отодвинулась в дальний от него угол, стараясь дышать равномерно.
Сейчас он не давил на нее намеренно, но то ли воспоминание о перехваченном спазмом горле и вынужденной, пугающей неподвижности играло с ее психикой дурную шутку, то ли Люсе просто было не по себе рядом с мареном, даже если он и гасил свои видовые способности.
— Плохо? — спросил Ветров, тоже отодвигаясь в противоположный угол.
— Терпимо, — ответила она коротко, — неприятно просто.
Он смотрел на нее с холодным любопытством, без всякого сочувствия, но и без злорадства тоже, и мрачная усмешка относилась вовсе не к Люсиному самочувствию, а к ситуации в целом.
Тихо звякнул лифт, мягко раскрывая двери, и Люся с облегчением шагнула в просторный паркинг, опираясь на трость сильнее обычного.
Ветров позволил ей отдалиться на несколько шагов, прежде чем пойти следом.
— Этим утром, — донесся до Люси тихий и задумчивый голос, — я не слышал, как бабушка вошла в твою квартиру, хотя обычно всегда просыпаюсь от ее шагов.
— И? — с недоумением повела она плечами, дошла до своей машины и обернулась. — Что здесь такого?
— Домовики всегда привязываются к месту, и моя бабушка считает домом твою квартиру, а не свою. Ее способности работают у тебя, а не у себя.
— Домовики привязываются еще и к людям, — сердито напомнила Люся, — у них высокая потребность о ком-то заботиться, без этого они чахнут и болеют. Как вы могли бросить Нину Петровну совсем одну?
— А кто приложил все усилия, чтобы меня посадили, а отца сняли с должности?
Люся стиснула голову пуделя на набалдашнике, ощутив вдруг бешеное желание обрушить трость на этого мерзавца.
— Не я, — отчеканила она, — вливала в тебя водку и сажала за руль! Не я давала взятки направо-налево! Нечего на зеркало пенять!
— Кривовато зеркальце-то, — усмехнулся Ветров.
Люся шагнула вперед, нарушая все границы, которые твердо собиралась сохранять между ними, приблизилась так плотно, что могла бы и трость поставить ему на ногу, ощутила мятное дыхание на своем лице, едва ли не уперлась носом в его нос, уставилась в масляное марево узких глаз, чей цвет уплывал и все время менялся, оставаясь неуловимым.
— Вы с отцом, — повторила она, — бросили одинокую больную старушку в плену ее фобий и страхов, и я искренне надеюсь, что Нина Петровна никогда тебя, поганца, не примет и не простит.
Она ожидала в ответ удара — темной колдовской силой, которая вихрилась в глубине тумана, заменявшего Ветрову радужку, но тот только сделал несколько шагов назад и процедил раздраженно:
— Вот идиотка… куда ты лезешь? Садись в машину, проеду с тобой до твоего офиса.
И Люся поняла, что задыхается, как будто воздух вокруг разредился.
— Пришли мне для охраны, — рвано велела она, — молодого смазливого ярилку. Пусть хоть он взгляд порадует, раз уж быть рядом с тобой — пытка какая-то.
— Мои сотрудники не мальчики для развлечений, — ровно ответил Ветров.
— Это уж мне решать, — фыркнула Люся, рывком открывая дверь автомобиля, — твое дело — выслужиться до новых погонов.
Ветров развернулся и направился к своей машине, а она изо всех сил вцепилась в руль.
Подташнивало и потряхивало.
Паркуясь на небольшом пятачке возле офиса, Люся увидела автомобиль Баринова. Любовничек приехал скандалить? Угрожать? Уговаривать? Подкупать?
Она не торопилась выходить, мысленно просчитывая варианты этого разговора. Достала из бардачка газовый баллончик, покрутила его в руках, закинула обратно. Нет, эту дрянь в офисе распылять чревато, рыдай потом целый день.
В окно постучали — это Ветров, следовавший за ней всю дорогу, как приклеенный, проявлял нетерпение.
Она опустила стекло.
— Вылезай, — сказал он спокойно, — я тебя провожу.
— Уж с Бариновым я и сама справлюсь!
— Зачем же самой, — удивился он, — когда у тебя есть кукла на веревочках.
Люся хмыкнула и выбралась наружу. Холодный ветер ударил в лицо, взметнул шарф, бросил за шиворот колких дождинок.
