— Не понимаю. Если все так, почему же он тогда нас бросил?
— Потому что ваш дед не оставил ему другого выбора.
— Как это?
Фет Сайонелл поджал губы. Вероятно, рассказывать такие вещи ему не хотелось.
— Гонцам головы не рубят. Расскажите, прошу вас. Раз уж я прыгнула в бассейн к пираньям, так не хочу повторять этот опыт. Хочу узнать все и больше никогда к этому не возвращаться.
— Хорошо, — он тяжело вздохнул, переплел пальцы и наклонился ближе ко мне. — Его родители были крайне обеспокоены, что арийский род чистокровных прервется смертью Антуана Георга. Не так много чистокровных арийцев осталось на свете. Ваш дед надеялся, что сын одумается и вернется, но этого не происходило. Когда родилась Альбертина, он понял, что ждать бессмысленно. Пригрозил, что убьет Лэрину и вас всех, если Антуан не разорвет с вами связь и не вернется на родину, чтобы сочетаться браком с чистокровной арийкой.
Мне словно кинжал в сердце всадили, а глаза защипало от слез. Я накрыла рот ладошкой, чтобы удержать эмоции и все, что вместе с ними прорывалось, при себе. Отец не отказывался от нас! Он нас не бросал! Его заставили.
— Вот аркх плешивый! Чтоб пустынные мертвоеды им побрезговали, а дохлогрызки глаза выели! — я с силой сжала кулаками шелковую салфетку, та опасно скрипнула, но уцелела.
Фет Сайонелл разнервничался, налил себе воды, едва не расплескав по скатерти и дрожащими руками поднес бокал к губам.
— Простите, Оуэн! Вам нельзя волноваться. Я… Извините, я буду держать себя в руках.
— Нет-нет, Александрин! — перебил он, поставив бокал на место и уже спокойнее вытирая губы салфеткой. — Ваша реакция вполне понятна. И закономерна. Не переживайте, жизнь вашего деда наказала сполна. У Антуана Георга были еще дети, но он и вся его семья погибла в воларокатастрофе. Пьяный подросток угнал волар и решил, что справится с управлением… При жизни Антуан хотел связаться с вами. Написать, объяснить, но его родители были непреклонны и над вами постоянно висел меч возможной расправы.
— А я всю жизнь винила отца, в том, что с нами произошло! Знаете, в последний год мы время от времени получали денежные переводы. Небольшие суммы, но как раз в нужный момент! Когда больше всего нуждались. Отправитель анонимный, установить не получалось. Мне хотелось думать, что это от него… Но оказывается, его уже нет в живых.
Удивительное дело, сколько раз я желала ему смерти, а сейчас, получив желаемое, жалела! За каждое плохое слово, за каждую плохую мысль мне было стыдно теперь! Вот так, в один миг человека, которого ты всю сознательную жизнь ненавидела, реабилитировали. Какой же слепой я была! Любовь, с которой он смотрел на нас нельзя подделать! Нежность, что дарил матери — нельзя сыграть! Даже представить сложно, как он страдал! Ведь отказаться от всех, кого ты любишь, просто встать и уйти, не так просто, как кажется. А потом жить, зная, что там, за сотни тысяч километров от тебя обливаются кровью сердца, что по-прежнему верят в твое возвращение. Ведь я верила… До последнего дня, даже еще пару минут назад в моем сердце жила вера…
— Сцакха!!! — выругалась я, ударив ладошками по столу. На нас обернулись потревоженные посетители и я, сжав кулачки, спрятала руки под скатерть. — Простите. Простите, поверить не могу, какой мразью оказался мой дед! Как можно быть таким бессердечным сволочугой? Я всю жизнь отца винила! Всю жизнь ему смерти желала! Представляла, как плюю ему в лицо при случайной встрече…
— Теперь вы понимаете, почему я решил вас найти? Антуан Георг был мне добрым другом.
— Но вы сказали, что плохо с ним поступили.
— По бизнесу, — кивнул фет Сайонелл и отвел глаза. — Вышло очень некрасиво, и я стыжусь произошедшего. За один день мы стали с ним совсем чужими и только его смерть заставила меня переосмыслить собственную жизнь, понять, каким я был идиотом, что ставил… бизнес выше нашей дружбы. Увы, теперь этого не изменить.
— Мне жаль, — я накрыла сжатую в кулак руку Оуэна, лежавшую на столе. — Нас объединяет одно горе, одна печаль, пусть в разной степени, но все же. Предлагаю почтить память моего отца…
Из глаз скатились крупные слезы, мир подернулся соленой пеленой. Постаралась натянуть на лицо улыбку и вытереться салфеткой, но ничего не получалось. К горлу подкатил ком и истерика уже размахивала руками на задворках сознания.
— Простите. Я могу… могу оставить вас на минуту? Мне нужно привести себя в порядок.
— Уверен, со мной ничего за это время не случится. А, если и случится, то вот, — он показал, что знает, как нажимать на красную кнопку, которая немедленно передает сигнал на мой планшет. Благодарно кивнула и устремилась в уборную.
Заперев кабинку, я прислонилась к стене и, сотрясаясь в рыданиях, скатилась по ней на холодный кафель с трещиной поперек плитки. Надо же, такой дорогой ресторан, а трещина… Прямо как в моей жизни. Чистокровный великородный, но и его жизнь не пощадила. Деньги, власть, сила оказались неспособными защитить от других чистокровных и великородных. Почему же все в жизни так? Почему нет справедливости? Даже сильные этого мира не могут позволить себе самое главное — любовь.
Минута превратилась в две, в три, в пять, а меня по-прежнему лихорадило от боли и обиды. Вспомнив, что я нахожусь на работе, а за столиком ждет пациент и просто хороший мужчина, который ни в чем не виноват, я исключительно усилием воли заставила себя остановиться. Долго поливала лицо ледяной водой, благо ограничения по ней здесь нет, поправила легкий макияж и вернулась за столик, запрещая себе сейчас думать об отце. Время для скорби будет. Теперь у меня его полно…
Как раз вовремя, потому что принесли заказ, который сделал мой спутник.
— Вы в порядке?
Фет Сайонелл, принесший дурные вести, волновался не меньше, а ему нельзя было. Болезнь Торкинсона распространяется по нервной системе и, чем больше человек волнуется, тем стремительней она разносится по организму.
— Оуэн, — губы подрагивали, но я почти обрела эмоциональную стабильность, пообещав себе выплакаться вечером и обязательно рассказать ребятам, что отец нас вовсе не бросал. Мы вместе поплачем. Сейчас меня ждет работа. — Давайте договоримся, что вы не будете переживать по этому поводу. Вы мой благодетель. Я жила, словно в тумане и ненавидела отца. Несправедливо. Теперь я знаю правду и мне полегчает. Не сейчас, позже, но обязательно полегчает.
— И что изменилось от этой правды?
— Все, — уверенно кивнула. — Изменилось все. Раньше я жила и думала, что не нужна никому. Что я не только пустышка без искры, но настолько ничтожна, что даже собственный отец от меня отказался. Сейчас я понимаю, как ошибалась, — часто закивала, осознавая, что Таххир, по сути, был меня не достоин! Он сидел на моей шее четыре года, а я оставалась с ним исключительно из страха, что и он меня бросит, а кроме него я никому больше не приглянусь. Останусь одна. Страх быть отвергнутой жил во мне все это время. А теперь я его переборю. Не сразу, но справлюсь и моя жизнь обязательно изменится к лучшему!
— Он любил вас больше всего в жизни, Александрина! Помните об этом.
Кивнула и улыбнулась сквозь слезы. Но на этот раз это были очистительные слезы, слезы радости.
— Итак, что у нас здесь?
6
Потерла руки и, не без ужаса, взглянула на обилие металлолома, окружающего скромную тарелку с зелено-серым супом-пюре. В центре кашицеобразной лужи лежала креветка, украшенная листиком петрушки. Заметив мою озадаченность, Оуэн поспешил на помощь:
— Все просто. Когда подают первое блюдо, следует брать крайнюю ложку. В дальнейшем приборы расположены в порядке очередности подачи блюд. От внешнего края к внутреннему. Десертные приборы — сверху.
Я глянула на четыре пары ножей, ложек и вилок и разве что не присвистнула. Неужели все это действительно необходимо?
— А бокалы?
Их возле моей тарелки стояло целых четыре штуки.
— В компании мужчины этого запоминать не придется. Чтобы не попасть в неловкое положение, достаточно попросить кавалера налить вам белого или красного вина, воды или шампанского. Дальше он сделает все сам.
