Достать бы инструменты, чтобы вытащить скобы! Только где их взять? Беспомощно озираюсь по сторонам, но не замечаю ничего подходящего. Хоть вручную из стены отковыривай!
— Как тебе помочь? — почти хнычу, будто это меня приковали к холодной, серой поверхности. — Почему тебя избили и приволокли сюда? Кто ты?
Стараюсь говорить тихо, одновременно кошусь на Дариуса.
Я так долго ждала встречи с магом, а теперь не могу оторваться от незнакомца, потому что вопросы, с ним связанные, кажутся гораздо важнее. Хотя, если подумать, что может быть важнее возвращения домой?
Мне бы вцепиться в Дариуса и не выпускать до тех пор, пока не вернет в прежнюю жизнь! Но бросить здесь, в плену, этого мужчину неправильно. И не в плену его оставить тоже неправильно. Даже не так. Оставить его — это абсурдно, дико, нелепо, немыслимо.
Точно руку себе отрезать или ногу. В здравом уме на такое не пойдешь да и, спятив, не решишься.
Мысль о бабушке скребет на сердце. Ей бы весточку передать, чтоб не волновалась. Если маг способен даже души переносить из мира в мир, то уж с коротеньким посланием, по идее, должен справиться. Я снова оценивающе кошусь на худощавого наблюдателя.
Пленник перехватывает мой взгляд и успокаивающе произносит:
— Дариус верный друг. Ты можешь ему доверять. Это ему принадлежит многоходовый план нашей встречи.
— Да уж. Он не ищет простых дорог, — вспоминаю, как лихо тот меня выдернул из собственного тела.
— Друзья, — встревает маг из другого конца помещения. — У нас мало времени, поэтому настоятельно рекомендую не отвлекаться от приоритетных тем. Как бы мне не хотелось польстить своему самолюбию, я точно не вхожу в число…
— Какого кхара ты подслушиваешь?! — рычит пленник, с силой дергая скобы. — Так сложно было напялить на себя звуконепроницаемый колпак?
— Мне нетрудно, мой принц, но време…
— Напяль. Треклятый. Колпак!
Маг осекается на полуслове, поспешно кивает, что-то бормочет, и вокруг него появляется полупрозрачный пузырь. После этого пленник поворачивается ко мне:
— Твоя магия распечатана, Ника. Значит, теперь ты чувствуешь нашу связь, — он не спрашивает, а утверждает, будто читая меня, как раскрытую книгу. И все же его молчание после произнесенной фразы требует ответа. Поэтому киваю, позволяя ему продолжить.
— Нам пора уходить.
— Я не против. Очень даже за. Вот только кое-что изменилось с нашей последней встречи.
Лихорадочно размышляю, как бы ему рассказать про песика, ждущего меня в ванной.
— Что? — натянуто интересуется собеседник.
— У меня появилась собака.
— Какая собака? — глаза-щелочки сужаются еще больше.
— Такая серенькая, пушистая, невероятно красивая, — делаю бровки домиком. — Тебе понравится!
— Шавка будет мешать, — жестко отрезает. — Уходим без нее.
Словно все для себя решив, он начинает целенаправленно, с силой дергать правую верхнюю скобу. Судя по громкому скрежету и мышцам, что внушительными буграми перекатываются на правой руке, железке недолго осталось торчать в стене. Поспешно тараторю:
— Я не могу оставить собаку. Она умрет без меня во дворце.
— С нами она умрет быстрее! — обещает мужчина с коротким смешком. — Мы не цветочки идем собирать.
— Ее, главное, из дворца вывести. Доведем до бижайшего леса и отпустим.
— Ни-ика, — с напором тянет мужчина, перестав дергаться. — Зачем ты усложняешь и без того сложное?
— Моя бабушка часто говорила: «Самый легкий путь — не всегда самый правильный!»
— Твоя бабушка погибла с твоими родителями, когда ты была младенцем. Тебя воспитали в королевском приюте. Откуда, интересно, ты узнала изречения почившей бабули?
— Так нечестно, — включаю обиженку, чтобы отвлечь от своего косяка с «неправильной» бабушкой. — Тебе столько про меня известно! Про моих предков, про детство. А я даже имени твоего не знаю!
— Принц Йемрен Рэдгрэйв, — отрубает он и снова дергает скобу. — Познакомиться поближе предлагаю в более подходящий момент.
— Рэдгрэйв… — усиленно ковыряюсь в памяти, ведь эту фамилию я уже слышала. И вдруг вспоминаю: — Ты родственник Кейрона?
— Родной брат.
— Ты сын королевы? — снова туплю, и на сей раз Йемрен не отказывается от возможности меня поддеть:
— Разве есть способ стать родным братом Кейрона, родившись не от королевы?
— Но почему тебя схватили невидимые? Они же…
В этот момент голова Дариуса с чавкающим хлопком пронзает пузырь и маг предупреждает:
— К нам идут гости. Мой принц, у вас осталось меньше минуты, чтобы попрощаться.
Прежде, чем голова успевает всунуться обратно в пузырь, Йемрен приказывает:
— Дариус, готовь новый план. Мы уходим с собакой Ники.
— Но…
— Ты понял?
— Да, мой принц, — склоняет голову маг, умудряясь при этом с неприязнью покоситься на меня и коротким бормотанием растворить в воздухе не нужный больше пузырь. — Если нас поймают из-за питомца вашей избранной, я прослыву не просто предателем, а самым безмозглым предателем за всю историю Королевства!
— Уверен, ты не допустишь такого позора, — на губах Йемрена мелькает улыбка.
— Простите, мой принц, но я не настолько убежден в успехе… Прошу вас, не двигайтесь! Мне надо подкорректировать ваш вид.
Принц замирает. За считанные секунды смуглое лицо Йемрена становится бледнее, а под глазами разливаются темные, припухшие круги. Но зачем нужно рисовать на его лице болезненность? Об этом спросить не успеваю.
— А вот и гости! — объявляет Дариус, и в ту же секунду дверь с тяжелым скрипом открывается, пропуская внутрь худого седовласого старика в белой рубашке и темном сюртуке.
Он совсем запыхался. Дышит тяжело и платком вытирает вспотевшую шею.
— Магистр Корнелий, — вежливо приветствует его Дариус, хотя в его голосе мне чудится едва заметное напряжение. — Что-то случилось?
— Еще как случилось! Мы с вами должны немедленно доставить госпожу Даринику во дворец в сопровождении стражи!
— Но почему? — вскидывается мой союзник.
— Приказы королевы не обсуждаются, коллега. Разумеется, если вам дорога ваша жизнь… Между нами говоря, — понижает голос старик, — я бы посоветовал вам держать наготове самое сильное боевое заклинание!
Глава 14
После случайно подслушанного напутствия становится не по себе. В адреналиновом тумане мозг рождает миллион предположений, одно «краше» другого.
А вдруг королеве стало известно про подмену? Еще она вполне могла разнюхать, что мы с Дариусом играем за команду противника. Что, если в мою комнату проникла служанка, обнаружила там волкодава и подняла шум? Хотя было бы гораздо хуже, если волкодав скинул намордник и загрыз человека, что сунулся в ванную комнату. В текущей ситуации много слабых мест, поэтому гадать о случившемся можно бесконечно.
Бросаю короткий взгляд на Йемрена, с правдоподобным бессилием поникшего на скобах. Запоминать его таким не хочется, но отвести глаза тяжелее, чем целиком разжевать лимон и не поморщиться. С большим трудом удается выпихнуть себя за порог, где меня уже поджидает пятеро стражей.
И снова знакомые, щербатые ступени, хватание за поручни, чтобы не полететь вниз головой, а затем шествие дворами в темноте. Небо безоблачное, поэтому света от звезд и трех факелов как раз хватает, чтобы не спотыкаться на каждом шагу.
На улицах тихо, безлюдно, а в невысоких каменных домах погашены огни. Город выглядит мирно спящим и бесконечно уютным. На секунду меня охватывает зависть к тем, кто спит сейчас, посапывая в мягких кроватках.
На их фоне моя ситуация выглядит плачевно. Двое здоровяков идут справа, бряцая доспехами и оружием, двое — слева, а один замыкает шествие за спиной. Плотное кольцо стражей заставляет ощущать себя преступницей. Ни дать ни взять конвой смертницы на казнь!
Как там Дариус говорил… Предателям полагается четвертование?
Брр!
В попытке отвлечься от голимого пессимизма вкрадчиво обращаюсь к стражнику, идущего справа:
