Он вздохнул, помолчал и продолжил:
– В давние времена мы пробовали привезти кровь и вылить в песок. Нет. Только живая кровь и плоть могут дать шуларт и пополнить Пустыню. Мастер Смерти платит свою цену за то, что лишает жизни любое существо, даже мышь. Он обязательно должен отдать свою кровь. Ты ни разу не платила за смерти, ты убила вне Пустыни, ты осквернена. Но Пустыня может тебя простить. Хотя, на самом деле, ей все равно, просто тебе самой станет легче. Это мы, служители ее, путем долгих наблюдений и размышлений пришли к мысли, что убийства не в песках странно действуют на мастеров, лишают равновесия, кровь их становится скверной, она не дает сильных шулартов. Это нарушает равновесие уже всего мира, а не только Мастера. Словом, запомни главное: смерть только в Пустыне. Ты слушаешь меня? – Он вдруг повысил голос.
– Да, конечно! – Лала вздрогнула и несколько раз кивнула.
– Мастер Смерти рождается единожды на тысячу младенцев. Выучить человека нельзя, если он не рожден для этого. Младенцев, способных убивать, видно в возрасте ста дней. Они не улыбаются никому, кроме матери, и глаза у них намного светлее обычного. Чтобы убедиться в будущем Мастере, ребенку дают выпить воды с тремя каплями змеиной слюны. Простого младенца вытошнит без вреда для жизни, а младенец-Мастер уснет и будет спать сутки. За это время у него на ягодице появляется изображение змеи. Стереть его невозможно, – тут он горько усмехнулся, будто вспоминая что-то, и вернулся к рассказу. – Обычно мастера Смерти – мужчины. И срок работы у нас не дольше трех сотен смертей. Женщина может расплачиваться за смерть до бесконечности, и поэтому с возрастом сила ее становится невероятной. Она может оспорить миропорядок и вершить суд по своему усмотрению. Этого допустить нельзя. И как только Мастерица Смерти отправит в Пустыню тысячного ашайна, она должна остаться там же. Но таких у нас еще не было. Всего три мастерицы, о которых говорят летописи, останавливались на семи сотнях смертей и уходили на покой, селились в уединении и занимались зельеварением. Они разменяли возможность шаткого и опасного всемирного господства на долгую и сытую старость. Мастеров Смерти боятся, конечно, но не ненавидят. Мы как стихия, как явления природы. Пока хватит. Можешь спрашивать.
Лала, убаюканная долгим рассказом, вздрогнула. Подумала лишь мгновение:
– Зачем вам… то есть нам эти шуларты?
– Сила, скорость, быстрое заживление ран, защита от врагов и от гнева Пустыни. Узнаешь подробности, когда прочтешь трактат для учеников. Слишком много говорить, да и не запомнишь всего. – Он махнул рукой, словно отгонял от себя мысль о том, что кто-то способен все запомнить с первого раза. – Многие мастера держат подле себя трактаты, даже будучи опытными.
– А если человек не хочет быть Мастером Смерти? – спросила Лала.
– Так не стоит вопрос. Рожденный быть Мастером воспитывается соответственно и не жаждет другой судьбы. Ты – невообразимое исключение. Насильно тебя заставить нельзя, но иначе ты сгинешь тут на скотном дворе, прожив пустую жизнь и превратившись в песок.
– А есть мастера Смерти, которые уехали за море и там продолжают свою работу?
– Есть, – вздохнул он. – Это наша беда. Они становятся наемными убийцами, лучшими на свете. Их можно пересчитать по пальцам. Но даже с уходом одного нарушается равновесие, нагрузка на прочих мастеров увеличивается.
– У брата Ишиндаллы, Ушаша, тоже была змея. То есть он Мастер Смерти?
– Неправда, – человек в красном ответил уверенно, но в голосе его послышалась тревога. – Этого не может быть.
– Я склонна верить человеку, который мне это сказал.
– Люди часто лгут.
– Но не в тот раз, – теперь у Лалы в голосе было столько уверенности, что Мастер Смерти пристально посмотрел ей в глаза.
– Ты сообщила очень странную весть. Я должен узнать побольше об этом. Довольно вопросов. Ты обучена грамоте?
– Да, но не здешней. Служанки на скотном дворе считают, что чтение – зло.
– Если обучена хоть какой-то, новое письмо освоить легче. Мне некогда, но я пришлю человека, который тебя обучит. До тех пор, пока ты не сможешь прочесть трактаты мастеров Смерти, мы не двинемся дальше. Жить будешь здесь, – коротко приказал он. – Работать, где прикажут. Все свободное время учись читать и писать.
Мастер встал и молча пошел к выходу, даже не кивнув ей.
– Звуки! – спохватилась Лала.
– Что – звуки?
– Я их вижу. Это так нужно?
Мастер остановился и недоверчиво прищурился.
– Видишь как что?
– По-разному. Как фигуры цветные.
– Давно?
– Всегда.
– И сейчас?
– Сейчас у меня в ухе вот…
Лала вынула заглушку и показала Мастеру. Тот мельком взглянул, недобро усмехнулся и вдруг резко свистнул по-особенному. Вспышка ослепила Лалу, нестерпимый свет сжег изнутри и выстрелил болью вдоль позвоночника, она схватилась за голову и рухнула на колени. Голос Мастера толстой кровавой змеей прополз через все поле зрения:
– Это наша сила и слабость. Но она с тобой не навечно. Тебе многому нужно научиться. Для начала осваивай грамоту. И сделай заглушку из своей крови, песка и слюны дрома.
Когда Лала смогла хоть что-то различать вокруг, Мастера не было. Вместо него в дверной арке стоял, опасливо улыбаясь, давний знакомый Чигиш.
Она быстро заткнула ухо и поднялась:
– Чего тебе?
– Мастер Шай сказал, если ты к следующему полнолунию не будешь знать грамоту, он отведет меня в Пустыню.
Глава седьмая
Чигиш оказался прекрасным учителем. Луна еще и четверти не набрала, а Лала уверенно читала сложные предложения. Алфавит ашайнов был длиннее знакомого Лале за счет дополнительных букв. Чигиш пояснил, что обилие шипящих звуков в языке детей Пустыни связано со змеями. По преданию, именно змея первой поселилась в этих местах. Змеи – это смерть, но змеиный яд в нужных количествах – это жизнь и здоровье. Змеи неприкосновенны. Магическими свойствами они не обладают, но знают, когда перед ними Мастер Смерти, и ни за что его не тронут. В целом к простым людям змеи относятся враждебно – слишком много их томится в неволе или ловится для получения яда. Человека, укушенного опасной змеей, нет смысла отвозить в Пустыню, его кровь не образует самоцветов. Когда Лала загрызла змею и осталась жива, все свидетели заподозрили, что она Мастер Смерти, но этого не могло быть. Госпожа приказала не обсуждать увиденное и вообще забыть, иначе пригласит для всех настоящего Мастера Смерти. Но Чигиш не забыл и рад, что именно ему поручено учить Лалу.
– Почему ты светишься от радости, когда со мной занимаешься? – спросила она после очередного урока.
– Если ты станешь Мастером Смерти, тебе понадобится слуга, – уверенно сказал Чигиш.
– А что, это почетная должность?
– Еще бы! Жалование, путешествия, собственный дром, и все прочие слуги кланяться будут. – Он гордо расправил плечи, будто ему уже кланялись. – Да и в городе жить интереснее в сто раз.
– Уехал бы сам в город.
– Беглых наказывают.
– Так ты раб или слуга? – прищурилась Лала.
– Слуга. Но уйти могу только с позволения госпожи. И дрома у меня своего нет. – Он вздохнул. – А пешком через пустыню не пройти.
– Значит, раб.
Чигиш насупился и некоторое время молчал. Потом неожиданно улыбнулся:
– Через три дня прибудет Мастер Шай.
– Откуда знаешь? – оживилась Лала.
– Сокол прилетел.
– И что?
– Как что? – фыркнул Чигиш. – Ты не знаешь, для чего соколы?
Отложив свиток, он долго и вдохновенно рассказывал про соколиную почту. А на следующий день показал Лале небольшой соколятник. Маленькие пестрые птицы с ясными умными глазами покорили Лалу. Как она до сих пор не видела здесь соколов, осталось загадкой. Чигиш в ответ на ее недоумение сказал, что скотный двор – это закрытый убогий мир внутри мира оазиса, где у коз больше прав, чем у людей. Никто и никогда не выходил оттуда иначе как в Пустыню с Мастером Смерти. Лала оказалась исключением.
